В этом году банку «Центр-инвест» исполняется 30 лет. Обычно подарки дарят юбилярам, но в данном случае «Нация» и «Центр-инвест» сообща придумали подарок родному городу — проект «Гражданин Ростова-на-Дону». Мы расскажем истории 30 наших земляков, которые много сделали для города, прославили его не только в пределах России, но и за рубежом.
В рамках проекта уже опубликованы очерки о Городском голове Андрее Байкове, актере Александре Кайдановском, футболисте Викторе Понедельнике, основателе зоопарка Владимире Кегеле, легенде джаза Киме Назаретове, актрисе Анне Самохиной, разведчике Геворке Вартаняне, купце Николае Парамонове, писателе Петронии Гае Аматуни, медиаиздателе Элен Гордон-Лазарефф, олимпийском чемпионе Иване Удодове, психоаналитике Сабине Шпильрейн.
Сегодняшняя история — об известном актере, режиссере, продюсере Сергее Жигунове. (Как все было на самом деле, мы узнали от самого героя.)
Начнем с того, что не стать артистом он просто не мог. Его мама, Галина Ивановна, — актриса, закончила театральное училище им. Щукина; поработав на сцене, ушла в режиссуру и возглавила Народный театр драмы при ДК «Ростсельмаш» (это была высшая категория для самодеятельных коллективов). Актером-любителем был и отец, Виктор Павлович, преподавший политэкономию в ростовских вузах.
Новогодние постановки поражали своим масштабом. В ДК была огромная поворотная сцена, зал больше, чем театр Вахтангова, на 900 мест! Оркестр живой в «яме» сидел. Играли все мамины студии, играл мощнейший театр народного танца Позднякова, балетные, ансамбль Кима Назаретова, заводской оркестр. Просто с ума сойти можно, какое действие! По 200–300 человек на сцене одновременно. Это было огромное событие с местной телетрансляцией. Мне очень нравилось в этом участвовать. Но и труд был большой: за две недели мы давали 64 спектакля!
В 2005-м Галина Ивановна Жигунова, переехав в Подмосковье, создала первый профессиональный театр в Сергиев Посаде, а сегодня возглавляет театр в Доме культуры города Хотьково.
Но вернемся в Ростов 1970-х годов. Жила театральная семья в рабочих кварталах. Когда в сериале «Однажды в Ростове» герой Жигунова возмущенно кричит: «Ты что! Я с Сельмаша!», в этом нет сценарной надуманности, только чистая правда.
Это были рабочие окраины. Заводская проходная, полтора километра, и улица упиралась в поселок Орджоникидзе. Еще 15 минут пешком, и ты на Ростовском море. А там уже совсем дикое место, бахчи, сады. Можно было тырить фрукты вволю — там все росло. Повис животом на заборе, нарвал винограду. Это не такое детство, как у Диброва или Серебренникова в центре города. Мы жили по-другому. Там города не было. Но 5–7 минут пешком, и ты в ДК РСМ. Детство мое было прекрасно…
Я и сейчас приезжаю в Ростов, но чаще по делу. Этим летом вот побывал. И к тете Миле заезжал, конечно. Это моя родная тетка, она живет в нашей квартире на Клубной. Да… так и живет там с котом.
— Забегал в класс кто-нибудь и сообщал: «Жигунов бежал по лестнице, упал и разбился! Кажется, умер». Меня заносили в класс, педагог хваталась за сердце, ну, а потом я «воскресал».
Ну да, хулиганистый был. Выпускал подпольную газету, писал эпиграммы довольно злые. Это все ходило по рукам. У меня, что называется, кипело… Нет, но я и в глаз мог засадить, это нормально для Ростова.
— В школе мы группу не доделали. Потом ребята поступили в институт и вышли на сцену, уже без меня. Но в их первом концерте я поучаствовал: расписал порядок номеров, поклоны, и они играли песни в том числе и на мои стихи. Это было последнее лето, когда я еще не снимался в кино.
— Приходили в институт ассистенты режиссеров, сидели в фойе и смотрели на бегущих по лестнице «детей». Кто-то понравился — подходили и приглашали. Ты приезжал на студию, разговаривал с режиссером, там делали твои фотопробы, и так по кругу. Тогда за фотопробы платили 1 рубль 75 копеек. Я на эти деньги мог жить, случалось по 10–12 проб в неделю. Приходишь на «Мосфильм» или студию имени Горького, и тебя четыре раза за руку затянули.
Предложений было много, но сниматься руководство «Щуки» не разрешало, и приходилось тайком удирать на съемки. На 3 курсе меня поставили перед фактом отчисления. Но пообещали, что, если отработаю год в театре, вернут назад.
— Это мама сказала: «Иди в ТЮЗ работай». Я сразу согласился. Играя там, можно было сниматься в кино: в это время я сыграл в «Двух гусарах» с Янковским, еще трех картинах. И в ТЮЗе мы выпустили мощную премьеру «Судьба барабанщика», я там играл хромого мальчика. Были у меня и срочные вводы, и гастроли. В общем, сезон отработал.
…В те времена в ТЮЗе играла Аня Самохина. Была смешная сцена: она на кухне в общаге ко мне подошла: «Серег, как мне в кино попасть?» — «Сколько тебе лет?» — «26». — «Ань, ты старая очень». (Смеется.) Она-то, конечно, была очень красивая… Мы разговаривали весной, а летом ее позвали к Юнгвальд-Хилькевичу. (Самохина сыграла Мерседес в фильме «Узник замка Иф», а сразу после этого в «Ворах в законе». — Авт.)
— Лето, практика. Надо было получить трудовой навык: что-то уметь изобразить руками, был такой предмет в училище. Через дорогу от нашего двора стояла сапожная будка, мастера звали дядя Валера. Я пошел к нему и научился делать мелкий ремонт: ремешки пришивал, подошву ставил. Недели 2–3 трудился, очень прилично зарабатывал. В общем, в общагу я вернулся с набором инструментов и пару лет чинил обувь всем друзьям.
— Мы ставили «Алису в Стране чудес», я играл Мартовского зайца. Это было что-то очень странное, Кайдановского влекло в дикий авангард. Задачи он ставил очень сложные — в смысле психологического рисунка: моментальные переходы в истерики, в измененное состояние. Он сам показывал, и это было поразительно. Пропасть недостижимая. Гений. Мы не были готовы технически это делать. И он сердился.
…Я бывал у него дома — уютно, и недешево все, но не по-мещански, а как у интеллигента: много книг, иконы. Ездил с ним на машине, у него был раздолбанный «Жигуленок» салатного цвета. Он ездил без прав. Гаишники его узнавали, пучили глаза: «А права?» — «Я ее купил, почему я должен это доказывать?!» Очень возмущался. Он всегда был против системы.
Кайдановский вообще-то играл в самодеятельности с моей мамой, но я так и не узнал, понял он, что я ее сын или нет. Он никогда не говорил. И вообще это мне не помогло. Через 3 месяца он меня выгнал. Был нетерпимый совершенно. Требовал незамедлительного результата, хотел, чтобы мы играли сразу, как он. Но он был крутой невероятно. Он не был артист, который, как глина, он был артист, который, как личность. Ему было по фигу, что думают остальные. И Саша Абдулов, и Олег Иваныч Ефремов — они жили другой жизнью, пригламуренной. Светские приятные люди. Он про другое жил. Это было счастье посмотреть на него. Работать с ним удовольствия не было, если честно, но наблюдать — да.
Впрочем, театральная сцена Жигунова не очень увлекала. Зато перед камерой он чувствовал себя, как рыба в воде.
— В этом очень условном пространстве мне было все абсолютно понятно, не нужен был даже партнер, я мог играть с камерой. Я не боялся звезд, а играл я со всеми ведущими артистами того времени: Смоктуновским, Янковским, Борисовым, Петренко. Я мог держать в голове весь сценарий и понимать, с какого места я играю, что происходит с моим героем. Кино ведь часто снимают непоследовательно, и это смущает многих артистов театра, вот эта лоскутность. А мне было несложно, я довольно быстро почувствовал, как транслировать эту эмоцию. В кино как бы другая мышца работает. И когда я закончил институт, зачем мне было идти в театр, если я мог уже сниматься?
К окончанию «Щуки» хитрый студент сыграл уже в 12 картинах. Карьера складывалась удачно, но не хватало «той самой» роли, которую одни получают слишком рано, другие — довольно поздно, а некоторые — никогда. Жигунову было 24, когда ему позвонила ассистентка Светланы Дружининой и позвала на пробы.
— Я был тогда довольно известный в своей категории. Уже стало понятно, что из меня что-то получится, где-то стрельну, но где, пока неясно. Это как сейчас я спрашиваю кастинг-директора: «Ну, кто там у нас «мальчик 22–24 года»?» — и мне сразу выдают список фамилий, они уже есть в голове. Было 8–10 актеров, нас пробовали на одни и те же роли: Харатьян, Шевельков, я, Олег Меньшиков, Леша Серебряков, Миша Ефремов….
Меньшиков сразу отказался, он перед этим сыграл в «Капитане Фракассе» и не очень удачно. В исторических боевиках, где надо со шпагой, на лошади, кого-то полоснуть клинком и получить от этого удовольствие — нет, это не для него. Как вообще-то и Харатьян: его угнетает брать в руки оружие, скакать верхом, он сразу грустнеет. Если ты не получаешь удовольствие от того, что едешь на лошади — это заметно.
Сам Жигунов получал совершенно зримое удовольствие от поездок верхом, от драк на шпагах. Он уже трижды играл гусара и ездить верхом не только умел, но и любил. (После съемок в «Гардемаринах» 10 лет держал на даче в Подмосковье маленькую конюшню — «долго не мог избавиться от необходимости иметь лошадь».)
В это же время он призывается в армию — в 11-й отдельный кавалерийский полк, который был создан в 1960-х (первоначально для масштабных съемок эпопеи Сергея Бондарчука «Война и мир»). Здесь в разное время служили Александр Кайдановский, Андрей Ростоцкий, сын режиссера Федор Бондарчук и многие другие актеры. О том, чтобы Жигунова зачислили в ряды кавалеристов, позаботилась режиссер Светлана Дружинина.
— Владимир Мотыль звал меня играть в свою картину «Жил-был Шишлов». Он перед этим снял «Звезду пленительного счастья», да и вообще уже был легендой. Нужно было сыграть фанатизм, а мне фанатики давались хорошо. Владимир Яковлевич меня утвердил, я понимал, что роль моя, картина мощная, и я бы, конечно, снес там все. Но Светлана Сергеевна решила по-своему. Мотыль попытался перевести меня в вертолетный полк в Торжок, где у него начинались съемки, но увы. Они поругались с Дружининой, написали жалобы друг на друга. Честно говоря, я на нее очень обиделся тогда, потому что я мог сняться и там, и там… Но самое удивительное, что картина Мотыля провалилась полностью, и вы про нее даже не знаете. А «Гардемарины» выстрелили!
— Все, конечно, отмечали Новый год, и картина легла «между стульев». На съемках Миша Боярский то и дело говорил: «Ну все, ребята, сейчас выйдет, и хана». Потому что он-то понимал после «Трех мушкетеров». И вот оно вышло… а ханы нету. Никакой. Я спустился после телепоказа во двор, там катались на саночках. Какая-то женщина посмотрела на меня и говорит: «Ой, а вы Джек Восьмеркин?» А «Джека Восьмеркина» показали недели за две до этого, играл там Сашка Кузнецов, он был младше меня. В то время мы так походили друг на друга, что у нас в институте кличка была Аналогичные.
Потом вышел журнал «Советский экран», мы впервые попали на обложку. Но и это никак не повлияло на популярность. В общем, я расстроился…
А через полтора года, в мае 1989-го, был повторный показ — и вдруг как рвануло! Бешеный успех. Письма приходили действительно мешками: на ТВ, на «Мосфильм», в «Советский экран», Союз кинематографистов. Мы с Димой Харатьяном сначала наивно пытались отвечать на все письма, потом забросили, это было невозможно. В основном, все просили фото. И тогда Бюро пропаганды киноискусства подсуетилось и выпустило наши открытки — 300 000 штук. Я сильно поругался с фотографом: снимал нас для обложки журнала, а продал для открыток. Я сказал: «Вы же нарушаете мои права!» — «Да какие у тебя права?»
— Позвонили и сказали, что привезли мне цветы: «Спуститесь, пожалуйста». А у меня тогда гостил товарищ из Ростова, Петя Зайцев. Он говорит: «Можно я на поклонниц посмотрю?» — «Можно». Петя пошел впереди, чтобы не создавать неловкость. Я следом, мне дали гвоздички, и вдруг двое сзади подхватывают под руки — и к машине. Тут Петя понял: что-то не то, рванул ко мне. А он боксер, чемпион города. Мы с двух сторон им в ухо и заехали. Ребята попали, конечно. Неудачно зашли. Потом они признались: «Да мы и не знали, кто вы. Нам дали денег, чтобы мы вас на день рождения к девушке привезли».
Однако «Гардемарины» принесли Жигунову не только популярность. На съемках он получил настолько серьезную травму, что озвучивать его героя поставили Олега Меньшикова: самого Сергея срочно госпитализировали.
— Балон был чемпионом СССР по фехтованию на рапирах, — говорит сам Жигунов. — Я фехтую хорошо, но не настолько. В какой-то момент я его уколол, он в атаке быстро пошел вперед, я начал отбивать и не успел — он попал мне в лицо. Если бы я лег в больницу сразу, глаз вылечили бы, но тогда могли закрыть картину: уже надо было ехать в Питер, Таллин, целый месяц съемок! Когда я вернулся в полк и сообщил о травме, был страшный скандал, меня сразу отправили в госпиталь. 28 дней я ходил на сеансы в барокамеру: смена давления могла помочь восстановить кровоснабжение нерва, и он бы ожил. Но было поздно. Не получилось.
Я от этой травмы так и не отошел, у меня атрофия зрительного нерва. Да-да, цена успеха, я к этому так и отношусь.
В непростые 1990-е наш герой вошел по-своему: создав творческое объединение при «Мосфильме» и взяв на себя тяжелое бремя — быть продюсером. После приключенческой мелодрамы «Сердца трех» и политического детектива «Черный квадрат» Жигунов решает экранизировать своего любимого Дюма. Это щедро костюмированные исторические сериалы «Королева Марго» и «Графиня де Монсоро» (в 2013-м список дополнят новые «Три мушкетера», где Сергей Викторович уже и продюсер, и режиссер, и сценарист). Масштаб их впечатляет и сегодня. Патрис Шеро, режиссер французской «Королевы Марго», приехав однажды на съемочную площадку русских, сказал: «Вы больше французы, чем мы».
— Он имел в виду, что мы снимаем более классический вариант, ближе к тексту, с большим уважением к автору. У него была модерновая картина, нуар. С ним приехали его артисты, и было смешно, когда друг на друга смотрели люди, игравшие одну и ту же роль. Похожи были? Нет, совсем не похожи. У него были такие… средневековые лица, немного с патологией. А наши — все героические.
Эти два проекта собрали почти всех хороших артистов, которые были в стране на тот момент. Правда, Владимир Машков не прошел кастинг на короля, я помню его расстроенное лицо, до сих пор неудобно.
Вообще непонятно, как я эти проекты пробил, как мы дотащили их до конца. И как я не надорвался и не помер, я не понимаю до сих пор. Я вижу там много ошибок. И вообще всегда недоволен своими фильмами, и мне странно читать, как это «безукоризненно снято». Но вот недавно прошел телепоказ «Монсоро», и мне в инстаграм пишут: «это золотая классика», «ничего лучше еще не сняли». Даже удивительно.
Экранизировать «Трех мушкетеров» Жигунов мечтал на протяжении 15 лет. Но, по его собственному признанию, он дал когда-то обещание Боярскому пока не снимать фильм: Михаил Сергеевич хотел еще немного побыть Д’Артаньяном. Жигунов сдержал обещание и приступил к съемкам только после того, как Боярский дал добро. К своим «Мушкетерам» Сергей Викторович подошел масштабно. На съемочной площадке говорили на пяти языках, актерский состав был поистине звездным: Василий Лановой, Владимир Этуш, Константин Лавроненко, Филипп Янковский, Юрий Чурсин, Екатерина Вилкова, Мария Миронова… Постановкой фехтовальных сцен занимался известный каскадер Мишель Карлье («Фанфан-тюльпан» 2003 года, «Видок»). Музыку к фильму, которую сочинил композитор Алексей Шелыгин, записали в Лондоне с самым главным кинематографическим оркестром мира — Лондонским симфоническим оркестром, именно он звучит в «Звездных войнах», «Гарри Поттере», «Титанике». «Три мушкетера» Серея Жигунова стали единственным российским фильмом, музыку к которому записал звездный оркестр. А разрешение на сотрудничество с русским режиссером дала лично королева Елизавета II.
В 90-х он также спродюсировал чудесную лирическую картину «Луной был полон сад», мелодраму «Принцесса на бобах», камерный триллер «Раздетые» — режиссерский дебют земляка Кирилла Серебренникова. В 1997 году кипучую натуру Жигунова оценила Гильдия киноактеров России, вручив ему заслуженный, можно даже сказать, выстраданный приз «За вклад в развитие отечественного кинематографа».
— Валера Тодоровский был одним из продюсеров «Бригады», и он много советовался со мной по поводу реалий 90-х годов. Времена те были тяжелые, мне как продюсеру приходилось сталкиваться с людьми бандитского вида. Думаю, Саша Белов — это привет от Тодоровского.
В нулевых Сергей снимается в дико популярной «Моей прекрасной няне» (адаптации американского ситкома The Nanny). Правда американцы, экспортируя свою комедию на нашу почву, быстро зашли в тупик. Привычный им формат с сидящими на съемках зрителями (который за океаном считают подобием театра) русскому человеку зашел плохо. Настоящая адаптация произошла, когда голливудских специалистов сменили родные, а зрителей убрали. Успех пришел к «Няне» и благодаря харизме героя Жигунова.
— Мне повезло. Я сыграл несколько знаковых ролей: «Гардемарины», «Сердца трех», «Моя прекрасная няня», «Однажды в Ростове». Это суперуспешные проекты. А ведь часто артист играет только одну такую роль.
— Когда вышла «Ликвидация» Урсуляка, я сказал Коле, что есть сюжет не хуже. Картозия очень эмоциональный человек, тут же мне: «Ты просто завидуешь!» — «Поверь, — говорю, — у меня есть сюжет, и в нем больше смысла». Он не поверил. Тогда, говорит, я буду задавать тебе вопросы. «Кто у тебя Утесов?» — «Там будет концерт Окуджавы», ну и так далее. Когда мы закончили, он сказал: «Пиши заявку».
Я сел и написал заявку, где придумал в одном времени объединить новочеркасский расстрел и банду Толстопятовых, ростовских «фантомасов». Через 15 минут Картозия вышел от Кулистикова (гендиректора НТВ. — Авт.): «Мы тебя запустили». Но вышла картина в итоге на Первом канале.
Жигунову снова удалось собрать звездный состав: Владимир Вдовиченков, Богдан Ступка, Константин Лавроненко, Виталий Хаев, Алена Бабенко. Для Ступки роль стала последней, «ТЭФИ» за нее он получил посмертно.
Честно говоря, я не хотел играть в сериале (роль майора КГБ. — Авт.), но сценарист Лена Райская настояла. «Ну зачем мне? Я буду продюсером, мне еще на съемках убиваться? Не вынесу я этой нагрузки». — «Вынесешь. Я напишу тебе прекрасную роль». И надо отдать ей должное, роль классная, моя, и я ее с огромным удовольствием сыграл.
— Это впервые, когда я пишу сценарий, но снимаю не сам. Сюжет такой: Одесса, 1923 год. Сьемки «Красных дьяволят», и один из артистов — гангстер. Он играет батьку Махно и прямо в гриме грабит банки. Кинозвезда и звезда криминального мира. Очень крутая захватывающая история, основанная на реальных событиях. Я оттянулся по полной программе. Это не значит, что я перестал продюсировать или не буду сниматься. Но мне интересно писать. Хотя не очень интересно отдавать сценарий другим, я нервничаю. (Смеется.)
— Мне очень интересно с ней. Мы с Викой даже фестиваль вместе сделали на Сахалине. Да и вообще, удобно, когда дома кто-то может написать пресс-релиз. (Смеется.)
Возможно, секрет его энергетической, как говорили раньше, личности уходит корнями в южное детство и юность, в окраины Сельмаша, в «братство пацанов», в пахучий виноград над забором.
— Конечно, Ростов повлиял на меня. Упрямство, целеустремленность — это присутствует во мне в большей степени, чем, скажем, в северянах. Нахальство — в хорошем смысле. Не заниженная самооценка, что совсем не вредно для моей профессии. Собственная точка зрения, которую я не боюсь озвучивать всю свою жизнь с самых малых лет. Я умею громко и уверенно защищать свою позицию. Думаю, это черты ростовчанина.
Партнер проекта «Гражданин Ростова-на-Дону» — банк «Центр-инвест». Один из лидеров отрасли на Юге России, «Центр-инвест» с 1992 года развивает экономику региона, поддерживает малый бизнес и реализует социально-образовательные программы. В 2014 году при поддержке банка создан первый в России Центр финансовой грамотности. Сейчас их пять: в Ростове-на-Дону, Краснодаре, Таганроге, Волгодонске и Волгограде. Уже более 600 тысяч человек получили бесплатные финансовые консультации. В их числе школьники, студенты, предприниматели, пенсионеры.
«Центр-инвест» известен также как учредитель и организатор ежегодного Всероссийского конкурса среди журналистов на соискание премии им. В. В. Смирнова «Поколение S».
Если вы хотите не пропустить новые выпуски проекта «Гражданин Ростова-на-Дону», подпишитесь на нас в Яндекс.Дзене, фейсбуке, «ВКонтакте», инстаграме.
