Директор первого донского музея, отец святого

В мае 2025 года Новочеркасску исполнится 220 лет. Вместе с банком «Центр-инвест» мы снова делаем подарок городу-имениннику: рассказываем истории 20 его уроженцев и жителей, которые прославили столицу донского казачества. Этот проект станет финалом трилогии, в которую также вошли «Гражданин Ростова-на-Дону» и «Гражданин Таганрога». 

Герой выпуска — Харитон Попов, казак без образования, ставший известным историком, археологом, этнографом; сооснователем и директором первого на Дону музея. Сегодня это Новочеркасский музей истории Донского казачества.

Внук «спасителя человечества»

В старину казачьим станицам давали прозвища. Жители Остроуховской (ныне хутор Остроухов в составе Слащёвского сельского поселения, Волгоградская область) были «ерши» — из-за своего пристрастия к рыбалке. У каждого станичника обязательно имелся при себе самодельный крючок и свитая из конского волоса леска, и часто собирались они на так называемой Ершовой пристани, чтобы заняться любимым делом. Всех же казаков, селившихся вдоль большой реки Хопёр, называли хоперскими; считается, что появились они раньше донских казаков и прежде, чем присоединиться к донцам, как минимум до второй половины XVII века существовали обособленно.

Вот и нашего героя, родившегося в Остроуховской в сентябре 1834 года, можно считать потомственным хоперским казаком. Харитон был первенцем в семье казачьего урядника Ивана Авдеевича и Софии Ивановны Поповых, «по своему нравственному и материальному положению пользовавшейся уважением в среде станичного общества».
Позже родились еще три сына и дочка; по казачьим меркам, семья Поповых была небольшой.
Неизвестно, в каком возрасте Харитоня стал полноправным «ершом», обзаведясь своими крючком и леской, но верхом он впервые наверняка проехал уже в годовалом возрасте. Такая была традиция: на казачонка надевали ножны с отцовской саблей, сажали на коня, отец брал его за уздцы и проводил по двору.Но если казачьи и рыбацкие науки в Земле войска Донского преподавались сызмальства, то с общим образованием дела обстояли не так хорошо. Вот что можно было прочесть в церковно-приходской летописи о жителях Остроухова уже даже в начале XX века: «Степень религиозного воспитания людей возрастом за 50 лет находится на самом низком уровне. Они почти все неграмотны, и школы какой-либо в их время отрочества не было. Степень умственного и нравственного развития прихожан не идет вперед, о чем ясно свидетельствует закрытие в 1900 году, по малочисленности учащихся, церковной школы грамоты». Да и просуществовала-то эта школа всего два года…

Семья Харитона заметно выделялась на общем фоне: знал грамоту отец (предположительно служил писарем Хоперского окружного судного начальства), учен был и дед по матери, Иван Артамонович Белов, в свое время станичный атаман. Он-то и взялся за образование 6-летнего внука. Детство и отрочество нашего героя прошло на хуторе Ежов Сухопесковатский станицы Слащевской, где жил тогда дедушка.

...Однажды летом 1826 года Иван Артамонович увидел, как в Хопре тонет маленькая девочка Агафья, и спас ее от верной гибели. Весть о поступке дошла до самой столицы: казак Белов был награжден императором Николаем I медалью «За спасение человечества» и премией в 50 рублей ассигнациями. Деньги немалые (лошадь стоила около 40 рублей), да и медаль новая, почетная. С 1818-го ее вручали лицам, совершившим «подвиги человеколюбия с риском собственной жизни» при спасении людей, утопавших на водах, во время пожаров, землетрясений, ураганов и прочих стихийных бедствий. Известно, что в 1825-1828 годах такую награду получили немногим более ста человек во всей империи.

Вот такой заслуженный дедушка обучал Харитона церковно-славянской и русской грамоте, письму и счету. Учились зимами, в теплое время мальчишка работал, как все, в поле или дома.
Скорее всего, уроки он брал не только у деда, были среди многочисленной родни и другие грамотные казаки. А впитав как губка все, что могли дать ему близкие люди, пытливый «сам себе ученик» читал доступные ему книги, упражнялся в письме. Историей, особенно историей казачества, увлекся довольно рано. Начал с собственной семьи: в 15 лет составил родословную по материнской линии, состоящую из шести поколений: «...Казак Трифон Казмич Белов, Остроуховской станицы, назад тому более 150 лет первоначально завел хутор на реке Сухой Песковатке, где до того не было населения».Юный Харитон Попов был принят письмоводителем к местному судебному чиновнику. Тут начинаются его настоящие «университеты»: переписывая дела, он не копирует их механически, а пытается вникнуть в суть, изучить законы, по которым живут его родные станица, край, государство. И, конечно, книг письмоводителю доступно много больше, чем простому хуторскому жителю.

«Угощали нас смертоносными бомбами, но город мы отстояли»

Когда Попову исполнилось 19 лет, одно за другим произошли два важных события. Во-первых, он женился — на дочери вешенского урядника Надежде Калининой.
Он уже не мальчишка, конопатый Харитоня, а видный молодой мужчина, «волосы и брови черные, глаза — желтые, нос и рот — умеренные, лицо смуглое с веснушками» (сохранилось такое описание его внешности).
А во-вторых, пришла пора молодому казаку послужить Отечеству. Родители благословили на службу, а родная тетушка Степанида Белова подарила племяннику карего (то есть темно-гнедого с подпалинами) коня.
Призвали Попова 1 января 1853-го; в октябре того же года Турция объявила нам войну, а вслед за ней — и Великобритания с Францией.
Харитон поступил в Донской казачий Краснянского № 68 полк и «находился в походах и делах против неприятеля» до января 1856 года.Из письма полкового писаря Харитона Попова на малую родину: «Мы уже, кстати, к походам привыкли: прошли всю Черноморию, узнали Кубань и Тамань, видели и Кавказские горы; а теперь, слава Богу, возвратились на свой край в город Таганрог, здесь как-то веселей, и теперь охраняем свою границу, грозно так, что неприятель боится и показываться к нам, а уж мы б ему задали жару, только беда наша, что нет артиллерии».

Он много и подробно пишет домой. Сообщает о положении дел на фронте, передает приветы «батиньке Ивану Авдеевичу и маминьке Софии Ивановне», молодой жене и ее родителям, «дядинькам, дедушке, бабушке, братцам Кузе, Степаше и Федоточке, сестрице Паране». Связь казака с семьей сильна и неразрывна.

...Но вот враг добрался и до Таганрога. 22 мая 1855 года 18 боевых пароходов и 20 мелких судов подошли к приморскому городу. Им противостояли два казачьих полка, гарнизонный полубатальон и пара сотен ополченцев-горожан.
Англо-французы отправили парламентеров на берег с требованием сдаться без боя. Командующий войсками Таганрогского отряда генерал-лейтенант Иван Краснов приказал передать врагу, что «военная честь запрещает войскам оставить город, предлагаем выйти на берег и оружием решить, кому сегодня владеть Таганрогом».

Корабли начали обстрел города и продолжали его шесть часов беспрерывно. Под прикрытием плотного огня на берег высаживались десанты один за одним. Но все они были сброшены в море. Опять зазвучала канонада. К ночи она стихла, а на рассвете нового дня корабли ушли в море...

«В плохо укрепленном Таганроге мы встретили неожиданное и отчаянное сопротивление русских. Сюда как бы долетел дух упорства, владевший защитниками Севастополя. Стойкость русских поражала», — напишет в мемуарах участник того штурма, английский офицер Берроу.
Харитон о том же напишет своей Наденьке: «Вот когда Господь привел нам видеться с англо-французами, они угощали нас смертоносными бомбами, ядрами, картечью, пулями и ракетами. Город свой мы отстояли и врагу на поругание не дали».И еще одна цитата, из официального рапорта: «Приказный Харитон Попов, командуя отдельным полувзводом, которому поручено было наблюдение за движениями неприятеля и доставление о том сведений непосредственно походному атаману И. И. Краснову, под сильнейшим огнем флота в продолжение шести часов отстаивал свой пост и делал требуемые донесения, не покинув занятой им позиции до конца сражения». За что был представлен к награде.

В июле и августе того же 1855 года англо-французы предприняли еще две неудачные попытки захватить Таганрог с моря. Казак Попов снова был среди тех, кто защищал город.

Дела музейные

Придя с войны, Харитон снова был приставлен к делопроизводству. Дослужился до писаря при сыскном начальнике Хоперского округа, но такая работа уже не приносила удовлетворения деятельному и пытливому казаку. «Служба эта меня просто сокрушила, — признавался он в письме родным, — не знаю, как избавиться от этой печали; надеюсь на одно Божие милосердие».
И совершенно другого Попова мы видим глазами очевидца: «Он всегда завален работой, в которой, по свойству своей натуры, кропотлив, но основателен. Обложенный со всех сторон старинными бумагами, он с радостным усердием берет из них все, что ему нужно, и на лице его не отражается ни усталости, ни скуки, ни желания как-нибудь поскорее окончить свою бесконечную работу».
Правда, между двумя этими состояниями нашего героя больше трех десятилетий. Долгим выдался путь к созданию музея и работе, которая будет радовать его своей нескончаемостью.В эти годы Харитон Иванович стал действительным членом Областного статистического комитета: он объединял местную интеллигенцию, увлеченную историей родного края. Именно по поручению статкомитета Попов начал разбор и изучение архивов станиц в Хоперском и Усть-Медведицком округах. Хранились документы из рук вон плохо: гнили, доставались мышам и крысам. Харитон Иванович перевез в Новочеркасск немало интереснейших актов казачьей истории, впоследствии они положили начало архиву музея.

Результаты своих изысканий Попов публиковал в местной прессе. Год от года находок и открытий становилось все больше. За свою полувековую работу в Областном статкомитете Харитон Иванович был награжден орденом Святого Владимира. Но главное, именно здесь он нашел единомышленников, с которыми взялся за создание первого донского музея.

...Мысли о «храме истории» появились еще в 1870-х годах — у соратника Попова по статкомитету, учителя рисования Егора Ознобишина. Он составил программу «Для собирания предметов, могущих быть помещенными в проектируемый Донской музей», отпечатал на свои деньги 400 экземпляров и разослал их в научные учреждения и музеи империи, а также окружным и станичным атаманам.

Конечно, отправлен был экземпляр и главному местному начальнику — наказному атаману Войска Донского Краснокутскому. Увы, к инициативам снизу в то время относились настороженно: вот если начальство решит, что музей нужен городу — тогда пожалуйста. Ознобишин получил вполне ожидаемый отказ.
Дело сдвинулось с мертвой точки, когда место атамана занял князь Николай Иванович Святополк-Мирский. Зимой 1883 года он ходатайствовал перед военным министром о создании в Новочеркасске публичной библиотеки и музея.
Вдохновленный Ознобишин обратился к Попову — «кто же, если не вы?» — с просьбой организовать Общество любителей донской старины «в целях скорейшего сформирования музея». Спустя самое короткое время Харитон Иванович уже рассылал по краю приказ Святополк-Мирского, обязавшего окружных атаманов собирать и пересылать в Новочеркасск всякие древности.

Музею выделили место в центре города — на углу Платовского проспекта и Атаманской улицы, взамен стоявшего здесь, но пришедшего в негодность здания атаманской канцелярии. Проект заказали академику Императорской Академии художеств Александру Александровичу Ященко. Помимо Донского музея этот замечательный архитектор создал в Новочеркасске здания нескольких женских гимназий, института благородных девиц, ж/д вокзала, духовной семинарии и, наконец, Вознесенского Войскового собора.Строительство началось в 1894 году на частные пожертвования; было собрано 30 тысяч рублей, но этих денег не хватило. Работы заморозили и возобновили, когда Петербург выделил еще 45 тысяч. Наконец, 22 ноября 1899 года Донской музей открыл свои двери. Его первым директором стал Харитон Попов.

«Он уже был хранителем коллекции, которая начала формироваться задолго до открытия нашего учреждения, — рассказывает Евгения Ситливая, заместитель директора по научной работе Новочеркасского музея истории Донского казачества. — Это были предметы старины и документы, которые собирали подвижники-члены статистического комитета и жертвовали казаки из разных донских станиц.
Вот лишь один пример такого подвижничества, одно только имя. Талантливый новочеркасский художник Василий Часовников передал музею свои зарисовки оружия и быта казаков. Кроме того вместе с Поповым он спас от полного уничтожения часть старочеркасских атаманских архивов: товарищи обнаружили 60 связок почерневших, местами истлевших документов в подвалах тамошнего собора.
Частные лица передали Часовникову много ценных предметов, которые вошли в экспозицию музея. Среди них шашка графа Федора Денисова, чье прозвище Денис-паша наводило ужас на турок, рыцарские польские доспехи, надгробие татарского воина Али Бека Тимура...
Один из ценнейших наших экспонатов — сребреник равноапостольного князя Владимира Красно Солнышко, монета XI века — тоже связана с именем Часовникова. Таких монет до наших дней дошло всего несколько десятков. Художник приобрел ее у местного жителя во время раскопок крепости Саркел, известной также как Белая Вежа.
А точное местонахождение этой древней хазарской крепости определил по археологическим остаткам именно Харитон Иванович. В 1893 году он выступил об этом с докладом на археологическом съезде в городе Вильно, и Императорское археологическое общество избрало Попова своим членом-корреспондентом. Сегодня Саркел покоится на дне Цимлянского водохранилища».

Цели и задачи своего детища директор Харитон Попов сформулировал так: «Изучение истории края во всех ее видах… Выяснить исторические судьбы донского казачества и попутно — судьбы донского крестьянства вообще… Сделать музей широко доступным как для воспитанников учебных заведений, так и для посетителей всех классов без установления какой-либо платы».Да, денег за вход не брали, и по воскресеньям, когда музей был открыт для посетителей (в первую очередь он действовал как научное учреждение), народ валил валом. Посмотреть действительно было на что.
Экспонаты располагались уже в вестибюле. На первом этаже находились геолого-минералогическая, ботаническая и зоологическая коллекции, второй этаж занимали культурно-исторические, этнографические и церковные экспонаты. «Малый зал» представлял историю казачества. Особая гордость экспозиции — две сабли атамана Платова: одна, поднесенная ему в Лондоне англичанами, другая, украшенная драгоценными камнями, дана Матвею Ивановичу в награду за персидский поход.

Рассказывает Евгения Ситливая: «В 1908 году познакомиться с уникальной новочеркасской коллекцией приезжала особая гостья — графиня Прасковья Сергеевна Уварова, в то время председатель Московского археологического общества, вдова основателя Исторического музея имени императора Александра III, ныне это Государственный исторический музей.
...Харитон Иванович продолжил работу в созданном им учреждении и при советской власти, но уже в качестве научного сотрудника и хранителя историко-археологического отделения. Был он уже почтенного возраста, но по-прежнему пользовался большим уважением. Показателен один случай: однажды красноармейцы ворвались в музей, разбили статую Святополк-Мирского, некоторые экспонаты забрали. Так вот Попов добился, чтобы все похищенное вернули, и больше того, чтобы мародеры извинились перед ним.
Стремясь сохранить музейные ценности от разграбления во время Гражданской войны, Харитон Иванович способствовал их вывозу за границу. Среди них были, например, регалии, пожалованные донским атаманам императорами Петром I, Елизаветой Петровной, Екатериной II».2726 экспонатов были возвращены из пражского Национального музея в 1946 году. Тогда же, в середине сороковых, в новочеркасский музей передали ценнейшую коллекцию картин Николая Дубовского, завещанную им родному городу. Коллекцию составляли его собственные работы и полотна других художников-передвижников.

Попов служил в родном музее до 1920 года. Скончался в 1925-м на 92 году жизни, был похоронен на семейном кладбище дачи Благодатная (ныне территория хутора Пчеловодный близ Аксая).

Нужно добавить, что в первые годы советской власти его музей назывался Новочеркасским музеем природы, старины и искусств. Но в 1936 году в СССР началась кампания по реабилитации казачества, и в феврале 1941-го появилось уже знакомое нам имя — Новочеркасский музей истории Донского казачества.

Яблоки от яблони

Портрет героя будет неполным, если говорить о нем только как о выдающемся ученом и организаторе. Но ведь Харитон Иванович был еще и замечательным родителем. В энциклопедиях он представлен как «отец генерала от кавалерии, одного из руководителей белого движения в Гражданской войне Петра Попова и Попова Николая, священномученика».
Один сын — прославленный белый генерал, другой — святой. А всего детей было десять.

Первая жена, Надежда, умерла, когда их дочке Кате исполнилось три года. Овдовев, Харитон женился на однофамилице — Александре Поповой, дочери священника Троицкой церкви станицы Мигулинской. Александра Петровна родила ему Николая, Петра, Александра, Ивана, Неонилу, Серафиму, Ольгу и двух Марий.Долгое время Поповы жили в Новочеркасске в наемных квартирах, затем переехали в собственный дом в переулке Хлебном (сегодня пер. Комсомольский, дом 24).
Кормило большую семью свое хозяйство. Одно время у Харитона Ивановича была идея наладить производство качественных вин на продажу, но не задалось. Зато директор музея успешно занимался птицеводством, а еще имел под Аксаем сад: выписывал саженцы деревьев из питомников Одессы и Москвы, урожай с них продавал, лучшие же образцы представлял на сельхозвыставках, неоднократно получая за них призы.

Две дочери Поповых стали супругами священников и трое сыновей служили на духовном поприще. Просвещенность, нравственность, религиозность — те качества, что прививались им с малых лет. Те самые истинные духовные ценности, к которым мы стремимся сегодня, но которые, увы, уже и более ста лет назад были редкостью. Старший сын Николай, поступив в Харьковское земледельческое училище, в письме к родным поражается нравам однокашников: «От товарищей путного ничего не услышишь, помышляют о водке, девчатах и т. п., рассуждают о вреде поста, молитвы; надеюсь, конечно, с Божией помощью устоять против всех этих невзгод».

Священником Николай Харитонович станет только к 30 годам. Будет проповедовать, вести воскресные беседы, строить школы. Но не только — по свидетельству его племянника Алексея Кожина, отец Николай старался оказывать прихожанам и посильную медицинскую помощь: «Видя беспомощность казаков в этом отношении, он выписывает ворох лечебников, книг, журналов по медицине, читает, ездит к врачам, советуется и приобретает элементарные знания, закупает лекарства и начинает оказывать помощь больным. Лечит он бесплатно, осторожно, тяжело-больных направляя к специалистам, и около гнутовского батюшки, как около земской больницы, всегда стояли подводы с больными».

В 1916 году Николай, предчувствуя великие и страшные события в стране, пишет письмо многочисленным родственникам, «милым, дорогим, любимым от всей души» — но как будто старается предостеречь всех русских людей: «Тысячу раз я задавал вопрос — что же это за явление, что это за причина, что мы, связанные близкими узами крови, призванные жить во взаимном уважении друг к другу — нередко живем почти как звери: вместо любви, какая-то жестокость, отсутствие нередко не только снисхождения, даже простого спокойствия».«События Гражданской войны на Дону носили особенно ожесточенный характер, — говорит ростовский краевед Дмитрий Щербак, — и оказались более продолжительными и разрушительными, чем в других районах страны.
В начале 1919 года Красная армия вела наступательные действия на Дону. Гнутовцы (жители Верхне-Гнутова, ныне Волгоградская область. — Авт.) уговаривали батюшку покинуть хутор перед приходом красных. Но тиф свирепствовал по хуторам, батюшка не слезал с повозки и напутствовал смертельно больных прихожан. И как результат — заболел сам.
Не дожидаясь полного выздоровления, он стал совершать богослужения у себя в доме, куда несли к нему больных; крестил, совершал отпевание усопших и другие требы. Вскоре местный ревком арестовал отца Николая и держал под арестом в хуторе. И сюда приезжали подводы за батюшкой. Под конвоем водили и возили отца Николая от одного больного к другому. 23 марта его перевели на станцию Морозовскую. Морозовский трибунал вынес приговор — «на пески». Ходатайства не помогли. Лишь в июне, разрывая в песчаных холмах сотни могил замученных большевиками, среди покойников дочь угадала отца Николая с разбитой головой и рассеченной шеей. Из тюрьмы писал он детям, чтобы они простили все своим врагам, простили и его мученическую смерть».

Даже у людей бывалых мороз по коже шел от зверств Морозовского ревкома. Филипп Миронов, командующий 2-й Конной армией, писал Ленину: «Морозовский ревком зарезал 67 человек, причем это проделывалось с такой жестокостью и бесчеловечностью, что отказываешься верить не факту, а существованию таких людей-зверей. Людей хватали ночью, приводили в сарай и здесь пьяные изощрялись, кто ловчее рубанет шашкой или ударит кинжалом, пока жертва не испускала дух; всех зарезанных нашли под полом этого же сарая. «Жрецов социализма» впоследствии, для успокоения возмущенной народной совести, расстреляли».

В 2006 году отец Николай Попов был причислен к лику святых новомучеников и исповедников Российских. День его памяти Русская православная церковь чествует 26 марта.

...Протоиерей Александр Попов был младше брата Николая на шесть лет. За «агитацию и заговор против советской власти» Новочеркасский ЧК приговорил его в 1920 году к расстрелу. Но приговор отменили: случилась Октябрьская амнистия.
Конечно, пришли за ним снова. Тяжелейшие лагерные условия надломили здоровье, священник умер в ссылке в 1933 году под Сыктывкаром.Из документа о реабилитации о. Александра Попова (2000 год): «Свидетели показали, что политических речей он никогда не произносил. О Попове хорошо отзывались красные командиры Думенко и Жлоба, которые стояли у него на квартире. Он кроме добра людям ничего не делал. Он пальцем никого не тронул. Брат его, белый генерал, в станице Кривянской никогда не появлялся.
Попов постоянно помогал бедным. Всегда кормил и поил пленных красноармейцев, помогал одеждой. Все население станицы просило ЧК освободить Попова из-под стражи на поруки».
Те, кто разделял с Александром Харитоновичем лагерные невзгоды, писали о нем: «Это был редкостный пастырь, каких не каждому удается встретить в своей жизни. По твердости в вере, по преданности святой церкви это был гигант христианского духа; по кротости, незлобию, откровенности он был Христово дитя».

...Дмитрий Александрович Щербак не только главный биограф семьи Харитона Ивановича Попова (его помощь в создании этого очерка неоценима), но и член экспертного совета комиссии по канонизации святых Донской митрополии. По его словам, велика вероятность, что протоиерей Александр Попов тоже будет причислен к лику новомучеников.

Партнер проекта «Гражданин Новочеркасска» — банк «Центр-инвест». Один из лидеров отрасли на Юге России, «Центр-инвест» с 1992 года развивает экономику региона, поддерживает малый бизнес и реализует социально-образовательные программы. В 2014 году при поддержке банка создан первый в России Центр финансовой грамотности. Сейчас их пять: в Ростове-на-Дону, Краснодаре, Таганроге, Волгодонске и Волгограде. Уже более 600 тысяч человек получили бесплатные финансовые консультации. В их числе школьники, студенты, предприниматели, пенсионеры.
В 2021-2023 годах «Нация» и «Центр-инвест» создали проекты «Гражданин Ростова-на-Дону» и «Гражданин Таганрога».