Интеллигентская икона Чехов был совсем не голубых кровей. Его дед выкупил свою семью из крепостного плена за 875 рублей, родители и братья деда так и остались холопами. Так что от раба до главного русского интеллигента прошло всего два поколения. Мать Чехова читала неохотно, пренебрегала пунктуацией. Когда, отдавая бытовые распоряжения, она писала Антону в письме: «Антоша в кладовой на полке…», Чехов в ответ язвил, что, мол, по результатам разысканий никакого дополнительного Антоши на полке обнаружено не было. Отец Антона тянулся к прекрасному, но вешал на стенку «росписание делов» для детей и запрещал гонять мух, утверждая, что они очищают воздух.
***
Всего в семье было семеро детей. Третьим ребенком 29 января (17-го по новому стилю) 1860 года родился Антон.
***
Таганрог Чехова — город контрастов. Разноязыкий, живой, «скорее колониальная столица, чем провинциальный город». Он был живописен, этого не отнять. Зажиточные греки приглашали сюда своих земляков и даже итальянских мастеров-архитекторов. Но дворцовые фасады не исключали пятисантиметровых тараканов на кухне и весьма приблизительных представлений о пользе проветривания помещений.
***
Примерное представление о том, чем был Таганрог тех лет, оставил брат Антона Михаил. Он вспоминал свою детскую вечернюю прогулку с няней: «Двое мужчин прямо у нас на глазах схватили девушку, бросили ее в экипаж, прыгнули в него сами и помчались далее. Девушка в отчаянии кричала изо всех сил: «Спасите! Помогите!»… И ни одна душа не выскочила и не поинтересовалась, только няня Агафья Александровна почесала у себя за ухом спицей от чулка, вздохнула и сказала: «Девушку украли». Это будничная сценка из жизни Таганрога — таким образом осуществлялось пополнение турецких гаремов.
***
В Таганрогской гимназии, где учился Чехов, преподавал в числе прочих Эдмунд Дзержинский — отец Железного Феликса, первого чекиста Советов. Чехов, правда, совсем его не помнил, хотя документы подтверждают, что Эдмунд Иосифович был его учителем математики.
***
До последнего семья Чехова, мать и отец особенно, отказывались верить в то, что Антон – их самый талантливый сын. Родители никогда не читали рассказов сына, Антон полушутя утверждал, что мать уверена, будто он известный поэт. Репутация «самого умного» в семье была у старшего брата Александра. Он был и правда хорош, в числе лучших выпускников гимназии, блестяще учился на физмате МГУ, по университетскому курсу анатомии, которую Антон сдал на уверенную троечку, у Александра было «отлично». Позже именно Александр ввел Антона в литературные круги Москвы. Признание заслуг сына не мешало отцу нещадно колотить первенца, как, впрочем, и других старших сыновей. Александр и Антон не могли забыть этого рукоприкладства до конца своих дней. Судьба Александра не сложилась, он погряз в алкоголе и беспутстве. Как и брат Николай, который был художником. Его рисунки шли на обложки столичных ежедневников. Николай привел в семью Левитана. И так они дружили, что портретист Чехов пририсовал на картине Левитана даму, а пейзажист Левитан вписал в картину Чехова талантливое небо.
Сделать выбор в пользу медицины Антона заставили родители. Их замучили одаренные и безденежные сыновья, от которых не было никакого толку. Хотелось подспорья, чтобы хоть кто-то приносил стабильный доход. Тем не менее, Чехов всегда очень серьезно относился к своим занятиям медициной. Известно же, «медицина — моя законная жена, а литература — любовница».
***
Иногда этим легким отношением к литературе чеховеды оправдывают один маленький «моральный изъян» писателя. Чехов, при всей своей легендарной отзывчивости, способности сопереживать, не понимал, почему близкие люди обижаются на него за то, что он описывает их в своих текстах, частенько выставляя на посмешище. То опишет свадьбу таганрогских родственников так, что пол-Москвы катается со смеху, а родственники не могут поверить глазам. То, работая в московских журналах, выводит коллег так, что им совсем не смешно. Просто надо было намекнуть, что петербургские куда прогрессивнее. Замысел петербургского издателя состоял в том, чтобы вывести провинциальность и продажность московских нравов, позабавить жителей столицы. Петербург, мол, Российские Европии, а Москва – азиатская провинция. Вершиной этого вероломства стала «Попрыгунья» — рассказ, герои которого подозрительно напоминали реальных людей. Москва сразу узнала Левитана и «попрыгунью» Софью Кувшинникову – подробности их адюльтера обсуждали все, кому не лень. Вся Москва хохотала, а лучший друг Левитан обалдел от такого творчества. (Чехов от аналогий отпирался, но брат Миша в своих воспоминаниях написал, что, да, такой вот у меня брат). Не зря же говорят, что Чехов — это страшное сочетание цинизма с идеализмом.
***
Чехов всю жизнь жил с родственниками, он ни разу в жизни не купил квартиру или дом «для себя». Периоды любви к семье сменялись раздражением. Семьи было много, забот было много, к тому же, все постоянно дергали Чехова по своим недужным вопросам — «нет того индивидуя, который не считал бы нужным потолковать со мной о медицине». Вокруг постоянно кричали или плакали чьи-то дети. «Даю себе честное слово никогда не иметь детей» — эти слова Чехова были услышаны. Жили примерно так, как написал Александр: «Отец семейства разбудил утром члена семейства Ивана Чехова и послал его без штанов в сарай за штанами. По поводу сих штанов между отцом и членом семейства последовало препирательство, закончившееся тем, что член семейства отправился в сарай и начал там искать штанов, а отец семейства последовал за ним и по-таганрогскому начал учинять мордобитие. Оскорбленный таким жестоким обращением, член семейства Иван Чехов 17-ти лет разверз гортань и начал во всю мочь апеллировать. Сбежавшиеся на крик хозяева дома и члены семейства заставили отца семейства устыдиться и отпустить члена».
***
Чем отличается Чехов от Толстого и Достоевского? Скажешь: «Толстой – это…» и все продолжат «Война и мир» или «Анна Каренина», Достоевский – «Идиот» или «Братья Карамазовы». Работает со всеми русскими классиками. А что такое Чехов? Тут миллион вариантов. Просто у Чехова не было ни одного романа – совершенная невидаль для классика русской литературы – многословной, фундаментальной. Краткость — сестра таланта, но Чехов, кстати, всегда мечтал написать роман, так сказать, закрепиться. На Западе Чехов известен прежде всего как драматург. Но никакую мировую славу он на себя не примерял. Был уверен, что его пьесы исключительно для «внутреннего пользования». Был против переводов: «Что может быть интересно англичанину в жизни русского помещика?»
***
Пьесы для Чехова всегда были одно мученье. Зато за них хорошо платили. Чехов шутил: пьеса — это пенсия. Много написано о том, что «зритель не понял пьес Чехова», но мало о том, что Чехов порой решительно не понимал Станиславского, который реабилитировал его драмы. «Чайка» оскандалилась в Александринке так, что Чехов «сбежал» с премьеры, не досмотрел постановку до конца. Но через два года в МХТ был успех. При этом трактовка Станиславского казалось Чехову варварской. Он изумился, когда узнал, что по задумке Станиславского в одной из сцен будут квакать лягушки, трещать стрекозы и лаять собаки — «для реальности». И пришел в негодование от тотального «непонимания сценической условности», когда узнал, что в другой сцене режиссер хочет вывести всю дворню и женщину с плачущим ребенком. Чехов потом говорил: «В следующей пьесе я сделаю ремарку: действие происходит в стране, где нет ни комаров, ни сверчков, ни других насекомых, мешающих людям разговаривать».
***
Тридцати лет отроду уже известный в литературном мире Чехов удивил Москву экстравагантной выходкой — отправился в путешествие на Сахалин. Формальная цель — перепись населения острова. К слову, Чехов с ней отлично справился, и по оценкам специалистов, он в одиночку проделал такую работу, на которую сегодня пришлось выбить бы пару грантов и снарядить десятка два сотрудников Росстата. Путешествие по тем временам в прямом смысле экстремальное. Сам Чехов вполне серьезно рассматривал вариант «не вернуться». Проверив, признался, да, перспектива не вернуться была вполне реальной. В Китайском море Чехов наблюдал тайфун такой силы, что капитан посоветовал держать в кармане наготове револьвер, чтобы успеть покончить с собой, когда пароход пойдет ко дну. Этот револьвер сейчас в Чеховском музее в Ялте. Видимо, не только перепись погнала Чехова в это путешествие. Совсем недавно умер любимый брат Николай, разладилось несколько помолвок, Чехова охватило странное беспокойство, душа просила бури. И, конечно, журналистское и писательское «изучить материал» — увидеть дно, покопаться в социалке. Чехов увидел дно. После Сахалина по логике Тихого океана Чехов отправился на Цейлон.
***
«Я видел ад и рай» — напишет Чехов о Сахалине и Цейлоне соответственно. С Цейлона Чехов привез «двух мангусов» — «мальчика» и «девочку», чтобы разводить. Самка была подозрительно неказистой, но писатель утешал себя тем, что самки часто именно такими и бывают. Потом знающие люди объяснили Чехову, что индийский торговец приправил ему вместо самки мангуста дикую пальмовую кошку. Кошка социализации не подлежала. Из сношений с людьми ей были доступны только вгрызания в босые ноги полотеров или беспокойно спящих домашних. Зато истинный мангуст премило проводил время в квартире писателя: отдирал обои, проверяя, нет ли под ними клопов, совал нос в стаканы с чаем, черпал лапкой из чернильницы. Сожительство стало невозможным, после того как мангуст начал срамить писателя перед гостями: то изучит подкладку чужих перчаток, то наделает неприличностей в незнакомый цилиндр. Чехов решил поделиться цейлонскими воспоминаниями с Московским зоосадом и настоятельно просил принять зверей в дар. Мария Павловна, сестра Чехова, скучала по питомцам и ходила их навещать. Говорят, правда, в одну из рекордно холодных московских зим большинство мелких питомцев сада околели, и чеховские мангусты были в их числе.
***
Еще у Чехова были две таксы: Бром Исаевич и Хина Марковна, втроем они вели нескончаемые беседы о нравственности, чем доводили домашних до истерик.
Подававший большие надежды Александр все же выстрелил на мировом уровне, потому что Михаил Чехов – это его сын. Михаил Чехов, актер МХТ; систему Станиславского на Западе называют же еще системой Михаила Чехова. Это он ее насаждал в Голливуде, проводил мастер-классы и прочее. С запрограммированным финалом: умер в Беверли-Хиллз, похоронен в Голливуде. А его жена Ольга Книппер — племянница и полная тезка жены Чехова. Она была актрисой, голливудской звездой, вокруг которой крутилась куча шпионских мифов. Есть ее фото с Гитлером; говорят, в связи с доступом к телу фюрера Советы ее завербовали.
***
Когда писатель Иван Леонтьев сказал Чехову, что заметил в его «Степи» странную фразу типа «она была жива, пока не умерла», Чехов не поверил, достал книгу и прочитал: «До своей смерти она была жива и носила с базара мягкие бублики…». «Нехай!» — сказал Чехов, рассмеялся и оставил эту фразу в рассказе. Спасибо, по ней научился писать Платонов.
***