Сергей Горшков — ветеринарный врач, которого знают не только в Новосибирске, но и по всей России, и далеко за ее пределами. То, что он делает, уникально. А делает Горшков титановые протезы для кошек и собак, с которыми животные могут полноценно жить годами. Он поставил на новые лапы уже почти 40 животных.
— Расскажите для начала, как вы стали ветеринаром.
— У нас в семье всегда были собаки. И они были полноценными членами семьи. Однажды наша Фиджи, ризеншнауцер, заболела, у нее на животе появилось какое-то новообразование. Сейчас уже я знаю, что это был рак молочный железы, который на ранних стадиях вполне излечим. Но тогда, в 90-е годы, ветеринария в России была развита довольно слабо. Врач, к которому мы обратились за помощью, оказать ее не смог, просто сказал, что ничего нельзя сделать, и наша собака скоро умрет. Но нам удалось найти специалиста, который взялся прооперировать Фиджи. Она прожила еще несколько лет. Именно тогда я понял, как важно и круто иметь знания, опыт, которые могут спасти чью-то жизнь.
Кроме того, в школе меня всегда привлекали биология и химия. Видя мою увлеченность, знакомая моей мамы, работавшая в морге, подарила мне списанный микроскоп. Что я только не рассматривал через него. А спустя время попросился к этой знакомой на работу, на вскрытие. Уже тогда было понятно, что медицина — это мое.
И какое-то время я хотел быть именно судмедэкспертом. При поступлении выбирал между РУДН, Санкт-Петербургской военно-медицинской академией и Московской ветеринарной академией имени Скрябина. Как-то так сложилось, что выбрал именно ветеринарию. И закрутилось! Профессия меня просто затянула. Каждый день я прихожу в клинику не работать, а заниматься любимым делом.Учился в Москве, потом работал в Петербурге, успел пожить в Праге. Но однажды мне повезло познакомиться с крутым специалистом — Натальей Владимировной Улановой, это главный врач клиники, где я сегодня работаю. Вначале просто попросился к ней на стажировку. Приехал в Новосибирск, а Уланова мне и говорит: «Я в отпуск ухожу, поработай тут за меня». Такая получилась стажировка (смеется).
— Когда и как к вам пришла идея заняться созданием протезов для животных на основе титана?
— Вообще первые разработки в этом направлении появились в 1970-х годах. Ингвар Бранемарк, профессор, возглавлявший группу ученых в Университете Гетеборга (Швеция), в ходе исследований обнаружил, что титан имеет свойство не отторгаться организмом. Именно он стал основателем современной дентальной имплантологии.Я же впервые серьезно задумался о протезировании после выступления известного ирландского врача-ветеринара Ноэля Фитцпатрика. В 2013 году он приезжал выступать в Россию. Одна из его лекций была посвящена экспериментальной установке протезов коту Оскару. То, что кот на них бегал, поразило меня до глубины души.
Мы с коллегами пытались выспросить у доктора, что и как, но подробностями он не поделился. Пришлось копать самостоятельно. Тогда еще я жил в Петербурге, в городе как раз стали более или менее доступны 3D-принтеры, и я начал планировать свои разработки. В 2015 году я перебрался в Новосибирск, идея протезирования переехала со мной. В том же 2015-м я изготовил первые прототипы, некоторое время они просто лежали пылились, пока ко мне не попали два кота без лапок Кока и Котузов.
В клинику их привезли волонтеры, я поделился с ними идеей протезирования. Я был уверен, что все сработает. Операции и восстановление пациентов прошли невероятно успешно. Потом еще 5 лет у нас ушло на отработку технологии. И сегодня мы проводим эти операции рутинно. К слову, Кока живет у кардиолога нашей клиники. И он единственный кот в мире, у кого так долго, 6 лет, стоит протез.
— С чего начинается и как проходит работа с пациентами, потерявшими лапки?
— Технология называется «Чрезкожное остеоинтегрируемое протезирование лап у животных после ампутации протезами SerGoFIX». Начинаем мы с компьютерной томографии, затем вместе с биоинженерами в программе-планировщике разрабатываем индивидуальный протез, далее печатаем его на 3D-принтере. Принтер позволяет нам создавать пористое покрытие импланта, и кость животного врастает в сетку титанового протеза с надежной фиксацией, которая не вызывает болевых ощущений. Вдобавок мы еще обрабатываем имплант гидроксиапатитом, он погружается в раствор электролитов, и на него «налипает» слой кальция и фосфора: это необходимо для лучшего сращения с костью. Этот этап мы проводим вместе с коллегами из Томского политехнического университета.К слову, мы провели собственное исследование, сделали срезы протезов — и подтвердили данные о том, что прямо в титан внедряется большое количество кальция и фосфора. Это относительно феноменальные исследования, которые в мире не проводились. По крайней мере, я о таких не слышал. А я слежу за новостями из мира науки, в частности протезирования, в ежедневном режиме.
Больше нет никого, кто делает протезы по такой технологии, рутинно, с таким эффектом, причем даже собакам больших размеров. Мне недавно прислали видео: наша пациентка из Краснодара Брунгильда носится наперегонки со здоровыми собаками. А она, между прочим, весит 40 кг, и у нее заменены протезами обе задние лапы.
Знаю, что в Кургане коллеги проводили похожие экспериментальные исследования. Они сделали несколько протезов для собаки, выступили с докладом на конференции, но больше я не видел никаких данных по их работе.
В Англии протезирование делали нескольким собакам, но все они были онкобольными и погибли через год-полтора. А наши пациенты живут 5 и более лет.
Ну так вот, после микродугового оксидирования (а именно так называется процесс напыления кальция и фосфора) протез поступает к нам, и мы имплантируем его по своей запатентованной методике. Сейчас я готовлю протезы также для пациентов в Австрии, Сербии, Румынии, Белоруссии. Мы дистанционно проводим томографию и другие необходимые процедуры. Тамошним врачам остается только поставить сделанный мною имплант. Это невероятно здорово, что люди в других странах могут с нашей помощью делать такие операции.
С момента поступления пациента в клинику и до того, как мы можем провести операцию, обычно проходит 10–14 дней. Реабилитация занимает тоже около двух недель, а дальше ждем, пока протез прирастет. Окончательное сращение наступает через 4–6 недель. Процент приживления достигает 97 единиц. У нас не было еще ни одного пациента с серьезными отторжениями. Были только те, кто через какое-то время ломал протез, но это поправимо. Вообще животные переносят имплантацию лучше людей: у них более высокий порог подверженности инфекционным заболеваниям.— Сколько стоит такой протез?
— Стоимость складывается из конфигурации импланта. Если это маленький протез для кошки, то 10–15 тысяч рублей. Если это большая собака и размер протеза 80 см, он может стоить до 50 тысяч. Я бы сказал, что это практически даром. На лечение кота Оскара у доктора Фитцпатрика ушло в рублевом эквиваленте около 4 млн.
Вообще сейчас в России на 3D-принтерах печатается большое количество изделий для Европы, потому что у нас это стоит копейки.
— Скольких животных вы уже поставили на лапы?
— На сегодня мы помогли 36 животным, из них 25 — кошки, остальные — собаки. Поступали просьбы помочь и другим животным: тигру, медведю, косуле, пустельге, вороне и даже черепашке. Но все они так и не доехали до нас.
Да, конечно, поставить протез тигру не очень рациональное решение. Все-таки это дикое животное, с ним сложно работать, куда труднее организовать его реабилитацию. Но более миролюбивым животным меньших размеров мы готовы помогать, даже птицам. Просто такой задачи перед нами пока не стояло.
Главный плюс в том, что мы ничем не рискуем. Пациент уже попал к нам без лапки. Процент приживаемости протеза, как я уже сказал, очень высок, но если вдруг что-то пойдет не так, мы просто вернемся к точке отсчета. Мы бы ни за что не стали ставить имплант, если бы это грозило животному тяжкими последствиями.
У меня были пациенты из Москвы, Санкт-Петербурга, Уссурийска, Хабаровска, Петропавловска-Камчатского, Омска, Кемерова. Вот сейчас в клинике находится Моника из Краснодара. Если все пройдет успешно, она станет первой в мире собакой, передвигающейся на четырех протезах.
— Получается, ваш опыт действительно уникален?
— Да, такой комплексной технологии создания лап, адаптированных внутренне и внешне под здоровую конечность, в рутинном режиме нет ни в одной другой ветеринарной клинике мира.
И это на самом деле проблема. В сложных случаях нам даже не с кем посоветоваться, приходится до всего доходить самостоятельно.— Ваша работа как-то прописана в законах?
— Никакой регламентации этой деятельности в России нет. И в этом есть как плюсы, так и минусы. Начнем с плюсов. Мы можем внедрять свои разработки куда быстрее. Нам не нужно проходить сертификацию. Недавно, например, проводили операцию на сердце, которую в мире не делал еще никто. Мы просто купили электрокардиостимулятор и спасли жизнь животному.
Плохая новость в том, что не все понимают, что можно делать, а чего нельзя. Некоторые недостаточно квалифицированные специалисты в других городах пытаются повторить наш опыт по фотографиям и чуть ли, простите, не гвозди вставляют в лапы. Животные, конечно, от этого очень страдают.
Ветеринарной медициной у нас в России занимается Минсельхоз. А сельское хозяйство это что? Это то, что едят…
К животным по российскому законодательству применимы общие правила имущества, собака — это как телевизор. Да, есть множество судебных разбирательств, связанных с убийством животных или издевательствами над ними, но чаще всего серьезных наказаний за это никто не несет. Животные не защищены от человека.
— Как пациенты воспринимают новые лапки? Не кажутся ли они им чем-то чужеродным, может, пытаются кусать их?
— У животных нет такого самоосознания, как у нас. Если пес потеряет лапу, то не будет думать о том, что теперь от него уйдет жена или его из-за этого не примут на работу. Отсутствие социальных факторов позволяет даже парализованным животным при должном уходе жить прекрасной жизнью.
То же самое с протезами. Допустим, кошка лишается лапок, пытается встать, чувствует боль, ложится обратно. У животных режим простой: больно — не больно, могу ходить — не могу. Они начинают вставать и пытаются двигаться буквально в первый же день после операции. Когда все срастается через 4–6 недель, они бегают и радуются жизни.
Мы часто сталкиваемся с распространенным мифом, нам говорят: «Как они бедные ходят на этих стержнях, что вы мучаете животных». Но есть свидетельства людей, которым установили металлические вживляемые протезы. По их словам, они ощущают продолжение своих конечностей. Из-за того, что кость врастает в титан, такие пациенты даже могут чувствовать своим протезом поверхность. А еще эти люди говорят, что больше никогда не вернутся к обычным культеприемным протезам. Гигиена проще, опора лучше, можно переносить большие нагрузки.
Животные не разлизывают места сращения протеза и кости, не грызут импланты, а это значит, что они их не беспокоят. Протезы становятся естественным продолжением лапок, животные живут здоровой полноценной жизнью.— Вы ведь занимаетесь не только протезированием. Какие еще интересные случаи из своей практики можете вспомнить?
— О, у нас практически каждый день случается что-то интересное. На прошлой неделе самка питона не могла разродиться, вытаскивали яйцо. Делали сложную операцию бобру. Еноты и лошади — наши постоянные пациенты. Львы были, вот клык удаляли самке. У тигра из цирка Багдасарова во время выступления случился эпилептический припадок, его привезли к нам. Недавно в клинику попал хромающий олень. Чего стоило только протиснуть его рога через проем двери… Был розовый фламинго с парализованной лапой. Мы очень тесно сотрудничаем с зоопарком, поэтому я могу бесконечно рассказывать интересные случаи.
Если вернуться к протезированию, то не могу не вспомнить кошку Дымку, она стала первой в мире, кому установили протезы на все четыре конечности. Для меня это просто чудо. Животное отморозило себе лапки, потеряло возможность двигаться. И вот ты делаешь что-то, что полностью меняет жизнь другого существа.
К сожалению, грустные истории тоже имеют свойство запоминаться. Я чувствую свою ответственность за жизнь пациентов чрезмерно остро. От меня зависит жизнь не просто кошки или собаки — жизнь настоящего члена семьи.
Нужно уметь абстрагироваться от работы в часы отдыха, но у меня не получается (смеется). Наоборот, по пятницам беру всегда долгие и сложные операции. И домой мы уходим чаще всего после девяти вечера, а то и значительно позже. У нас ведь еще звонки владельцам, корректировка лечения, заполнение карточек, плюс экстренные случаи: иногда приходится все бросать и бежать в операционную. Все же стараюсь на выходных найти время для хобби: сейчас начал интересоваться мотоспортом и игрой на гитаре. И все равно в свободные часы читаю много статей по ветеринарии, продумываю планы лечения пациентов. Для меня это не просто работа, это вся моя жизнь.
Это проект журнала «Нация» — «Соль земли. Второй сезон»: о современниках, чьи дела и поступки вызывают у нас уважение и восхищение. Расскажите о нашем герое своим друзьям, поделитесь этим текстом в своих соцсетях.