С Булатом Мотигуллиным меня познакомил калининградец Роман Аранин, его товарищ по несчастью, самый известный бизнесмен-колясочник в России. Мотигуллин — предприниматель из Нижнекамска. Упомянутое несчастье случилось с ним в 2008 году: заказали конкуренты. Киллер сделал 4 выстрела, один из них раздробил позвоночник. Булат остался жив, но сел в инвалидное кресло. А потом вернул себе бизнес. Сегодня он контролирует 40% рынка бетона в своем регионе, он — «благотворитель года-2015» в Татарстане. В 2017-м создал первый частный промышленный парк в своем городе — «Пионер»: 14 000 кв. м производственных и 4 000 кв. м офисных площадей. Поговорили с героем о том, что можно успеть, когда врачи разрешают тебе сидеть всего полтора часа в сутки.
— Давайте начнем с самоизоляции. Как быстро вы сорвались на работу?
— Самоизоляцию объявили, кажется, в четверг. В пятницу мы еще работали, в субботу остались дома, а в следующую среду в Татарстане вышло постановление, что компании, занимающиеся производством строительных материалов, могут работать. Получается, стояли всего дней пять. Нормально. Очень сильно пострадал бизнес, которым занимается моя жена, — центр детского развития «Бэби-клуб», это франшиза, у вас в Ростове они тоже есть. Сейчас у нас каждый месяц минус 200 000 рублей. К счастью, помещение в собственности, так что хотя бы аренду платить не нужно. Но все равно, клуб пять месяцев уже не работает — минус миллион рублей.
— Что такое сегодня бизнес Булата Мотигуллина?
— Это три компании. Первая и основная — «Евробетон», производство бетона, в этом году отмечаем 13 лет со дня основания. Здесь у меня работает 30 человек. «Бэби-клуб» — 10 работников. И новая компания под брендом Costune — производство фасадных панелей, штат — 20 человек. Эта история началась зимой 2019-го. Такого производства в России раньше не было, аналогичные панели поставлялись из Китая. Штука совершенно уникальная. Вот есть дешевый сайдинг, а есть дорогие материалы типа облицовочной плитки, алюкобонда. Наши фасадные панели ровно посредине. Они легкие в сборке, внутри есть утеплитель и, главное, можно сколько угодно играть с красками: хочешь под кирпич, хочешь под дерево или под природный камень, — все что угодно вообще. Можно очень быстро придать обветшалому фасаду достойный вид. Я увидел их в китайском Циндао, был там на экскурсии по производству. Мне понравился материал.
С другом, калининградским бизнесменом Романом Араниным.
— Мне кажется, я — просто трудягой. Я всегда работал. А бизнес — это, наверное, что-то такое, когда ты, трудясь, хочешь и достигаешь большего. Например, отец сказал тебе вскопать огород. Ты берешь лопату, день копаешь, два копаешь, три, и еще, и еще. Потом думаешь: «А что, если купить мотоблок?» И вот ты начинаешь копать быстрее и эффективнее, да еще и соседу можешь помочь.
У меня как все сложилось: учился в Ульяновском строительном университете, после 3-го курса женился. Перешел на заочку, семью кормить надо, устроился на предприятие, которое занималось прокладкой труб в новых микрорайонах. Они мне говорят: «Ты же в институте учишься? Мы тебя мастером поставим». А я им: «Какой из меня мастер? Я еще толком не работал, мне надо понять, что и как». И меня берут рядовым монтажником. Через полгода я понял, что на стройку больше не вернусь. Вот в таком виде, как это все работает — нет, не хочу. Мне не нравится, когда строители грязные, когда нет порядка, когда реально копают лопатами вместо того, чтобы использовать технику. На стройке должна быть чистота. Строители должны быть в опрятной спецформе. Культура строительства должна быть!
Тогда я ушел в фирму менеджером по продажам, через год стал коммерческим директором, купи-продай, магазины инструмента у меня были, а потом уже бетон. И вот что самое удивительное для меня: до сих пор у нас нет культуры строительства. Я за 13 лет работы с бетоном по пальцам могу пересчитать компании, у которых на стройках все четко и красиво. У меня есть мечта заняться строительством вот на таком, правильном, уровне, но пока я к этому не готов.
Нет, я не родился бизнесменом. Мне и сегодня, будь я на ногах, было бы несложно пойти и разгрузить вагон, как я это раньше делал. Я бы не поленился. Это просто заработок.
Друзья сделали Мотигуллину специальные лыжи-санки, на которых он наматывает по 10 км за прогулку.
— В первую очередь, надо ничего не бояться. Вести бизнес в России, я бы сказал, сложно. Очень сложно. Вот поэтому, кстати, меня перестали приглашать читать лекции для студентов — будущих предпринимателей.
— Потому что говорите им страшную правду?
— Да. Я прошу их подумать, готовы ли они на все это идти. Когда мне говорят: «Кризис 2008-го, кризис 2014-го», я обычно отвечаю: «Ребят, в России у предпринимателей всегда кризис». То налоговая наедет на тебя, то бандиты, то администрация, то какой-нибудь Роспотребнадзор. Тебя могут кинуть. Тебя могут посадить в тюрьму. Ты можешь реально потерять все. В конце концов, хотя сейчас вроде бы такого уже и нету, тебя могут устранить конкуренты. Навсегда.
— Раз вы сами об этом заговорили, мы можем вспомнить события 2008 года? Кто вас заказал?
— Это был так называемый рейдерский захват. Мы хотели построить еще один бетонный завод в Самаре, был серьезный, интересный проект с привлечением больших денег. Среди компаньонов оказались непорядочные люди, которые просто взяли и переоформили имущество компании — конкретно земельный участок — на других физлиц, подделали подписи, там целая цепочка махинаций была. Ну, а потом надо же следы замести, я же мог это дело поднять, начать судиться, и они решили просто убрать меня.
— Вы знаете, во сколько оценили вашу жизнь?
— Я могу сказать только о том, что видел в материалах дела: киллеру заплатили 100 000 рублей и еще 50 000 его подельнику, он купил автомобиль, из которого в меня стреляли.
— Где это произошло?
— Прямо во дворе моего дома. Это было в понедельник утром, я отвел дочку в сад и шел на стоянку за машиной. Буквально в ста метрах от моего подъезда все и произошло.
— Как вы остались в живых?
— Я сам задаю себе часто это вопрос. Вот в фильмах как? Один выстрел — и раз, человек мертв. В меня стреляли четыре раза, и все четыре пули попали. Легкое задело, печень, почки, но все как-то по касательной. Единственное, позвоночник серьезно зацепило, и ноги отказали. Но выжил. Видать, для чего-то все-таки я нужен еще на этом белом свете. Для чего-то большего. Всевышний, наверное, решил оставить меня. Надеюсь, что так.
— Этих людей нашли, посадили?
— Мое дело оперативники Нижнекамска раскрыли очень быстро. Всю эту цепочку. А дальше начала работать система, и каждый начал по-всякому, по-своему, как бы это сказать... За моим покушением стояли очень серьезные люди с большими деньгами. Дело было раскрыто, но реально люди сели только через 10 лет. И то не все. Заказчик к тому моменту уже был мертв. В каких-то очередных разборках его жестоко побили, он две недели в коме пролежал и умер. Моему киллеру, которому доказали 5 убийств, дали 15 лет.
— Булат, как вы с этим всем справились? Когда очнулись и поняли, что теперь не можете ходить.
— Я месяца, наверное, три вообще не понимал, что со мной случилось. Уже несколько операций прошло, уже я лежал в центре «Преодоление» в Москве, где мы с Ромой Араниным и подружились. И все ждал, что вот сейчас ко мне придут и сделают какой-то волшебный укол. Никто мне тогда не говорил, что это навсегда. А близким сказали, мол, если он выживет, то вас ждет вот такая жизнь — с коляской. Когда ко мне пришло, наконец, осознание, я понял, что надо просто перестроить свою жизнь, и, в общем-то, жить можно.
Я очень часто слышу от других про «нет времени на это, нет времени на то, я весь в цейтноте» — и вспоминаю, как я только вышел из реабилитационного центра, вернулся домой, и мне врачи разрешили сидеть по полтора часа в день. Остальное время я должен был лежать. Если сидел больше полутора часов, становился весь зеленый. Очень плохо было. Но мне надо было семью кормить, делами заниматься. И я просто оптимизировал свое время. Перестал тратить его впустую. Научился делегировать. Вот это «кроме меня никто не сделает» нужно забыть. Сделают. Не хуже тебя сделают. Нужно только правильно расставить точки контроля.
С семьей.
Ведь все могло обернуться хуже, гораздо хуже. В коляске жизнь тоже интересная. И потом тебе везде помогают, в самолет тебя первым сажают, в аэропортах специальная зона, где ты можешь полежать бесплатно. В музеи бесплатно пускают. Пенсию платят,
— А вы можете представить себе, что живете только на пенсию?
— А я ни от чего не зарекаюсь, всякое может быть. Я больше скажу: когда это все со мной случилось, моя пенсия по инвалидности была серьезной поддержкой для семьи.
— Мы с вами провели несколько дней в путешествии по Германии в прошлом году, и там Роман Аранин рассказал мне, что вы постоянно испытываете сильную боль. Я, признаюсь, до конца не верила: вы все время смеетесь, шутите, — как это возможно, если человеку больно? Расскажите об этой боли, пожалуйста, о ее преодолении. Может быть, это поможет кому-то из наших читателей.
— У меня болят ноги, которые отказали. Да, вот так. В медицине это называется «нейропатические боли». Это часть моей жизни, часть моего организма, я с этой болью живу уже 12 лет. Если взять 10-балльную шкалу, где 10 — это когда совсем не можешь терпеть, то постоянно я испытываю боль на 5-6 баллов. И ночью тоже. Если я за ночь всего пять раз проснулся, то это я хорошо поспал. Я частенько вот так шею нагибаю, несколько секунд посижу — это когда мне уже просто невыносимо, это 8-9 баллов. Десять баллов я не даю ей, потому что как бы всегда надеюсь, что это еще не самая страшная боль.
Я пробовал многое. Таблетки, уколы. То, что мне прописывают, нужно колоть в таких дозах, что я потом буквально как овощ. Есть препараты, которые снимают ее на 3-4 часа, но потом в животе боль адская. Поэтому я их очень редко принимаю. Как с этим жить? Ну, болит и болит. Что теперь? Можно, конечно, сидеть и ныть, но от этого же легче не будет. Просто как-то живешь с ней. Миришься. Это мое. Я с этим живу. Это не самое страшное, что может случиться.
Занятия в зале.
— Да. Люди просто звонят. Или сразу приходят: «Не могли бы вы нам помочь?» Есть те, кому я помогаю постоянно: детские садики, благотворительные организации, мечети, церкви. Нет такого, чтобы я отказывал. Звонит, например, заведующая детсадом. Ей надо территорию подготовить к сентябрю, а у них дорожки, тротуары — все разбитое. Денег нет на это. Просит прислать 5 кубов бетона. Это мелочь совершенная, я это даже не считаю. Или вот еще. Я много лет на пятничный намаз езжу в деревню Красная Кадка, это в 40 километрах от Нижнекамска. Мне там комфортно, всё по душе. Обычно там кроме меня только дедушки по 80-90 лет. И вот я каждый раз попадаю на их активные посиделки: что нужно забор у кладбища отремонтировать, что крыша течет, проблемы с отоплением, что такая-то семья нуждается в помощи. Я вижу, как они по-настоящему этим увлечены, как они рады возможности делать что-то своими руками, как у них глаза горят от всей этой кипучей деятельности. А ведь могли бы сидеть дома перед телевизором. И я помогаю им — для того, чтобы все это продолжало работать. Меня самого это безумно вдохновляет.
А иногда приходит человек, начинаешь с ним говорить — и быстро понимаешь, что он просто-напросто лентяй, бездельник. Предлагаешь: «Давай я тебя на работу устрою». — «А мне не нужна работа»… Мне непросто вообще на эту тему говорить, я иногда сильно сомневаюсь, правильно ли я поступаю.
Сейчас у меня возникла идея об открытии социальной столовой. Я уже несколько месяцев этой мыслью живу. Меня к этому подтолкнула моя мама. Она уже 11 лет живет одна после того, как умер папа. И я вижу, что женщина, когда живет одна, перестает заморачиваться. То есть мужчину же надо кормить, а так она йогурт съела, кефиру попила, гречка у нее со вчера осталась — вот и вся стряпня. Нет полноценного горячего питания. Не для кого его готовить. И она мне говорит: «Я мало ем потому, что у меня уже не то здоровье, мне и не надо ничего».
Но однажды я с ней в санаторий поехал. В санатории шведский стол. И я смотрю, а мама-то ест больше меня. Несколько дней прошло — стал замечать, что она и двигаться стала активней. Бодрость такая у нее появилась. А ведь таких женщин в городе много. Кто-то не хочет готовить для себя одной целую кастрюлю супа, а кто-то просто не может себе этого позволить. Пенсия 11 тысяч рублей, а квартплата 6. Какой уж тут горячий обед. Да и ритм жизни у них какой? Движения нет. Утром встали, «Доброе утро» послушали, Малышеву посмотрели, потом «Модный приговор». Обед настал. После обеда — сериал. А вот если тебе нужно будет выйти из дома, куда-то доехать, там пообедать, с кем-то увидеться, пообщаться — минимум два часа это займет. Такая точка притяжения. Может, какие-то еще интересы параллельно у них появятся.
Эти обеды будут бесплатные. Для всех. Пока я рассчитываю на 200 обедов в день, но если появится возможность как-то монетизировать, то будем делать больше. Как монетизировать? Очень просто. Дать людям возможность поучаствовать в проекте. «Оплати обед пенсионеру, отправь смс на такой-то номер». Ну, условно. Если все получится, то проект можно будет масштабировать: такая проблема ведь не только в моем городе.
Сейчас заметная часть того, что я зарабатываю, уходит на какие-то социальные, благотворительные проекты. Я прямо сам балдею от этого. Я вижу глаза людей, которым помогаю. Вижу, как много это для них значит. Но главное — это очень важно для меня.
Это проект журнала «Нация» — «Соль земли»: о современниках, чьи дела и поступки вызывают у нас уважение и восхищение. Расскажите о нашем герое своим друзьям, поделитесь этим текстом в своих соцсетях.
