36-летний Александр Востриков считает, что вряд ли его история уникальна. Но мы, честно сказать, не знаем других таких случаев в России — когда почти полностью парализованный человек стал бы крупным чиновником.
Колясочник Востриков на общественных началах добивался того, чтобы его родной Орел становился более комфортным для инвалидов. А 3 года назад ему предложили пост замруководителя департамента соцзащиты Орловской области.
(На заглавном фото: Александр Востриков в инвалидной коляске на параплане.)
— Расскажите о своей травме. Что с вами произошло?
— 2005 год, лето, я закончил 3-й курс Бауманки, и мы с друзьями поехали купаться на пруд в Подмосковье. День как день, ничего такого не было сверхъестественного, никаких знаков. И дно в этом месте песчаное, ни коряг, ни камней — ничего. Я нырял «щучкой» с берега. Ударился головой. Сломал четвертый шейный позвонок. Друзья меня вытащили, я сознание не терял, вызвали скорую. Вот так все и получилось. Не очень удачно. Или наоборот — удачно. Как посмотреть.
— Что было дальше? Как долго длилась реабилитация?
— Дальше был полный паралич и активная реабилитация в течение двух лет. Я был и в московском «Преодолении», и в крымском городе Саки, везде, где только можно. А потом пришло понимание, что радикально уже ничего не изменится. Вот чего достиг за эти два года, так все и останется. И надо что-то делать дальше. Не на пенсию же жить. Кисти, пальцы не работают, но в какой-то степени руками двигать я могу. В локтях руки сгибаются, но сам разогнуть их я уже не могу.
— А на клавиатуре сами печатаете?
Мы разговариваем по видеосвязи. Александр поворачивает камеру телефона так, что я вижу его правую кисть. Ребром ладони с полусогнутыми неподвижными пальцами он стучит по клавиатуре ноутбука.
— Ловко!
— Приспособился. Клавиатура с большим тачпадом, это вместо мышки. Вот так и шлепаю. Левая рука плюс-минус также работает. В любом случае рядом есть помощник, который, если надо, придет, поправит меня в кресле, поможет одеться, чаю нальет. Я езжу в электроколяске, но, если нужно бордюр преодолеть, по пандусу заехать, помощник рядом. На машине тоже он меня возит.
— А как сейчас выглядит ваша реабилитация, как вы себя поддерживаете?
— С этим как раз большие сложности. Реабилитация ушла даже не на второй, а на пятнадцатый какой-то план. Раз в год стараюсь ездить в «Преодоление», массажи делаю периодически. На этом, к сожалению, все и заканчивается. Возможно, надо пересмотреть ритм жизни, свои приоритеты. Чуть позже. Пока так.
— Чего вам больше всего не хватает из прежней жизни?
— А мне всего хватает. Там было одно, тут другое. Если человек оптимист, то его в какие обстоятельства не окуни, он везде найдет плюсы и выгоды. Это как в компьютерной игре: первый уровень прошел, дальше второй — все то же самое, но чуть сложнее. Цели-то в жизни не поменялись. Надо было получать независимость, создавать семью.
У меня ведь осознания нет до сих пор. И, надеюсь, не будет. Потому что, если начать думать «вот, все плохо, раньше я бегал, а теперь не бегаю и, может, уже никогда не побегу», то легко впасть в полнейшее уныние. А на самом деле просто изменились пути достижения целей, просто независимость стала чуть дороже стоить. Подстраиваемся, двигаемся дальше. В рамках того, что имеем.
В гостях у своего друга — калининградского бизнесмена-колясочника Романа Аранина (героя первого сезона «Соли земли»). С сыном Артемом и женами.
— Только такие и снятся, с коляской не снятся вообще. Но я не очень люблю сны, они мешают отдыхать. Лучше так: провалился — проснулся.
— После травмы учебу в Бауманке пришлось оставить?
— Моей специализацией были «Нетрадиционные возобновляемые источники энергии». Это ветроэлектростанции, солнечные батареи и так далее. К сожалению, там не было заочного или дистанционного обучения, поэтому, да, эту учебу пришлось оставить. В итоге я закончил Московский авиационный институт по специальности «Менеджмент», учился дистанционно, ездил в Москву на сессии.
Учеба — это такой процесс, который должен быть непрерывным. Курсы, тренинги нужно проходить постоянно. Зачем набивать собственные шишки, когда можно учиться на чужих? Сейчас я учусь в РАНХиГС по специальности «Госуправление», диплом через год.
— Пока люди сами не столкнутся с этой проблемой, они обычно не обращают внимания на то, насколько их город не приспособлен для перемещения на коляске. Каким вам в этом смысле показался Орел 16 лет назад?
— Знаете, пока еще не было места, куда бы я не смог попасть. Люди всегда помогут. Но город у нас «веселый»: настоящая полоса препятствий. Я же поэтому и решил заниматься общественной деятельностью. Понял, что надо пользоваться положением. Я на коляске? Значит, буду выходить в город на коляске. Новости о том, как у нас все плохо, конечно, рейтинговые, но моя цель была все-таки в другом. Орел надо было адаптировать, поэтому я начал сотрудничество с администрацией. Подрядчики делают ремонт улицы? Я приезжал. Говорил, как надо. Тут спасибо администрации, они были не против, им, наоборот, это тоже было интересно, потому что они, может быть, и хотели сделать город доступным, но не знали, как. А тут появился такой оптимист, который готов рассказать, как все должно быть. Категорически не люблю негативные высказывания. Люди, которые заперты в своих домах, и так знают, что им на коляске и туда не добраться, и сюда не попасть. Давайте мы будем говорить о том, куда добраться можно? Давайте расскажем, что там доступно и классно? Вот это будет новость, это будет интересно! Люди потихонечку начали выходить, поняли, что мир не заканчивается стенами их квартиры.
— Я видела ваше открытое письмо предыдущему губернатору Орловской области, которое вы написали в 2015 году, и видела чиновничий ответ на него.
— К тому времени я уже немножко себя зарекомендовал именно как помощник, а не как источник негатива. Да, было мое открытое письмо, что-то меня возмутило, потому что я бился-бился, говорил: «А давайте сделаем вот тут хорошо», а мне в итоге сказали: «Отстань». И ответ на мое письмо — это такая классическая чиновничья отписка, не более того. Но потом был звонок от замгубернатора, он пригласил меня на личную беседу, и мы обсудили пути сотрудничества: что можно исправить, где и как. С тех пор все решалось намного быстрее. Когда ты приезжаешь к подрядчику по поручению замгубернатора, отношение к тебе уже совсем другое.
Нам удалось запустить в Орле сам механизм создания доступной среды. На это стали обращать внимание. Если раньше строили, как привыкли, то теперь делают это как надо. Мне приходилось доказывать нормативными документами и просто даже показывать, что вот тут на коляске не съедешь.
Адаптация некоторых зданий все еще требует внимания, конечно. Где-то ставят, например, дорогостоящий подъемник вместо пандуса, а по факту этим подъемником никто ни разу не воспользовался, потому что это категорически неудобно. Во-первых, они ломаются именно тогда, когда кому-то нужны. Во-вторых, там целый регламент, как им пользоваться, и, если дежурного по подъемнику нет на месте, то ты уже никуда не поднимешься. Везде нужно делать пандусы. Даже если будет увеличенный угол наклона, не соответствующий СНИПам, при поддержке постороннего человека по пандусу мы все-таки сможем попасть в здание.
— А как быть с подземными переходами? Вот эти швеллеры — это же смертоубийство и для детских колясок, и для инвалидных.
— Только дублировать наземными переходами. Пусть светофоры загораются раз в 10–15 минут, но дублирование обязательно должно быть.
— Расскажите про конкурс, с которого началась ваша госслужба.
— Мне супруга ссылку кинула: вот губернатор конкурс организовал — «Молодые кадры Орловщины», хочешь поучаствовать? Да где мы только не участвовали, давай и тут попробуем. Заявился. Четыре месяца шел конкурс, и вот так потихонечку, полегонечку из восьмисот участников вышло пятеро победителей, и я в их числе. Там и тестирования были, и психологи нас, как потом выяснилось, серьезно проверяли; нужно было защищать свой проект. Потом было приглашение на госслужбу. После долгих собеседований меня позвали в областной департамент соцзащиты.
Губернатор Орловской области Андрей Клычков, финалисты конкурса «Молодые кадры Орловщины» и команда Вострикова, с которой он готовил свой проект по созданию реабилитационного центра для людей с нарушением опорно-двигательного аппарата.
— Каждому участнику начисляли баллы. Побеждал тот, у кого их больше. Ну вот так получилось, и проблему они уже решали по факту ее свершения.
— Проблему?
— Ну, конечно. Неквалифицированный специалист, которого надо было трудоустроить в орган исполнительной власти — это в любом случае проблема. И дело не в коляске. Каждому победителю надо было дать должность, на которой он наделяется определенными полномочиями. Как он будет работать, справится он, не справится? Думаю, что для власти это был достаточно смелый шаг, эксперимент.
— А не было в этом элемента пиара со стороны властей?
— Слушайте, ну ради такой, давайте будем честны, небольшой пиар-компании пускать во власть человека, который не имел к ней никакого отношения, человека без опыта? Не думаю, чтобы это было специально задумано. Это стечение обстоятельств. Ну вот так получилось. А если и был пиар, то за три года моей работы они об этом точно не пожалели. Исходя из того, какие поручения даются, отношение ко мне все-таки серьезное.
— А это ведь, наверное, единственный случай в России, когда человека на инвалидной коляске позвали на такую большую должность.
— Я не думаю. Мне кажется, что у нас достаточно много активных людей, в том числе и на колясках.
— Я искала и больше никого не нашла. Два года назад мы были в Германии с нашим общим другом — Романом Араниным (калининградский бизнесмен-колясочник, построил фабрику по производству инвалидных колясок; герой первого сезона «Соли земли». — «Нация»). И там встречались с Михаэлем Шперке, директором департамента социальной политики земли Северный Рейн-Вестфалия. Он слепой от рождения. Я не уверена, что такое возможно у нас.
— Зависит от человека. Если он захочет, то все возможно. Да, это несколько сложнее, согласен. Не только в бытовом плане, но еще и морально нужно перестроиться, выйти из своей зоны комфорта. Каждый день к девяти на работу приезжать, в восемь уезжать, и это если день без совещаний. Каждый день сталкиваться с какими-то новыми проблемами. Это постоянный труд.
Востриков инспектирует строительство парка Содружества в Орле.
— Поначалу возникали такие вопросы. Мне надо ехать в какой-нибудь район области, а район говорит: у нас администрация не приспособлена для маломобильных. А я-то тут при чем? Решайте эту проблему как-то, зачем вы мне это говорите? К вам едет замруководителя департамента, вы обязаны встретить. Найдите решение.
Кто-то пандусы быстренько сотворил, кто-то перенес встречу в дом культуры. Варианты всегда находятся. Но это не я должен делать.
— Какие вопросы вы курируете как замруководителя областного департамента соцзащиты, опеки и попечительства?
— Сейчас мы активно занимаемся соцконтрактами. Это меры соцподдержки для малоимущих граждан: развитие предпринимательской деятельности, помощь в поиске работы, ведение личного подсобного хозяйства. Меры интересные, перспективные, с достаточно большим финансированием. Четвертое направление — это помощь гражданам, оказавшимся в трудной жизненной ситуации. Если в первых трех случаях речь идет об активной позиции, то есть человек берет на себя обязательство устроиться на работу, начать свое дело или вести подсобное хозяйство, то четвертое направление — это просто выдача денег на текущие нужды. И вот по нему у нас очередь до Москвы, наверное.
Я этого не понимаю, честно сказать. Приходит здоровый парень: я ухаживаю за тетей, получаю, условно, тысячу рублей от пенсионного фонда, мне нельзя работать. Окажите мне материальную помощь. Так давай, трудоустраивайся, будет тебе счастье. «Нет, работать не хочу». Очень не люблю, когда у человека есть ресурс для решения своей проблемы, а он не хочет ничего делать. «Дайте, вы обязаны». Но есть, конечно, случаи, когда без материальной помощи не обойтись. Тут мы просто помогаем.
А вообще у нас в области заключено уже больше 100 соцконтрактов на предпринимательство. Мы выдаем 250 000 рублей на старт своего дела, и людям эти деньги действительно помогают. У них получается, глаза горят, им хочется развиваться. Вот это очень приятно видеть.
— К вам на прием попасть легко?
— Я абсолютно открыт, поэтому в любое время — пожалуйста. Телефон мой не сложно найти в интернете. Мне постоянно звонят, спрашивают — я помогаю всем чем могу.
— Люди удивляются, когда приходят на прием и видят чиновника в инвалидной коляске?
— Моему виду уже никто не удивляется. Эта новость быстро обошла регион, и те, кто приходит, уже знают, кого увидят.
На открытии реабилитационно-спортивного праздника.
— Нет, это мой личный помощник, и я плачу ему из своих средств. Наверное, это и хорошо. Если его ввести в штат, тут же найдется целая куча поручений для него, и на меня уже не останется времени. Это мой человек. Он не столько помогает мне по работе, сколько в бытовом плане. Ну не буду же я с каким-то назначенным человеком в магазин ходить за продуктами. Или с семьей и с ним в выходные куда-то ездить.
Он умеет со мной обращаться, знает, грубо говоря, как коляску не уронить. Что касается служебного транспорта, то адаптированного автомобиля в гараже департамента нет. Я езжу на своей машине, мне компенсируют расходы на нее.
— Как вы с женой познакомились?
— Через социальные сети. Два года встречались и уже одиннадцать лет вместе.
— А на фотографии было видно, что вы в коляске?
— Ну, конечно. Это было бы потом не очень хорошо с моей стороны — здравствуйте, вот он я. Когда она шла со мной встречаться, то понимала, кого увидит.
— Как вы думаете, почему все-таки она решила встретиться с вами?
— Не знаю. Наверное, внутреннее чутье так подсказало. Человек руководствуется чем-то изнутри, а не советами. Я не думаю, что кто-то в здравом уме посоветовал бы ей: а ты вот с ним попробуй. А она не побоялась. Попробовала. И не прогадала. По крайней мере, она так говорит.
— А вы у нее не спрашивали: «Наташа, почему ты выбрала меня?»
— Не спрашивал. Но разве могут быть варианты? По-моему, тут без вариантов. Я ведь лучший. (Смеется.)
— У вас же семейный бизнес есть?
— Это магазин медтехники, достаточно крупный по меркам Орла. Начинали с женой вместе, когда я еще не был на госслужбе, а сейчас Наталья сама им занимается. Основная особенность в том, что они ориентируются на потребности клиента, а не на его диагноз. Приходит человек и говорит: хочу бандаж. Хорошо, расскажи, что у тебя болит. И вот исходя из того, что и как болит, человеку подбирают то, что ему нужно. И зачастую это совсем не то, за чем он пришел изначально.
Недавно они еще и грант выиграли от «Ковчега» (калининградская общественная организация, которую основал Роман Аранин. — «Нация») — 2 млн рублей на открытие реабилитационно-спортивного зала. Сейчас подыскивают помещение.
— Расскажите про сына.
— Пять лет. Зовут Артем. Веселый, активный.
— Спрашивает, почему вы на коляске?
— Он много вопросов задает, в том числе и такие. Ну, тут ответ простой — потому что ножки болят. Но ему это пока не очень интересно. Он больше любит полазать, покрутиться у меня на коляске. Для него это пока больше развлечение.
С сыном Артемом.
— Мы любим вместе гулять. Он на велике, я на коляске, и куда-нибудь как уедем, как уедем вдвоем!.. Благо, я его пока еще обгоняю. Но, думаю, это ненадолго. Моя коляска не может ехать быстрее, чем 6 километров в час. Мы с Араниным об этом уже говорили, он сказал, что не будет делать коляски быстрее. Ради безопасности. Что ж, придется искать другую коляску для прогулок с сыном.
Это проект журнала «Нация» — «Соль земли. Второй сезон»: о современниках, чьи дела и поступки вызывают у нас уважение и восхищение. Расскажите о нашем герое своим друзьям, поделитесь этим текстом в своих соцсетях.
