В честь 120-летия со дня рождения великого донского писателя мы при поддержке Президентского фонда культурных инициатив создаем проект «Шолохов рядом». Мы оживим хрестоматийный образ нобелевского лауреата, покажем его родные места, побеседуем с его потомками, расскажем о представителях современного казачества, которые, живи вешенский гений сегодня, стали бы, возможно, его новыми персонажами.
Наши собеседники в новом выпуске проекта — Валерий Рязанов и его жена Юлия, создавшие свое уникальное «Подворье» (одновременно галерея, музей и кафе) в станице Старочеркасской.
Валерий и Юлия Рязановы.
— Мы этот дом и задумывали как курень XIX века, — рассказывает он, встречая нас у калитки. — Не выдумывали ничего. Даже резьбу со старого дома в точности скопировали.
Место у дома самое что ни на есть почетное. Вид с террасы — на 300-летний Воскресенский войсковой собор, первый каменный храм на юге России.
— Да, место хорошее. Еще когда столица казачья была тут, до 1805 года, место за собором считалось самым почетным — как у Христа за пазухой, считай. С восточной стороны прикрывал Даниловский пушечный бастион, дорога здесь переходила в мостовой раскат, камнем была выложена, удобно. Ну и Дон совсем рядом, вот еще в начале XX века прямо вот там тек (показывает на дом в ста метрах от нас). Потому же и перенесли столицу — затопляло. А раньше тут и Платов жил, и другие атаманы. На нашем фундаменте стоял дом графа Орлова-Денисова. Вот прям на этом месте, да. Пушкин у него здесь гостил, когда на Кавказ ехал. И хотел поэму писать о Степане Разине — как о самом поэтичном герое России. Тут же в соборе цепи Разина и висят. Ну, давайте я вам подворье покажу.
Станица Старочеркасская в цифрах и фактах. Дизайнер Наталья Виноградова.
— Эти камни когда-то привезли с белой крепости Саркел, видите, они белые, у нас на Дону обычно желтый. Они — часть бастиона, и ядра мы тут тоже выкопали. Соберем сторожевую башню. Пушка будет стоять.
А вот к таким камням привязывали дома, чтобы они не уплывали (песочного цвета глыба будто с талией посередине: так ее перетерла за века веревка). Ну пойдемте до нашего куреню.
На подворье: на переднем плане старинные пушечные ядра, на заднем — печка-горнушка.
— Городской, но бабушка с дедушкой жили в станице, все детство здесь проходило и всегда хотелось сюда вернуться. Я к этому шел долго, лет двадцать. Сейчас мне 55. Я до конца не понимал, что будет, что мы делаем. И жена сначала тоже.
Жена атамана, Юлия, приветливо улыбаясь, уже ждет на террасе: в длинном платье, удачно сочетающем строгий казачий стиль и комфорт нашего ленивого века.
— Можно я расскажу? — вступает жена. — Осознание пришло, когда семья наша родилась. Тогда почему-то особенно хочется знать, кто ты.
Валерий: — И мы начали искать и раскопали историю рода Рязановых до XVIII века. И архивные документы, и фото разных лет. Что узнали? Что весь род — военные. И по маме моей, и по папе.
Юлия: — Знаете, у нас все сложилось само. Детей четверо: Алексей, Аким, Елена, Гриша. В городской квартире тесно. Искали дом. И вот эта мысль — переехать в Старочеркасск...
Валерий: —….и построить свою империю. У казаков есть такая философия — создать свое маленькое государство на пустом месте. Как у нас. Строили лет пять. В 2006 году я своему приятелю нашел вот этот участок, он его купил. А потом мы у него купили обратно. Тут стояла только «коробка». Но проект уже имелся — точная копия куреня, каким он был 100 лет назад.
Курень Рязановых.
Да вы присаживайтесь. Сейчас кофе будем пить. Как раз полдень, сиеста. Традиционное кофепитие в городе Черкасске.
Валерий: — Раньше, когда женщины кофе варили, надевали белый фартучек и белую косынку. Собирались чисто женским кругом, в этом тоже было магическое что-то. Гадали-не гадали, но шушукались. Женский совет. И я помню еще таких бабулек. Древних. На сказочных персонажей были похожи. Загорелые, в морщинах глубоких. А одевались строго: на последнюю пуговку все было застегнуто. Длинные рукава всегда.
— Кофе чудесный, как делаете?
Валерий: — По-черкасски, с секретом. (Смеется). Да сорт просто хороший берем. Вот и весь секрет.
— Вы же гостей не только кофе угощаете. Какие у вас коронные блюда?
Юлия: — Уха разнорыбица. Курник я пеку.
Валерий: — Рыб запекаем вот таких размеров (широко разводит руки) — любых, но в основном сазана. Сазан — король Дона. Я все с рыбой делаю. Люблю ее. Вот есть нечего было в советское время, а ведро икры черное стояло.
— Серьезно? Это не анекдот?
Валерий: — Нет, икры было много. Помню, сижу на песке, папа ныряет, раков ловит, а я прямо с банки икру черную ем ложкой. Как у нас тут в станице всегда говорили: «Лишь бы рыба была». Хлеб не привезут, но рыба была всегда.
Валерий (смеется): — Мы же городские. Казачья интеллигенция. Сами не выращиваем, не ловим, но отбираю я лично. Мы берем прудовую рыбу, но знаем и этот пруд, и как ее выращивают: качество стабильное. Покупаем отличную зелень у девушки местной. Развиваем аграрный комплекс.
Юлия: — Все домашнее берем по сезону. С конца апреля вот селедка донская пойдет.
В дом стучатся:
— Здравствуйте. А поесть у вас можно?
— Мы только по выходным на гостей готовим, — извиняется Юлия.
— Эх, а мы из Питера ехали, так надеялись к вам попасть!
— Валера, может уха осталась?
Но ухи не осталось, и питерский голодный гость уходит искать другое, не столь заманчивое место. Слава о Подворье Рязановых ушла далеко: сюда уже приезжали и гастрокритики, и мишленовские повара, и телевизионщики. Дибров, Розенбаум и другие селебрити если едут в станицу, то прямым ходом сюда.
Хозяева «Подворья Рязановых» с одним из своих гостей — певцом Александром Розенбаумом. На заднем плане Воскресенский войсковой собор.
Юлия: — Да как. Валера с Дона, а я выросла в степи, хутор Савдя, Заветинский район. По профессии я экономист, но у меня и казачья кровь, и... (задумывается) калмыцкая еще, наверное. Я сельскую жизнь хорошо знаю. Я помогала и коз чесать, и коров доить: у мамы семь коров было. И что хорошо: дети наши тоже будут помнить, как уху варили, пироги пекли. Нас не станет, а воспоминания эти останутся.
— И что, дети любят казачьи блюда? Или предпочтут фастфуд?
Валерий: — Нет, ну у нас, конечно, обычные дети: колбасу любят больше, чем рыбу.
Юлия: — Это пока. Зато всегда помогают нам. Вот я недавно в хуторе была, и мне рассказали: дочка местной семьи живет в городе и даже не знает, что ее родители держат хозяйство! «Ой, да зачем ей это». Они так ее оберегают. Я была в шоке. У меня дочка всегда помогала: кофе варила, встречала гостей. Лет с 12, сейчас ей 16. Полы по три раза в день моет. Сын может стейки пожарить, а как полюбит рыбу, так и ее сможет. Они умеют разжечь костер. Вот ничего не будет, выключат свет и интернет. И что? Те, кто ничего не умеет, они пропадут. Как развести огонь, как поймать рыбу — обязательно надо детей учить.
Я не хочу, чтобы моей дочке ее муж сказал: тебя что, мама не научила готовить?
— Согласна. Но дети не рвутся из станицы в город? Как им здесь?
Валерий: — Они свободно по станице ходят сами, мы за ними не смотрим. И во всей станице — как у себя во дворе. Все свои.
Юлия: — Меня как-то спросили: как вы пережили переходный возраст у детей? Да не было его! Все три сына спортом занимаются, греблей. И вся дурь в воду уходит, наверное.
— Аким однажды говорит: «Можно мы на Дон купаться?» Папа отпустил. Ушли. А тут приходит большой корабль с туристами, мы идем встречать, и я вижу: пацаны прыгают с пристани. А пристань 6 метров высотой! Кто же им разрешил, думаю?! Смотрю: а там мой сын!.. Ну что, рукой махнула, только говорю, не переплывайте Дон, очень опасно. А они, конечно, могут! Юношеский максимализм.
— Казачий фитнес, — усмехается Валерий.
(Продолжение следует.)
