Режиссер Евгений Григорьев — о своем фильме про соль земли и своенравном городе Ростове
Люди

Режиссер Евгений Григорьев — о своем фильме про соль земли и своенравном городе Ростове

«Документальное кино — это опасный контакт с жизнью, конечно же».

В программе Московского международного кинофестиваля-2020 в первых числах октября примет участие фильм уральского документалиста Евгения Григорьева. Рабочим названием картины было «Соль земли». Мы не могли пройти мимо такого совпадения. Тем более, что режиссер Григорьев не чужой Ростову человек. Четыре года назад он сделал здесь фильм «Напротив Левого берега», который на днях появился в онлайн-кинотеатрах. В общем, инфоповодов для разговора хватало.

— Женя, как родилась идея картины «Соль земли»? Судя по синопсису, вы решили быть оригинальным: сегодня ведь о людях труда фильмы не снимают.
— Ну, мы, конечно, выходим за рамки фильма о людях труда, это было бы действительно скучно, все-таки в другом мире живем. А идея родилась в 2012 году, на встрече с одним человеком из власти. Меня попросили с ним увидеться, с депутатом Госдумы, и встреча была не об этом, и с людьми такими я общаюсь редко, но в разговоре с ним мелькнула интересная фраза — что у нас в стране соотношение людей труда к остальным гражданам 1:8. То есть один россиянин кормит себя и еще семерых, а эти семеро настроение создают, нематериальные блага. И, добавил депутат, если соотношение будет 1:12, то страна просто не выживет.

Это был первый толчок, когда я подумал: «А неплохо бы в эту сторону посмотреть». Потом идея много-много раз перерождалась. И по сути, эта картина о радости труда. Мы всегда снимаем про преодоление какое-то: в спорте, в жизни, — но есть же еще радость от занятия тем или иным видом жизнедеятельности. Вот вы же со мной разговариваете не потому, что вы мучаетесь, а потому что получаете удовольствие от какого-то момента в этом процессе, правда?

— Да, конечно, мы выбираем героев, с которыми хочется разговаривать.
— Вот. Хочется, да? И мне хотелось. Но я очень долго не понимал, как выбирать героя, каким должен быть первый трафарет. И наконец понял, что у них в конце дня должен быть предмет, изготовленный их руками. Это может быть банка нефти или банка молока, булка хлеба или, не знаю, ребенок. Предмет, предназначенный не для него, а для других. И это не страница текста и не фильм, как у нас с вами, а что-то осязаемое, то, что можно использовать.

— Мы, творческие люди, не считаемся?
— Мы не считаемся, да. Ну, вначале. Потом кое-что изменилось. Но это надо смотреть картину.

— А кто же в итоге стал вашими героями?
— Там есть сталевар, там есть фермер, есть экскаваторщик, есть люди, которые кирпичи ваяют, есть человек, который 38 лет строит каркасные дуги для военных самолетов. Там есть специалист по ЭКО – ну, когда детей руками делают. Мы вообще все лучшее в жизни руками делаем (смеется), мне так кажется, после этой картины. А не головой. Я шучу, конечно. Там есть священник, который работает реаниматологом…
Кадр из фильма «Hand Made» (рабочее название «Соль земли»).
Кадр из фильма «Hand Made» (рабочее название «Соль земли»).
— И что он делает своими руками?
— Ну, там сама история хороша: он вот как живет — половину дня служит Господу, а другую половину дня с ним как бы спорит.

— А какой герой вас поразил больше всех?
— Каждый из них. Вообще эту картину снимали разные режиссеры. Я придумал концепцию, нашел деньги, я еще и сопродюсер, потом еще раз нашел деньги, собрал всю эту историю и смонтировал. Семь новелл туда вошло. Одна моя.

— О ком вы сняли историю?
— Мы с Сережей Бобунцом (лидер группы «Смысловые галлюцинации». — «Нация») сделали такое музыкальное видео. Сережа вообще мой соавтор, композитор фильма. А на пути к этому фильму я снял клип для «Смысловых галлюцинаций» — «Вечность встанет с нами рядом». Это был первый мой «подход к снаряду», и материл из «Вечности» лег и в фильм тоже. И моя новелла — о самом главном чуде, которое с нами случается в жизни, это чудо вы сегодня с утра отвели в школу.

— Вы о детях?
— Это не только дети — это мы сами. Дети ни в коем случае не смысл жизни, он в чем-то другом. Но они довольно резко нас меняют, и это видно в картине.

— А то, что вы отказались от «Соли земли» и назвали фильм «Hand Made», значит, что вы нацелены на иностранного зрителя?
— Вообще-то в одной из версий картина называлась «Руками». Но пришли прокатчики и сказали, что, к сожалению, в современном обществе слово «руками» будет ассоциироваться с порнхабом. И что хейтеры забодают картину. И надо звучное и однозначное название. И тогда я предложил не мудрствовать лукаво — пусть будет англоязычное Hand Made. А «Соль земли» — это было самое первое название, но поскольку это настоящее кино, а настоящее кино быстро не рождается — 5 лет в нашем случае, то за это время вышел фильм про фотографа с таким же названием. И потом: мы поняли, что сняли не только «Соль земли». Мы сняли то, что сняли.

— А мы подумали, что эквивалента «соли земли» нет в английском.
— Эквивалент есть: «Sol of the Earth» он назывался в нашем первом трейлере. Но идиомы речевой — да, не существует. Ведь что такое соль земли? Это люди, которые определяют ойкумену, нацию, мир. Является его сутью. Чем-то, без чего земля становится пресной, бессмысленной, не имеет своих особенностей. Я могу заблуждаться, словарь Ожегова скажет другое, наверное, но в моем представлении так.

Мы не рассчитывали на прокат за рубежом, но то, что «Hand Made» сейчас на международном фестивале класса А, говорит, наверное, само за себя. По крайней мере интернет-права на него уже проданы. Он еще не вышел в кинотеатрах, но уже куплен. Прокат в кино будет, но после пандемии никто не знает, когда это случится: кинотеатры полупустые, и никто не понимает, что дальше, никто! Это катастрофа, конечно. Нас всех отбросило на несколько лет назад. Несколько наших картин просто остановились в производстве. Потому что героям 65+. И мы не могли даже подходить к ним. Неигровое кинематограф — это близкие контакты и, разумеется, без масок. Поэтому на карантине я снимал кино по скайпу и по зуму. А что делать? Снял эпизод на 12 минут. Разговоры. Но я, конечно, не хочу так работать.
Кадр из фильма «Hand Made».
Кадр из фильма «Hand Made».
— Есть ли сейчас в документальном кино какой-то общий тренд? Ну, например, в коммерческом кино это супергерой, а в анимации — ну, не скажу, что доминирует феминистическая линия, но женщина, девочка все чаще становится героем или движущей силой сюжета. Кто сейчас главные герои документалистики?
— Ну, во-первых, феминизацию никто не отменял, она глобальная. Ведь действительно роль женщины в современном мире изменилась: женщина стала самостоятельным экономическим агентом, она… в общем, почти все, что писал Бертран Рассел в книге «Брак и мораль», за которую он получил «Нобелевскую премию» лет 80 назад, сбылось.

— Надо почитать «Брак и мораль».
— Почитайте, провидческая книжка. И, кстати, сейчас в документалистике очень много женщин-режиссеров. Это связано еще и с тем, что мужчины в нашей стране по-прежнему пытаются кормить семью, а неигровое кино — довольно скверный способ зарабатывания приличных денег. Это скорее хобби. Хобби не для всех. Поэтому у девчонок чаще случается — при наличии хорошего тыла. Ну, а потом, я шучу, семья распадается (смеется), и только кино и остается.

Еще один серьезный тренд в документальном кино — экология. И другая больная тема — неравенство, во всех проявлениях. Ну, вот сейчас посмотрим, что будет на ММКФ, очень мне интересно.

— По поводу важного для нас фильма «Напротив Левого берега». В Ростове на кинопоказах яблоку негде было упасть: любят ростовчане о себе смотреть.
— А буквально вот сегодня (разговор состоялся 22 сентября. — «Нация») его уже можно смотреть на платформах Ivi, Okko и Nonfiction.film.
Режиссер Евгений Григорьев — о своем фильме про соль земли и своенравном городе Ростове
— По прошествии времени какая история о Ростове вам кажется самой сильной?
— С точки зрения кинематографа их довольно сложно сравнивать, они все по-своему сильные. Я сейчас не пытаюсь уйти от ответа, я скажу, какой сюжет там мой самый любимый. Но сначала я должен сказать, что главными героями были не герои новелл, а те, кто их снимал. Документалисты новорожденные, жители вашего города. Они как мои дети, и я не могу любить кого-то больше, кого-то меньше, но могу сказать, что их работы — разного уровня.

Мне, как ни странно, больше всего нравится история про дом-гигант, она сначала называлась «Мамонт» — мол, таких больше не строят. На самом деле строят, большие такие муравейники, и даже еще больше, но не строят больше с такой философией — общественной, советской. Потому что нет больше этой философии. Есть другая, капиталистическая. Вот эта история мне очень нравится. Во-первых, это искренняя попытка собрать распавшийся мир: мы все когда-то жили в таких больших домах, не закрывая дверей друг от друга, а теперь никто не знает, как зовут соседа, и это попытка достучаться до ощущений собственного детства. Во-вторых, это сделано очень интересно, остроумно, и — хотя Дима, режиссер новеллы, такой огромный, бородатый, брутальный — очень нежно. А нежности нам всем не хватает.

И новелла Жоры Обухова про Нахичеванский рынок. Вообще его личная история очень трогательная, он говорит: «Я красоту хочу видеть и жизнь свою с этим проживать». Очень искренне говорит. А в целом мне в этой картине больше всего нравится явленное ощущение неигрового кино — прямо видно, что оно делает с человеком. С тем, кто попал, кто имеет смелость снимать.

— Но при этом осталось много неснятых историй.
— Да, казаков мы не сняли, раков не сняли ростовских. Да много очень мы не сняли! Ну, невозможно все поместить в один фильм. Но зато сняли, например, Парамоновские склады (памятник истории федерального значения, находится в заброшенном состоянии. — «Нация»). История про них не сложилась, но они попали в фильм как код города. И посмотрите, как важно: бассейна этого с ключевой водой уже нет, а изображение, отражение его осталось. И думаю, это самое лучшее изображение на сегодня, все-таки снято было довольно прилично.
Один из героев фильма «Напротив Левого берега» — джазмен-рубщик мяса с ростовского Центрального рынка Владимир Бессонов.
Один из героев фильма «Напротив Левого берега» — джазмен-рубщик мяса с ростовского Центрального рынка Владимир Бессонов.
— Вы успели снять тот период, когда внутри Парамонов можно было еще плавать?
— Да, этот период уже больше никогда не повторится, но в фильме он есть. Я и сам в этом родниковом бассейне плавал. Мне сказали, что надо загадать желание и искупаться. И оно сбудется. Такой вот волшебный родник. Я нырнул и загадал бросить курить. И бросил. Месяца на четыре.

— Недолго, но работает. Я когда делала интервью с Юрием Муравицким (театральный режиссер, лауреат премии «Золотая маска», худрук недавно закрывшегося частного ростовского театра «18+». — «Нация»), мы с ним задались вопросом: какой литературный герой Ростов? Думали на Чичикова вначале, бандитов вспоминали, а потом сошлись на том, что Ростов — это Остап Бендер. А вас как киношника спрошу: Ростов — это какой киножанр?
— Ух (задумывается). Ух, как мне сложно-то. Снимая эту картину, я Ростов видел только глазами сталкеров — режиссеров, это было наше условие: мы не погружаемся в город и не тащим в их замыслы собственное впечатление. Мы сидели в университете и выходили только на ЦГБ поесть шаурмы. И только, когда все заканчивалось уже, мы съездили на Левый берег. По большому счету все мои впечатления о Ростове — ночные... Сейчас я подумаю, какой жанр… Не, ну, это не русское кино про березы и поля. Это другое что-то… Я думаю, что это нуар. Жанр, где все самое интересное происходит ночью. Криминальная драма с элементами комедии. И, кстати, один из самых мощных кодов Ростова, который есть почти в каждом кадре, если внимательно смотреть, называется «правила не для меня». Ну, то есть машины ставят около таблички No parking, купаются там, где купание запрещено, и светофор никак не влияет на ситуацию на дороге. Ростов — своенравный. «Мой город — мои правила». И есть еще один прекрасный образ, про который нам рассказали сталкеры: «Это город, где даже будильники ленивые. Их делали на местном часовом заводе, и они работали только лежа».

— А еще на днях в онлайн-кинотеатрах появилась режиссерская версия вашего нашумевшего фильма «Про рок» (история взлетов и неудач трех рок-групп из Екатеринбурга. — «Нация»). Чем эта версия отличается от прокатной?
— Прокатчики просили нас убрать из фильма 20 минут. Мы убрали 12. Эти 12 минут никак не влияют на движение истории, но чуть больше сообщают о ней, делают ее объемнее, атмосфернее. Вся съемочная группа признает только режиссерскую версию. А мне с течением времени нравится большое прокатная: с точки зрения режиссуры и управления вниманием, она более точная.

— Что за это время случилось с музыкантами — героями этого фильма?
— Кто-то развелся, кто-то женился, родил детей. Они живут жизнью землянина, пытаются заниматься творчеством с разной степенью успешности, как и все мы. Я знаю, что Cosmic Latte переехали в Москву. Никита «Сам себе Джо» стал документалистом. Слава из «Городка Чекистов» стал главным редактором журнала «It’s my city» в Екатеринбурге, барабанщик Серпан сейчас пишет сериалы для «Амедиа». Жизнь идет. Мы со всеми в хороших отношениях, поздравляем с днями рождения, лайкаем друг друга в фейсбуке. В общем, занимаемся всеми этими… как сказать… безопасными, в отличие от неигрового кино, социальными контактами. Потому что неигровое кино — это опасный контакт с жизнью, конечно же.

Это проект журнала «Нация» — «Соль земли»: о современниках, чьи дела и поступки вызывают у нас уважение и восхищение. Расскажите о нашем герое своим друзьям, поделитесь этим текстом в своих соцсетях.
Логотип Журнала Нация

Похожие

Новое

Популярное
Вся власть РФ
1euromedia Оперативно о событиях
Маркетплейсы