28 сентября в галерее «Ростов» состоялся юбилейный концерт легендарной для города группы «Пекин Роу-Роу». Вживую было сыграно 18 песен из двух альбомов «Живая сила» и «Бесамемуча», роль вокалиста исполнял гитарист группы Дмитрий Келешьян. На концерте был презентован двойной компакт-диск «Пекин Роу-Роу».
Редактор «Нации» присоединилась к толпе зрителей и записала несколько личных историй, связанных с этой музыкой.
Сергей Голюдов
музыкант, организатор киносъемок в Ростове
Как-то уехали родители моей жены, у них была двухкомнатная квартира на Халтуринском. И Димон Катханов (лидер группы «12 вольт») сказал: «Мы идем к тебе в гости с крутейшей группой. Она называется «Пекин Роу-Роу». Я-то вообще считал, что круче нашей группы «12 вольт» ничего нет (Голюдов играл на перкуссии, губной гармошке и бонге), но потом пришли люди, и они были офигенные! Тима сразу уселся в коридоре на пол, разложил ноги поперек, так что не проехать-не пройти и что-то громко вещал. Все через него перешагивали, и он все вещал. Мне это было очень симпатично, что человек не пытается обратить на себя внимание, а просто говорит, и все это слушают. Один подошел, послушал, ушел, потом другой.
Я Тиму не знал вообще. Но всегда было это распознавание: свой-чужой. И сразу было понятно, что он свой. Выглядел он, как ********* (раздолбай) в хорошем смысле этого слова — светящийся человек, умный, слегка уставший.
Димон меня уговаривал слушать живые концерты «Пекинов», мол, крутые ребята. Я слушал, на бобинах тогда, и говорил: чувак, ну, они просто стебут все и вся. В итоге понимание кайфа от того, что делали «Пекины», пришло значительно позже. Как бы банально это не звучало, Тима опережал время. Он был крутой лирик! Это тебе не «любовь-любовь-я-любил-а-ты-забыл». Я сам тоже пою песни «Пекинов». «Радио «Маяк» и «Ангел» — мои любимейшие, но все что касается господа Бога, пою очень аккуратно. Ага, запикиваю. Мат могу, а про Бога так свободно, как Тима, не могу.
Вероника Богма
собкор ВГТРК, автор фильма «Шиги-джиги, или Все будет хорошо»
Видишь за сценой экран? Нон-стоп крутится «Шиги-джиги, или Все будет хорошо» — вот это было сделано у нас в молодежной редакции; я смотрю эти кадры и думаю, какое счастье, что сохранилось...
Идея сделать этот фильм родилась сразу, как только погиб Тимофеев. Нам сразу дали технику. Я там значусь как автор, но генератором всех идей был Кирилл (Серебренников).
Это все живое было, такая личная трагедия. Совсем недавно он (Сергей Тимофеев) ходил по Ростову же. Очень симпатичный, умный, высокий, худой, хотя на каком-то этапе он в Ростове превратился в собственную тень, черные круги под глазами, может, это не надо говорить. Я его знала через брата, Ивана Тыртышного, я была в компании такая младшая сестра. Сережка работал в «Комсомольце» и знал моего папу, журналиста. Вообще Сережей его никто не называл — Тима, Тимофей. Как-то мы встретились на Пушкинской, он посмотрел накануне мою программу о скуке и сказал: «Скучно ты ее сделала».
В Москве я его увидела буквально за две недели до гибели. Это был другой человек: поправился, холеный такой стал, чисто выбрит, стильно одет, ботинки, пальто — шикарные совершенно. Но такой же добродушный. Он стал главным художником на четвертом канале АТВ (потом НТВ). Ужасно радовался тому, что делает, развернул на полу какую-то длинную штуку, показывал, какие будут декорации на канале. Помню, сидим мы в эфире, в кадре «ДДТ» с Дибровым, а за кадром мы с Тимой за задником, им нарисованным, пьем вино из трехлитрового баллона. А через две недели произошел этот выстрел ужасный.
Я под песню «Ангел» плакать начинаю. Помню, как мы сидели в монтажной и делали этот клип, проход и подъем по лестнице Тимин, прямо помню по секундам всё. Для тех времен это было невероятно свежо. Кстати, не все их клипы Серебренников снимал, «Весну», например, — Людмила Рублевская.
Александр Ряднов
Исполнительный директор Ассоциации «Шермиции»
С женой Виктора Пивторыпавло Тамарой (Мама Тома).
Как-то раз заехал к Коле Константинову. В обед. Он жил уже возле Дворца спорта. В дверь стучу — тишина. А окошко, вижу, разбито. Долго стучал, собрался уходить уже. Зашевелилось что-то внутри. Коля из окна выглянул и говорит: «Я вчера выпил немного, ночью домой пришел, а ключа нет. Выбил стекло и через окно залез». Залез и я через окно. Ключ правда тут же нашелся. У Коли пустой холодильник, и пошли мы в соседний магазин. Накупил я еды. А Коля говорит: «Давай и водки бутылку купим, похмелиться надо». Я купил водки бутылку, но договорились, что он сто грамм выпьет, а остальное пить не будет. «В холодильник поставлю». Пришли домой, пожарили яичницу. Коля выпил сто грамм. Я бутылку в холодильник спрятал. Разговариваем. А он на холодильник сидит-поглядывает. Допить же надо. А я уперся, не даю ему. Напираю на то, что договор дороже денег. Сто грамм и все. Закончилось тем, что Коля схватил тяжеленную точеную ножку не то от рояля, не то от стола и стал меня ею убивать. Еле я убежал. Все это происходило под музыку «Пекин Роу-Роу».
Елена Торгало
переводчик, специалист по связям с общественностью
Приходит подруга в институт и говорит: «Умер Тимофей». Я говорю: «Как?» — «Убили» (плачет). Подруга его лично знала, я нет, но альбомы слушала. Мы с ней на большой перемене берем бутылку коньяка какого-то зеленого цвета и начинаем пить в «Малышке», прямо в кафе пединститута, ага, будущие педагоги. В 11 утра. И потом мы пошли к тебе, кстати, тогда я первый раз увидела тебя, и мы слушали «Пекинов» до самого вечера.
Я больше про Колю знаю (Константинов играл в группе на гармошке, по легенде, именно о нем написана песня «По улице Садовой»), но у меня личные истории о нем. Он жил рядом и влюбился в меня. Пел под балконом песни, «Пекинов», кстати. На весь двор. Месяцок примерно. При этом у него была жена Вика. Это был как раз тот период, когда он Вику побрил налысо. Она спала, а он посмотрел на нее и увидел красоту. Как художник. Так он говорил: «Я увидел красоту». Сел сверху, зафиксировал руки, и начал брить налысо. Вика проснулась, конечно, в процессе, но он сказал: «Лежи. Ты такая красивая». Я прямо помню этот момент: еще вчера Вика была с волосами, а сегодня лысая. Совсем.
Вадим Дмитриенко
контрабасист группы «Пекин Роу-Роу»
Александр Ряднов и Вадим Дмитриенко.
Я учился в РУИ, по классу бас-гитара, контрабас. Общался с Катхановым («12 вольт»), Болоховым (продюсер ростовских рок-групп). И они мне как-то говорят: «Ты ж на контрабасе играешь? Вали, они будут в Дунькином клубе, спросишь Тимофея». Я как всегда опоздал. Выходят Тимофей, Вика (Тимофеева, жена Сергея), Болохов, Келя (Келешьян). Где тут Тимофей, спрашиваю. А он в такой шапочке с ушками острыми, шарфик, пальто, ну, как художник выглядит! Келя мне сразу стал объяснять, что им нужно, потому что их бас-гитарист, прекрасный Вова Сорокин, свалил. А, кстати, ты знаешь, что этот риф из «Радио Маяк» придумал Вова? Все любят эту песню, да. На кассете я слышал, что было до этого, кисло, а тут Вовчик зарисовался так красиво. И отвалил. Вместе с Гапоновым. Там же еще и Гапонов был. Ты не знала? Ну, привет. Там Олег Гапонов (лидер группы «Зазеркалье») играл на гитаре. В общем, я начал репетировать, и вместо бас-гитары они получили контрабас. А вот барабанщики менялись, как перчатки. Я попросил Витька Пивторыпавло играть с нами, но ему не понравился сам подход — все время толпа какая-то приходит, уходит... Только Тимофей знал, куда рулить. Я подтянул Костика (Лещенко), он идеальный ритм-гитарист. Года два мы играли. До «Живой силы». А сегодня я не играл, потому что мы разошлись во мнениях, я говорю Келе: ты слишком по-бардовому поешь. А контрабас мой в Москву уехал давно, хороший чешский контрабас.
«Пекин» — это феномен, который принадлежит Ростову. Он здесь, потому что Тимофей здесь был очарован девушками, его девушки атаковали, а жена его Вика, капитанская дочка, их «отстреливала». Очень гордая, но прощала ему все, этих волооких барышень. Тимофей, он был подарок и если чувствовал приязнь, то дарил себя человеку. Он как художник создавал пространство, но все время приходилось его вытаскивать из объятий, если ты понимаешь, о чем я.
Арина Ковалевская
генеральный директор «Агентства рекламы и дизайна РИА-Центр»
Я встретилась с Тимофеем в редакции «Наше время» на Буденновском. Свитер, джинсы потрепанные. У него был маленький кабинет, и все стены завешаны рисуночками. То, что он великий музыкант, понятия не имела. Ну, прикольный, но ничего особенного. А музыка эта была, мне кажется, всегда. Как данность. Я даже не помню, с какого года слушаю, она просто на подкорке. Ну, и с Колей Константиновым связана неразрывно: «парень бестолковый» — это же он. «Любая психбригада ему была бы рада». Однажды он пришел ко мне на работу в рекламное агентство, возле Дома кино. Вижу, пускать нельзя. А он хочет. Тактично увожу от дверей, и на улице он понимает, что я его обманула. Хватает меня за горло и начинает душить — по-честному, на умертвление. На шее потом остались синие полосы. Я боялась его еще несколько лет.
А ты знаешь, что Коля умер за два дня до открытия выставки «Выжить»? Там причем впервые показывалась картина Вадима Мурина «Коля Константинов притворяется, что он умер». Мурин тоже пострадал: он стал уговаривать Колю выйти из запоя и делать открытие, а Коля взял топор и порубил Мурину ногу.
Мурин потом к нам пришел. Захожу и вижу, как мой муж снимает с него ботинок, переворачивает и оттуда выливается хорошая такая лужа крови.
Сергей Черевков
барабанщик X-Brothers, играл в «Спутник Восток», «Элен», «Futbol»
Любил ли я «Пекин»? Ну, так себе. У нас была модная группа («Элен»): мы были в армейских ботинках, банданах, джинсах подкатанных, слушали «новую волну», и нам казалось, что «Пекин» — это своего рода балаган. Мы особо не слышали их, просто видели. Глэм такой: ни косух, ни узких джинсов, немодные. Но лук не самое главное в этом деле, и было бы глупо петь «На-на-ни, на-на-на» в ирокезах и цепях.
Позже, когда я начал ездить в Лиманчик, выпивать как следует, подружился с Костиком Лещенко, Вадиком Дмитриенко, это изменило мое отношение. Я полюбил все эти хиты. И с удовольствием подпевал Костику. У костра, ночью, в угаре совсем по-другому заходила эта музыка. Сидишь в ночной тиши, и Костик выводит: «Лишь многотрудный день рассеялся в пыли…» Проникновенные песни. Все, с тех пор я люблю «Пекин Роу-Роу».
Все было по-другому тогда, музыка создавалась не для денег, просто так. Мы на одной студии писались с «Пекинами» и «Матросской тишиной». Такое время было. Все группы дружили. Но каждый считал себя лучше других.
Оксана Бегма
живописец, член Союза художников
«Пекин» — это вообще вся моя молодость, такая же сумбурная и хаотичная. Я заканчивала училище Грекова, нам с подругой попался журнал «Ура Бум-Бум!», и там были все эти группы и их стихи. Не, я не читала, я была далека от этого всего. Но в тот день мы в трамвае познакомились с бас-гитаристом «12 вольт». Мне показалось, что не надо с ним общаться, а подруга моя сразу поняла, что это рок-звезда такая неприглядная. Так вот, он дал нам кассету с «Пекинами», и лет пять или десять эта кассета сопровождала мою жизнь. В 90-е один строй сменился другим, и вот это невероятное предчувствие свободы сливалось с музыкой «Пекинов». Я пила, целовалась под эту музыку. В самые разные моменты она звучала в самых разных компаниях и ситуациях. И сейчас на вечеринках всегда звучат эти песни. Выросли дети уже под эту музыку и тоже исполняют, 17-летние. И поют их о-о-очень классно. У Тимофея стихи волшебные, конечно. И знаешь, они ведь с Катхановым собирались делать третий альбом, но он был утрачен. Они записали черновик альбома, а потом на него случайно другую музыку. Катханов потом сделал несколько песен Тиминых для третьего альбома. «Промокашка», например. Очень чувственная получилась. Человека нет. А творчество осталось. И греет до сих пор.
От автора
У меня есть своя короткая история, связанная с музыкой «Пекин Роу-Роу». Даже не история, а картинка: по улицам Берлина едут в машине двое русских (я в их числе), американец и немец. Тихое утро. И тут немец на всю мощность врубает песню «Милые мои американцы». И ту самую фразу «Один американец засунул в жопу палец» наш скромный американец-очкарик, математик из Аризоны, орет громче всех.
