Тимофей Дорофеев или, как все его все называют, Тим — популяризатор горячей музыки джаз на Русском Севере. Уже много лет он проводит в родном Архангельске два музыкальных фестиваля, а в сентябре откроет свой джаз-клуб.
— Тим, расскажите немного про Архангельск. Я в Ростове, и у нас сейчас +35. А у вас сколько?
— Ну, у нас +10. Тепло. Люблю август. Про Архангельск обычно говорят «на краю земли». Тупик. Конечная. Вылезаешь из поезда, и на тебе — Белое море, тайга. Есть такие интересные объекты, как космодром Плесецк, где ракеты запускают, есть Северодвинск, где делают атомные подводные лодки. Ну, и много «зон», где сидят люди. Но при этом у нас никогда не было крепостного права, всегда царила особая свобода. Климат суровый, конечно: длинная зима, короткое лето. Это накладывает отпечаток на характер.
— А какой характер у архангельца?
— Архангелогородца. Это терпеливые люди, которые особо никуда не спешат, такие немного… не назвал бы «замороженные», но все-таки арктическая зона. А в плане культуры это один из самых мощных городов. На один квадратный метр столько фестивалей! Вот сейчас прошли Фестиваль книги, Фестиваль уличных театров, киношный Arctic Open, фестиваль камерной музыки «Белые ночи». Есть джазовый фестиваль, которым я занимаюсь, есть блюзовый — это мой авторский. Иногда фестивалей даже слишком много.
Тим Дорофеев.
— Ну, особо администрация не заморачивается, привозят поп-звезд за большие деньги. Я недавно встречался с мэром, он хорошо относится ко мне, но я всегда говорю, что это мероприятие невысокого уровня, его надо менять, и мое мнение редко нравится. Но зато появился «Другой», или «фестиваль новой культуры», его делает молодой директор филармонии, и это, по сути, альтернатива концертам на День города. Найка Борзова к нам привозил в этом году, «СБПЧ».
— Существует такое понятие «архангельский рок»? Как питерский или свердловский?
— Да, я в молодости играл в таком стиле. У нас и рок-клуб есть. И энтузиаст — Александр Мезенцев, он уже 25 лет делает международный фестиваль «Беломор-Буги» и принципиально возит на него только провинциальные рок-группы.
— Джаз для Русского Севера, кажется, явление нетипичное. Или нет? Когда он к вам пришел? У нас в Ростове в 60-х все началось, с Кима Назаретова.
— Я, кстати, был у вас, в центре Назаретова, в нулевых, приезжал со своим этно-джазовым проектом «Восток-Север». У нас началось в 80-х, инициатором был саксофонист Владимир Резицкий, он с группой объехал весь мир с концертами. Его музыканты сейчас со мной: барабанщик Олег Юданов, басист Николай Клишин, вокалист Константин Седовин. Резицкий и сделал фестиваль «Международные Дни Джаза», сегодня один из старейших, через два года ему будет 40 лет, ближайший делаем в конце октября. А я 15 лет назад на свой день рождения придумал авантюру, из которой вырос крупнейший блюзовый фестиваль в России.
— Хорошая авантюра! А какой из ваших фестивалей самый массовый?
— «Архангельск-блюз» идет два дня, на сцене театра драмы, и там всегда полные залы. «Дни джаза» — это минимум три дня, а в прошлом году, на 75-летие Резицкого, администрация впервые за много лет хорошо нас поддержала, и я замахнулся на пять дней. И все пять дней был аншлаг. Что немало для города в 350 тысяч населения.
В этот раз мы зовем Энвера Измайлова из Крыма, впервые выступит «Экология звука» Николая Массальского, у них очень интересные эксперименты, прекрасный пианист из Сербии Васил Хаджиманов, московский «Джаз Бас театр» Алекса Ростоцкого, певица из Тувы Cаинхо Намчылак и другие. И обязательно будет концерт «Дети в джазе»: это когда ученики музыкальных школ играют с фестивальными звездами; начинают дети, потом к ним присоединяются звезды — делается такой джем-сейшн на живую нитку. Это один из самых ярких и сложных моментов фестиваля.
— Кто придумал такой классный формат?
— Ну, у Резицкого звезды играли для детей, а я решил пойти дальше: звезды играют с детьми. И устроил себе большой геморрой. Когда мы делаем саундчек перед концертом, я как звукорежиссер выжат полностью. Звезды играют сходу, а дети — они же волнуются, им надо перестроиться, сымпровизировать. Но сейчас столько заявок на эти концерты, за год дети пишут, готовятся. И я начинаю отслушивать. И еще в рамках фестиваля проходят выставки, перфомансы, видеопоказы. Получается целый фестиваль современного искусства.
— И раньше вы эти фестивали, насколько я знаю, устраивали на свои средства?
— Бывало, приходилось брать кредиты, которые я по три года отдавал, залезая в долги. Сейчас нас стали немного поддерживать, но я каждый раз бьюсь с чиновниками за увеличение этой поддержки. Им приятно вписать свое участие на афишу, а фактически средств выделить минимально. Но мы начинаем наконец находить общий язык.
— Есть такой музей Арктики, который раньше мало знали в городе. Мы сами сделали в его дворе сцену, нашли спонсоров, раскрутили, и три года там было культурное пространство «Джаз-мастерская в музее» с постоянными концертами. Но однажды должен был пройти арктический форум, и власти: пожарные, санэпидстанция, — рекомендовали мне за свои же деньги все это разобрать. Мы это сделали и ушли оттуда. Очень неприятный осадок остался. Поэтому теперь мы взяли в аренду помещение и сами сделали джаз-клуб, в середине сентября планируем открыть его. В принципе, я много лет уже независимый продюсер, не завишу ни от администрации, ни от управления культуры. Я фрилансер. Свободный художник. Занимаюсь тем, чем хочу, приглашаю интересных мне музыкантов, играю ту музыку, что люблю, и говорю, что считаю нужным.
— Как у вас получается быть независимым? Это мечта многих.
— Но это мечта дорого стоит. До этого у меня в Архангельске лет десять не было работы — как и у многих, только в ресторанах, надоело прямо до слез. Я ушел из ресторана, нашел работу в Норвегии, они ведь наши соседи; писал музыку для спектаклей в театре. Потом решил совсем уехать из Архангельска, жил в Питере, играл в клубах и кафе, ездил по фестивалям, получал неплохо, но потом, как бы пафосно не звучало, во мне проснулся патриотизм. И я бросил все работы, вернулся в Архангельск и начал с нуля. Придумал «Джаз-мастерскую», стал изобретать фестивали. Мне было 35 лет.
— А в ресторане нельзя играть джаз?
— В принципе, можно. Резицкий даже ввел традицию: в первом отделении во всех архангельских ресторанах играли джазовые стандарты и блюз. Но постепенно нас стали выдавливать и джаза становилось все меньше, играли то, что хочет народ.
— И что же народ хочет?
— Эстраду. В те времена это песни Антонова, Пугачевой, «Машины времени», западная поп-музыка. А я с молодости сочинял свою музыку и везде продвигал свои композиции. Мы играли в одном портовом ресторане, комиссия, которая давала тарификацию, пригласила наш состав в филармонию. Но мы остались, жить-то на что-то надо... Интересный был период, конечно, бандитские 90-е особенно.
— Слушатели подходили к вам с пистолетами?
— И с пистолетами, и с ножами. Пьяные, обкуренные. Тут важно не испугаться, бандиты хорошо чувствуют страх, и, если нервы сдали хоть раз, у тебя будут постоянные проблемы. Вот берут тебя на испуг — наведут дуло: «Ща мы тебя будем убивать», — и смотрят, как поведешь себя. Я одному такому сказал: «Стреляй, раз достал пистолет». — «А ты не боишься?» — «А чего бояться? Я не виноват». — «А у меня-то, — говорит, — справка есть». — «Так тем более стреляй». Он посмеялся и опустил пистолет. Правда, когда он ушел, у меня коленки-то подкосились (смеется). Как-то женщина подошла, хорошо так выпившая, наставила пистолет на нашу команду: «Играйте «Естердей»!»
Вообще я старался выйти сразу на главного, главные поадекватней, поумней. Говорил ему: «Давай мы для тебя исполним, но скажи остальным, чтобы не лезли». — «Конечно. Все нормально, ребята». И к нам уже относились с уважением.
— Вы тоже стали авторитетом для бандитов?
— Да, можно сказать, авторитетом, музыкальным. Вообще я в молодости был чемпионом области по самбо, могу за себя постоять, но стараюсь не применять боевые навыки. Лучшая победа — это уйти от боя.
Выступление «Арт-ансамбля». Слева направо: Константин Седовин, вокал, флейта (Архангельск), Алексей Круглов, саксофон (Москва), Надежда Миронова, вокал (Москва), Олег Юданов, барабаны, перкуссия (Архангельск), Тим Дорофеев, гитара (Архангельск).
— Был период, мы ездили по «зонам». Как заключенные принимают джаз? Нормально принимают. «Мурку» не просят… На берегу древнего озера необычное и очень хорошее ощущение от концерта, есть у нас Кенозерский национальный парк, биосферный заповедник, мы почти каждый год там играем. Еще мы делали концерты для воспитанников детдомов.
— И им не было скучно? Джаз все же — непростая музыка.
— О, у них такой восторг! У детей глаза не просто блестят, они горят! Им очень не хватает культурного общения.
— На что вообще похож джаз Русского Севера?
— Фольклор, авторская музыка, знание мирового джаза и свобода, эксперименты. Я часто использую этнические темы, северные народные песни, у меня это в крови: на каникулах жил в деревне. Плюс свободная импровизация. И вот эта свобода дает интересные результаты, но мало кто на такое решается — некоммерческое искусство редко кормит, нужно иметь смелость на свою точку зрения.
Но когда наш коллектив в 2018-м участвовал в проекте «Квартет 4х4» телеканала «Культура», то взял гран-при именно благодаря тому, что мы, как обычно, гнули нашу линию. А другие участники играли, в основном, известные композиции, стараясь понравиться публике и жюри. И оказалось вдруг, что в народном смс-голосовании мы обошли всех, что у нас в стране много людей, которым нужен креатив, а не та поп-музыка, которой забиты федеральные каналы. Ну, невозможно уже слушать. Создали свой междусобойчик и задвигают его всем. И нет информации, как найти другую культуру, другую музыку, а люди настолько загружены своими заботами, что им некогда специально искать.
— Что делать, чтобы воспитать свою публику, как подсадить людей на джаз?
— Мы уже 17 лет делаем уроки и мастер-классы для студентов и детей от 3 до 5 лет. И таким образом воспитали не одно поколение. У меня есть видеобиблиотека — мировая музыка, которую не увидишь на ТВ, — и я ее постоянно обновляю. А детей можно зацепить классикой через мультфильмы. Потом мы играем для них вживую. И приглашаем попробовать самим: у нас есть чемоданчик с перкуссией, и каждый может ритмически поучаствовать в наших пьесках. Какой-то процент детей начинает слушать эту музыку, ходить на джаз-фестивали. А потом и своих детей приводят. Но этим надо заниматься постоянно. Я предлагал эти проекты нашим минобразования и минкульту, они заинтересовались, но быстро остыли. А сейчас же проблема с уроками пения в школе. Они на очень низком уровне, если вообще существуют. И начинается музыкальная деградация.
Тим Дорофеев: «Я километрами слушал музыку, километрами ее «снимал». А потом и сам стал сочинять».
— Группы большие, и дети меня уже знают, в городе подходят: «Привет, дядя Тим!» Я ведь еще лет десять преподавал в джазовой школе, руководил детским джаз-ансамблем, после него многие поступили в музыкальные вузы, местный театр, одна девочка теперь учится в ГИТИСе.
У меня своя методика, как-то приезжали из Норвегии, пытались понять ее и не смогли. Я детям сначала показывал, как играть — буквально на пальцах — и предлагал: играй, что хочешь, импровизируй. Это были у них самые любимые уроки. И только потом начинал разбирать по нотам. Все ждали наших концертов — мы всегда готовили сюрпризы. А что касается детей от 3 до 5 лет, то скажу вам, что проще провести огромный фестиваль, чем один урок для малышей. Если ты с первых минут не завладеешь их вниманием, то потом хоть на голове стой, бесполезно. Будут кричать, разбегутся.
— А как вам удается завладеть их вниманием?
— Вот они сидят, галдят, я подношу палец к губам и в микрофон говорю: «Давайте сделаем «тссс». Они: «Тссс». — «Сейчас пролетит муха, и мы должны этот звук услышать». Они слушают муху. И я им говорю: «Музыка, ребята, начинается с тишины. А теперь закройте глаза, слушайте музыку, и попытайтесь ее себе представить. А когда музыка закончится, вы расскажете, что увидели». Мы играем — что-то простое, авторские композиции, а также стандарты Satin Doll, Take the trains, Make the knife, Autumn Leaves — а они закрывают глаза и внимательно слушают. А потом наперебой тянут руки: «Я видел дракона!», «а я — машинку!», «а я с мамой был на море!». Родителям объясняю: надо ходить на концерты живой музыки, и мы с ними будем учиться, как правильно вести себя на концертах. Но когда я прихожу домой после таких уроков, то просто пластом падаю: они очень затратные энергетически.
—Кто на вас самого повлиял? Какой музыкант?
— Во-первых, Джимми Хендрикс, потом Би Би Кинг, а уже в колледже — группа «Earth, Wind & Fire», Стив Уандер. У меня коллекция — более 100 кассет. 10 лет лежала, а сейчас старшая дочь с мужем подарили очень крутой японский магнитофон, и я начинаю слушать с утра. И винилы есть. Тоже больше сотни. Я километрами слушал музыку, километрами ее «снимал», был такой период, когда просто насыщался до одури, ходил на все концерты. А потом и сам стал сочинять.
— Самый последний вопрос: будет ли в Архангельске свой Центр современного искусства, за который вы так давно бьетесь?
— Да, это давняя мечта. Резицкому при жизни выделили и место, и грант на Центр, но он умер, не успев это сделать. Прямо в тот же день. И место стало бизнес-центром. Я долго мыкался с этим проектом, бесполезно. Первый вопрос, который задают: «А как вы будете отбивать эти деньги?» Я говорю: «Если б мы на этом хотели заработать, мы бы к вам не пришли. Смысл не в доходе. Вы вкладываете деньги, а мы свой талант и труд, а главное, идеи».
Знаете, в Финляндии есть такой маленький старинный городок — Пори, на 70 тысяч жителей. Там проходит крупный джазовый, один из старейших в Европе, фестиваль Pori Jazz. Концерты, в основном, идут на огромной поляне, 25 тысяч зрителей там помещается. Мы с друзьями, когда были, подсчитали, что только за один вечер они собирают 2,5 млн евро. Туда съезжаются туристы со всего мира. Вся набережная забита джазовыми кабачками, все гостиницы и кемпинги полны в эти 3-4 дня. Можно представить, какой доход у города и муниципалитета. Но ведь когда-то они начинали с нуля.
Это проект журнала «Нация» — «Соль земли»: о современниках, чьи дела и поступки вызывают у нас уважение и восхищение. Расскажите о нашем герое своим друзьям, поделитесь этим текстом в своих соцсетях.
