В честь 120-летия со дня рождения великого донского писателя мы при поддержке Президентского фонда культурных инициатив создаем проект «Шолохов рядом». Мы оживим хрестоматийный образ нобелевского лауреата, покажем его родные места, побеседуем с его потомками, расскажем о представителях современного казачества, которые, живи вешенский гений сегодня, стали бы, возможно, его новыми персонажами.
Сегодня у нас необычная героиня. Инна Вечеркина — победительница российских и международных соревнований по фланкировке казачьей шашкой.
Казачка Инна Вечеркина из станицы Боковской Ростовской области.
— «Шолоховскую весну» трудно сравнить с другими праздниками. У нас здесь особенная земля, прославленная великим писателем. И казачья кровь, которую он описывал, циркулирует в нас 24 на 7. (Смеется.) А какая природа вокруг! «Шолоховская весна» — это цветущие сады, яркие краски, костюмы, танцы… И характер.
Вот мы с ансамблем «Православный Дон» были в Татарстане на фестивале колокольного звона. Там выступали местные казаки. Хорошо пели, но не так, как мы. Потому что мы не поем, а «играем» песню, мы в ней живем. Если она про любовь, то любим. Если про войну — воюем. Вкладываемся всей душой — таков темперамент Дона.
Каждый год фестиваль проходит по-разному, съезжаются коллективы со всей страны; народу много, что-то может пойти не по плану — надо быстро соображать, перестраиваться. Крайний раз среди почетных гостей был Александр Розенбаум. Он знал, что будет фланкировка, но ждал, естественно, мужчину-казака. И вот «Православный Дон» затягивает песню. В середине ее, на куплете про войну, я должна была показать бой. Мне расчистили площадку для фланкировки, но гости вышли с другой, неподготовленной стороны. Надо было срочно что-то решать. И я не вышла, а выпрыгнула перед ансамблем! Наши местные руководители заулыбались, они-то меня знают. А Александр Яковлевич, это я потом увидела на записи, сначала не понял, что происходит. Напрягся, лицо такое серьезное: не знал, чего ждать от женщины с шашкой. (Смеется.) Но потом расслабился, улыбнулся… Когда я выступаю, у меня голова крутится на 360 градусов и глаза на затылке. Так что все прошло хорошо.
А еще на «Шолоховскую весну» надо приезжать с детьми. За несколько последних десятилетий мы наших детей упустили, но здесь они получают правильный мощный посыл и могут увидеть настоящее казачество, я не только о шашках и песнях говорю. Сама атмосфера. Дети увидят, насколько мы, казаки, гостеприимные, веселые, как любим свою землю.
Инна и другие участники фестиваля «Шолоховская весна» в станице Вешенской. 2023 год.
Недавно в поселке Вороново Целинского района дети после выступления не просто аплодировали — пищали от восторга! Я давненько такой реакции не видела.
После того концерта подвели ко мне мальчика и попросили дать ему короткий мастер-класс. Я объясняю, а у пацаненка глаза аж горят, дрожит весь от волнения! Вот такие истории и окрыляют, и дают надежду, что не совсем мы их потеряли.
А еще у меня есть личная цель: хочу, чтобы дети, особенно в наших краях, знали, что такое казачья шашка. И не путали ее с мечом или катаной, что часто бывает сегодня. Меня это ранит.
— Люди из ваших краев идут по жизни с Шолоховым. Кто он лично для вас?
— Ну, тут так просто не скажешь. Это и его произведения, и его человеческая история... Меня очень задевают разговоры о плагиате «Тихого Дона». Но поверить в то, что Михаил Александрович «украл» этот роман, могут только те, кто никогда не был в наших местах. В станице Каргинской все дома, которые он описывает, узнаваемые. И наши современники, как мне рассказывали в музее, угадывали в его персонажах своих предков. А места? Вот я живу в 20 км от Каргинской и знаю, если человек, объясняя дорогу, говорит про «перинку», «плешиночку за поворотом, где камыш растет» — он точно наш, отсюда. У Шолохова такие «перинки» на каждом шагу: он описывал то, что знал и видел!
Потом еще часто говорят, что не мог человек в 20 лет взяться за такое масштабное произведение. Но для талантливого наблюдательного человека возраст не критерий. Его рукой Бог ведет! И потом на молодость Шолохова выпало столько трудностей, столько он успел своим глазами увидеть, пережить, что многим и до 50 лет не выпадало в жизни.
«Тихий Дон» я периодически перечитываю и в каждом новом своем возрасте нахожу в романе то, чего раньше не замечала. И все больше и больше проникаюсь шолоховской любовью к земле.
Экранизации «Тихого Дона» в цифрах и фактах. Дизайнер Наталья Виноградова.
— Возможно, и есть, но это хороший культ, с любовью к человеку, который столько сделал для земляков. Слова мои сейчас мало что вам скажут, лучше приезжайте с детьми в Вешки, в Каргинскую, зайдите в музей — и своими глазами увидите, кто для нас Шолохов. Михаил Александрович при жизни творил историю. Мог открыто разговаривать со Сталиным, честно писал ему в начале 1930 годов, как на Дону голодают. Он никого не боялся — и это дорогого стоит. Поэтому нам за культ Шолохова не стыдно. Он гордость всей Ростовской области.
— И он, и вы с Верхнего Дона. Чем верхнедонские казаки отличаются от нижнедонских?
— Верхние донцы — воины. А нижние больше землепашцы, хозяйственники. Для страны важны и те, и другие, но почему-то так повелось, что славу своему краю добывают воины. И они же остаются в истории. Верхние донцы самолюбивые, упертые, со своим резким характером, с удалью. Но это я не только о мужчинах говорю, женщины-казачки у нас тоже никогда не прятались по домам. Пока муж был в военном походе, казачке надо было и хозяйство вести, и в случае чего детей защитить. И каждая казачка прекрасно держалась в седле.
— Вы сами во сколько лет сели на коня?
— Точно не скажу, в раннем детстве. Я 1980 года рождения. Машин в глубинке тогда было мало, люди все перевозили на лошадях. И сами ездили на них, и скот так пасли.
Я просила родителей и мне купить лошадь, но возможности такой не было. А вот когда мы приезжали к бабушке в хутор Дуленков, отец брал лошадь у соседей — и это было мое счастье! Конечно, падала поначалу. Но потом приноровилась: у казачьего седла есть дуга такая, специальная, я за нее уцеплюсь и держусь.
— Да. Начинала я в бригаде интенсивной терапии в Волгограде. Еще не окончила колледж, но на первой же практике мне так понравилась работа на скорой, что я упросила заведующую взять меня санитаром выездной бригады.
Работать на скорой без характера нельзя. Мне было 20 лет, по телосложению хрупкая девушка. В паре со мной — доктор-женщина, только после инсульта, и ей нельзя поднимать тяжести. Скоропомощной чемодан тогда был металлический и весил 15 килограммов. Сейчас аппарат ЭКГ, дефибрилляторы помещаются в ладони, а тогда все было большое, увесистое… И вот мы приезжаем на инфаркт: 12 этаж, лифт не работает. И ты бежишь с этим чемоданом наверх. Ладно, завели сердце, но человека же надо в больницу отвезти? В деревне ты постучался к соседям, и тебе помогут, а в городе могут даже не открыть. И вот ты хватаешься за носилки с мужчиной весом 120 кг и, стиснув зубы, несешь вниз.
У меня по жизни правило: любое дело я должна довести до конца. Вот и доводила. Хотя урон своему здоровью за 20 лет в медицине я, конечно, нанесла ощутимый…
Пять лет назад, когда стало совсем уж нехорошо, ушла. И к этому подтолкнул случай. Ехали на ДТП, проезжаем станицу Каргинскую; навстречу, раскинув руки, бежит женщина: помогите! Оказалось, в тот день было и второе ДТП: ребенка выбросило из машины, а водитель погиб на месте. Нам надо было перевезти этого мальчика из поселковой больницы в станичную. И вот мы трясемся в карете скорой, я сижу рядом, придерживаю его: нижние конечности были переломаны. И тут нас подбрасывает на кочке, и я чувствую, что у меня отказывают ноги. Такая картина: на носилках лежит тяжелый ребенок, а я на полу рядом. На входе в больницу мальчика забрали, а я, как Маресьев, поползла на руках…
Тогда меня вытащили: что-то в позвоночнике щелкнуло, ноги начали теплеть. Но я поняла, что это может повториться. И повториться в тот момент, когда буду ехать на вызов, и кто-то не дождется моей помощи.
Наложилось одно на другое: детские травмы от падений с лошади и рабочие перегрузки. У меня почти отказала нога. Прооперировали, боль ушла, а потом вернулась с новой силой. Я терпела, старалась не обращать на нее внимания, но дошло до того, что ходить я стала с костылем. И рук поднять не могла, даже елку нарядить стало проблемой. Врачи говорили, что впереди меня неминуемо ждет инвалидная коляска.
И вот, лет семь назад, 38 мне было, я приехала в Ростов, иду мимо витрины магазина, а там казачья шашка. И я думаю: а сколько мне еще той жизни осталось? Я всегда хотела шашку. Пусть она у меня будет прямо сейчас! Зашла и купила. И папаху. И они стали кататься со мной в машине, просто как талисманы.
Когда боль становилась совсем уж нетерпимой, я прикасалась к шашке, и мне — это чистая правда — становилось легче. Потом стала во двор выходить, крутить ее — как умела. Чуть палец себе не отрубила. Перемотала клинок изолентой и продолжила.
Моя первая шашка весила около килограмма. Работая с ней, я укрепила костно-мышечную систему, боль в спине становилась все меньше и меньше. Уже не нужен был костыль, я могла больше ходить, легко поднимала руки. Это большой подарок судьбы, в 40 лет я получила вторую жизнь.
Почти 5 лет тренируюсь каждый день, в пять утра я уже во дворе с шашкой. Если день выходной, могу и пару часов посвятить фланкировке и рубке, а если будний, то час.
— Инна, вы сказали «и рубке»?
— Да. Я же теперь и рублю! (Смеется.) Я состою в Объединении этнических казаков «Казарла». Главное представительство у нас в Москве, я числюсь в ростовском отделении. Но поскольку живу в 400 км от Ростова, занимаюсь дома. Сама. Заготавливаю лозу, бутылки. Рубить из статичного положения я уже научилась. Сейчас у меня желтый темляк (шнур или ремешок, с помощью которого холодное оружие надежнее держится в руке и на поясе. — Авт.). Чтобы получить темляк красного цвета, я должна научиться рубить лозу на бегу на время. Потом будет рубка каната... Так что мне есть куда расти. (Смеется.)
(Продолжение следует.)
