Как атаман Старочеркасской айтишников к корням возвращает

— Вы рассказываете детям о предках, о корнях? Или рано?
Валерий: — Вот жена мне как-то говорит: «А чего ты нашим детям вот это все не рассказываешь, что и туристам?» Я говорю: «Да они живут в этом! Все перед их глазами». Потом это, конечно, сработает.
Юлия: — А корни… Вот это место, которое мы создали, оно не только нам помогает вернуться к корням. Заходит какой-нибудь айтишник, который целыми днями бум-бум по клавишам, и его накрывает волной воспоминаний: «Ой, вот такие чирики (казачья обувь из цельного куска кожи на плоской подошве. — Авт.) у моей бабушки были, а во дворе такая же завалинка!»
Валерий: — Вот это и есть момент возрождения. Той традиции, когда, например, все за одним столом.

— А вы едите все вместе? Без смартфонов?
Валерий: — Да у нас тут такие компании собираются! По пятьдесят человек. И родители, и друзья наши, и их дети. И ночуют летом часто. Друзья детей палатки во дворе ставят. У них тут целый клуб.
Юлия: — Это все как большая семья.
Валерий (с огоньком): — Да вообще гуляем! Ковры у Дона стелем. Котел стоит кипит. Гулянки по нескольку дней.
Юлия (строго): — Это не гулянки. Здесь и работа, и дом. Вот мы встречаем гостей, четыре разных компании. И все хотят пообедать. Я им говорю: «А давайте мы общий стол вам накроем?» — «Давайте!» И незнакомые, вроде бы чужие люди сидят за одним столом, общаются, и это так здорово.
Валерий: — Да даже все эти традиционные блюда, они объединяют: одному не справиться. У американцев индейка в День благодарения, а у нас сазан запеченный килограммов на пять.

— Много у вас гостей бывает? Откуда?
Валерий: — Со всей страны. На Масленице однажды к нам 800 человек только до обеда зашли! Я потом перестал считать даже.
Юлия: — И не только из России. Из Женевы дважды приезжала девушка, представитель компании Kelvin Klein. За вдохновением, сказала.
Валерий: — Многие чтут наш собор. Даже мусульмане приезжали. С большим уважением расспрашивали. Вчера священники были: с Ельца и с Данилова монастыря из Москвы.

— Какая была самая памятная реакция от туристов?
Юлия: — Как-то парень молодой зашел, из Томска, кажется. Весь в модных тату, майка без рукавов, полуголый, можно сказать.

— Совсем из другого мира человек.
Юлия: — Да! Долго ходил, смотрел. Потом начал звонить отцу, тот доставал фото, которые парень в детстве видел, пересылал ему. А на фото — казачьи офицеры, деды такие строгие. И он здесь понял, кто он такой, кем были его предки. Купил папаху, надел — а она ему так идет! Говорит: «Я ее не сниму». И нам: «Ребят, я вас благодарю, вы такое дело делаете».

Подворье Рязановых это сегодня и галерея, и музей, и ресторанчик. Чинные фотографии, веселые лубки, строгие картины (сейчас экспонируется «казачий символизм» в графике питерского художника Вячеслава Лещева), казачьи знамена. Обширная коллекция стремян всех народов — скифских, сарматских, казачьих — чернеет на фоне беленых стен.
Проем лестничного окна наполовину заслоняет ангел: «В храме меняли иконостас, и я попросил подарить мне, — рассказывает хозяин. — Ночью здорово! В доме свет горит, и ангел выглядывает из окна».
В какой-то момент семья перестала помещаться и переехала в другой дом.

Предметов в доме-музее так много, что едва успеваешь за нитью рассказа: вот этот гигантский самовар на 39 литров прибыл из станицы Александровской, а это круглое отверстие в стремени — для рюмочки: «Слышали о стременной? Вот сюда вставлялась, и выпивали на дорожку». «А вот этот ковер (толстый шерстяной ковер, увешанный холодным и огнестрельным оружием. — Авт.) мой прадед привез с Кавказа, лет двести ему. У нас в семье получалось хранить. Здесь много личных вещей».
Среди личных вещей попадается и зеленый томик с «Донскими рассказами» Шолохова.

— Известно, что именно благодаря Шолохову в станице появился музей-заповедник. В 1970 году праздновали 400-летие донского казачества, и писатель обратился с письмами в Совет министров РСФСР и лично к товарищу Брежневу поддержать статус Старочеркасской.
Юлия: — Да, после письма Шолохова появилась группа инициативная: люди ходили и собирали старинные вещи. Ведь не было музея.
Валерий: — И с этого момента началась новая история Черкасского городка. Благодаря Михаилу Александровичу выделили средства, остановили разрушение, целую программу создали: здесь появились реставрационные мастерские, мастерские художников-декораторов, вообще больше стало творческого народа. На протяжении всего турмаршрута появились знаки: тут проходил Почтовый тракт, здесь вот Петр Первый шагал, а там Кондратий Булавин жил. Лет пятнадцать назад еще даже маленькие такие машинки ездили, пыль собирали.
Юлия: — Потенциал у станицы очень богатый, но нам и сейчас без поддержки государства никак. В Старочеркасске надо хотя бы центр, «красную зону» в порядок привести. Закопать вот эти газовые трубы страшные, которые портят исторический облик. Поставить бедной бабульке, а небогатых тут немало, забор деревянный, красивый.

Шолохов зримо присутствует и над столом, за которым мы пьем кофе: на стене висят две небольшие симпатичные гравюры с фигурками казачки и казака. Надпись под одной — Мелеховы, под другой — Астаховы.

Юлия: — Это художник Анатолий Ковалев рисовал, он тоже живет в Старочеркасске. Мы их печатали и раздавали детям для раскраски. А, кстати, кофе наш мы называем «Поцелуй Аксиньи».

— Забавно. А «Поцелуй Гришки» есть?
Валерий (улыбаясь): – «Объятие Гришки» есть, очень горячее: чашка кофе и рюмка коньяка.

— В чем вообще прелесть станичной жизни? Вы же можете теперь сравнивать.
Валерий: — Тишина. Покой. Когда нет праздников, конечно. И можно заниматься любимым делом: я реставрирую, столярничаю. Здесь на это есть время.
Юлия: — Прелесть в том, что это частный дом. Своя земля. Это такой размах для души. И дети все бегают, а не сидят.
Валерий: — Ростов для развития очень тесным стал. А здесь перспективы хорошие. И материала много о казаках. Главное не переусердствовать. А то есть такие казаки, приезжают сюда в калошах и вязаных гетрах: в прежние времена в станицах грязь была и станичники ходили в калошах. Я говорю: «Ты чего в калошах?» — «Я казак». Дескать, я казак старинный. А мы современные. Без архаизма. Жизнь-то продолжается. Если мы даже посмотрим на старинные костюмы, они ведь тоже менялись.

Посмотреть на костюмы можно даже не вставая. Перед нашим приездом выставлена была целая коллекция одежды «Костюмы народов Дона» — работы известного дизайнера Лидии Стадниченко. Расшитые вручную платья из хлопка, льна, батика побывали в Мадриде, Милане, Париже и были подарены «Подворью Рязановых».

Юлия: — А вот среди них и три моих костюма: я их шила на казачьи мероприятия. И знаете, чувствую в них себя прекрасно.

— Скажите как искусствовед: в чем глобальная ценность Старочеркасской для России и мира?
Валерий: — Черкасск неразрывно связан с историей государства Российского как столица Войска Донского. Много чего отсюда пошло. Вы знаете, например, что первый российский салют — в честь победы и взятия Азова — был дан при Петре I здесь, в Черкасске? И это стало традицией всей страны. Но и каждая здешняя семья — часть государства. У нас сложилось так, что мы имеем большой багаж, который оставили наши предки. Так что нам и выдумывать нечего. Мы сохраняем то, что есть: нашу культуру, традиции, домашние, воинские.

На прощание Рязановы дарят открытки с видом Старочеркасской:
— Вот сюда марку приклеите и можно отправлять по почте. Тоже ведь старинная традиция, верно?