Франсуа Модеме: «Разве спрашивают маму, можно мне уйти на фронт?»

В 2015 году Франсуа Модеме, выпускник престижного французского военного вуза, приехал в Донецк и записался добровольцем в батальон «Пятнашка». 

В 2025-м в Самаре я увидела афишу сольного концерта оперного певца Франсуа Модеме. Между двумя этими датами было много чего: француз воевал в Авдеевке и Марьинке, вытаскивал из-под завалов стариков и детей, ездил выступать с агитбригадой по местным больницам, школам и домам культуры... 

Мы поговорили с Франсуа перед его выступлением.

— Ваш концерт называется «Париж — Донбасс — Самара». Что в программе?
— Будут арии из классических опер, советские песни военных лет, русские романсы и французский шансон. Я постарался построить программу так, чтобы зрители прочувствовали мой путь — путь французского человека в России. И то, как я понимаю русскую лирику и русскую душу. Французский шансон, он уже тоже вошел в русское подсознание: песни Эдит Пиаф или Шарля Азнавура здесь более понятны на французском языке, чем в переводе. Об этом мы сейчас как раз говорили на репетиции: моя коллега по Самарскому театру оперы и балета Евгения Бумбу призналась, что песню «Вечная любовь» из фильма «Тегеран-43» лучше чувствует на французском. То есть это уже тоже наши русские песни.

— Франсуа, «наши русские»?
— Да, я русский человек.

— Когда вы это поняли?
— Как только приехал в 2015-м. Это было с первой минуты — свой, и всё.

— Для тех, кто не услышит ваш концерт: давайте без музыки расскажем о пути французского человека в России. Как он начинался?
— Мое детство и юность — деревенская жизнь в провинции Шампань. Потом пришло желание путешествовать и раскрыть для себя окружающий мир. Францию, Европу, страны в других частях света. Мои родители люди труда: папа фермер, мама помогала папе, хотя по образованию она преподаватель биологии. Они меня очень любили, но мне надо было вырваться из этого теплого комфортного кокона.

Я путешествовал, видел много стран. А почему остановился в России? Моя бабушка собрала замечательную коллекцию почтовых марок, там было много интересного, но особенно мне нравились марки советские. Они были ни на что не похожи, свой графический стиль, в них чувствовалась сила. И хотя в телевизоре о России говорили очень неприятные вещи, я подумал: не может страна с такой интересной графикой быть плохой. И я заинтересовался русской культурой, хотя познал ее гораздо позже, в философском кружке, который организовали потомки белоэмигрантов. Там для меня во весь рост встали великие русские имена: Пушкин, Достоевский, Блок, Чайковский, Рахманинов, Глинка, философ Ильин. Я понял, что Россия совсем не такая страна, которую рисуют в газетах и на ТВ.— По первому образованию вы профессиональный военный?
— Да, я учился в особой военной школе Сен-Сир. Это был сознательный выбор, я с детства считал, что настоящий мужчина должен послужить в армии.
Школу Сен-Сир в самом начале XIX века основал Наполеон Бонапарт, из нее вышло 11 маршалов Франции и 3 президента, Шарль де Голль в том числе. Но уже во время учебы я понял, что современная французская армия — это что-то ненастоящее, выставочное. Последний раз она видела, что такое война, в Алжире в 1962 году. И потом я не хотел служить в НАТО. Поэтому пошел в русскую армию.
Рядом со мной в окопах Донбасса были люди, которые имели настоящий боевой опыт в тяжелых условиях: Афган, Чечня. С ними можно идти в разведку, у них можно учиться, как стать настоящим воином, мужчиной и честным человеком по жизни.

— Как вы попали в Донбасс?
— Приехал по визе в Москву, потом в Ростов, оттуда в Донецк. Там добровольцев встречал командир интернациональной бригады «Пятнашка». Как только я туда попал, пришло чувство, что я среди своих. Тогда больших денег не платили, люди шли в ополчение за идею, из-за любви к своей земле. Я был рядовым и вместе с другими лежал в окопах… За первые три года в Донбассе я получил колоссальный боевой и жизненный опыт: Авдеевка, «Промка», Широкая балка, Марьинка. Потом был спецотряд Верховного суда ДНР, а во время СВО — 107-й стрелковый и 19-я мотострелковая. Но это уже в рядах Вооруженных сил Российской Федерации.

Там, в Донецке, я узнал, что такое шахтерский характер. Суровые люди, опытные, честные.
Самые лучшие подразделения — это шахтерские бригады, донецкие и луганские. Обыкновенные рабочие, мужики, пацаны, у которых нет специального военного образования, но такой менталитет и такой опыт работы в шахте, где ты каждый день идешь на смерть, что им вообще ничего не страшно и они найдут самый лучший вариант для штурма. И дружба у них настоящая.— Когда вы спасали мирных жителей из-под завалов или выводили их из подвалов, они, услышав ваш акцент, удивлялись?
— Нет, ситуации слишком тяжелые, чтобы обращать внимание на акцент. И вообще на мелочи. Меня, бывает, спрашивают: помогала ли песня на войне? Это смешной и нелепый вопрос. Ни песня, ни философия с психологией на войне не помогают: ты выполняешь задачу, и все.
У меня где-то есть фото: мы заходим в советский дом, все вокруг разрушено. Но в одной квартире на третьем этаже видно, что когда-то она была сделана красиво и со вкусом. И там жила женщина, которая любила американские книжки: легкую психологию, философию. И вот представьте: обломки, клочья, а сверху лежит книжка «Не ной». Я понял, это про то, как не расстраиваться при любых обстоятельствах жизни. («Не ной. Вековая мудрость, которая гласит: хватит жаловаться, пора становиться богатым», книга знаменитого мотивационного тренера Джен Синсеро. — Авт.) Ну, вы понимаете, что это ни о чем? Все эти книжки, трюки пригодятся, если вы ударите машину в ДТП, или вон бармен протирает стакан, а тот упадет, разобьется, и надо заплатить небольшой штраф. А там — артобстрел. И вперед выходит главное — смерть, холод, голод, жажда. И эти «не ной» там не помогают.

— Чему вы научились в Донбассе?
— Чинить технику. Рыть и обустраивать землянку. Выстраивать отношения с командирами и подчиненными. Правильно заполнять отчеты. Грамотно воевать и беречь себя.

— Я смотрю на ваши ухоженные руки и с трудом представляю в них саперную лопатку.
— Так на «гражданочке» человек один, а на фронте другой. И я считаю неправильным здесь выдавать себя за военного человека. Великий артист Юрий Никулин прошел всю Великую Отечественную войну. Он был достойный воин, но никогда это не выставлял. Каждый человек выполняет свою роль: солдат воюет, инженер производит, учитель учит, и бить себя в грудь «ребята, я был на войне, я видел больше вас!» мне кажется карикатурным. Вчера я был воином, а сегодня оперный певец. Поэтому чистые аккуратные руки — это нормально.— Как вы стали оперным певцом?
— Был на фронте, а потом, когда стало потише, остался в Донецке: преподавал французский язык в техническом университете и ездил с агитбригадой с концертами по всей республике. Меня заметили и пригласили в Донецкую филармонию, и тогда же я поступил на вокальный факультет местной музыкальной академии. Пел я давно: брал уроки в юности, потом в Англии немного учился в вузе, но профессиональное образование получил здесь: в Донецке и в Московской консерватории имени Петра Ильича Чайковского.

— А как попали в труппу Самарского театра оперы и балета?
— Это случилось в мае 2023 года, в Самаре проходил Международный фестиваль антифашистской песни «Гитары в строю!». Главный дирижер и худрук театра Евгений Хохлов оценил мое выступление и предложил мне исполнить арию, а потом и постоянную работу солистом. Я с удовольствием это предложение принял.
Сейчас немалую часть жизни провожу в самолетах и поездах: Москва — Самара, Ростов — Донецк, снова Москва. И очень много выступлений по всей России.

— Что вы больше всего любите петь из вашего репертуара?
— Русские романсы. Но любимого не назову: если дожили до наших дней, то они все хорошие. И французский шансон.

— Что для вас было самым сложным в изучении русского языка?
— Произношение. Я бьюсь над ним до сих пор. Пение уже почти чистое, а говорить сложновато. Каждое утро я провожу разогрев, подготовку, чтобы говорить как можно чище на русском языке.

— Вы упомянули Никулина, в других ваших интервью встречаются фамилии Северянина, Лермонтова, даже Фрося Бурлакова (героиня фильма «Приходите завтра». — Авт.) мелькала. Когда вы успели наработать русский культурный код?
— Я не трачу время зря: не смотрю идиотские сериалы, не тусуюсь в клубах и не бездельничаю. А если бездельничаю, то путешествую, и тогда это все равно время, проведенное с пользой.
Когда впервые приехал в Донецк и понял, что хочу остаться навсегда, то поставил себе задачу: обрусеть в полном смысле. И к этому я иду до сих пор.— Вы уже год как женатый человек. Устройство французской и русской семьи отличается?
— Я уже не помню, как там живут, если честно. Я уже все забыл... Познакомились мы в Московской консерватории. Я увидел Машу, когда сдавал зачеты. Увидел случайно и подумал: вот настоящая русская красавица! Она была на два курса младше, родом из Тулы. Мы познакомились поближе, гуляли по старой Москве, по ее тихим улочкам. И в итоге поженились. Мои родители очень довольны, что все так сложилось, Маша им очень нравится. Но поскольку во Францию въезд для меня закрыт, то общались мы только здесь. Впервые они приезжали ко мне в Донецк в 2018 году, и потом, за исключением времени пандемии, мы виделись каждый год.

— Как они вообще изначально отреагировали на ваше решение уехать в Донбасс? Как мама отпустила?
— Было бы странно спрашивать маму: можно мне уйти на фронт? (Смеется.) Ну, что делать, сын так решил.
Им нравится то, чем я занимаюсь сегодня, нравится русская культура, русская речь: для них она божественно непонятна, потому что они не знают языка. Но церковное пение, русская песня им очень понравились.
Все, что со мной произошло за последние десять лет, для них необъяснимо. Но они рады за меня. И всегда поддерживали.

— Что их больше всего поразило в России?
— Не только их, но и меня, кстати. Советское наследие. Весь этот сталинский ампир и монументальные здания 1930-50-х годов — это какая-то пролетарская Древняя Греция! Для меня странно, что есть люди, которые считают эту культуру негативным пережитком прошлого и сравнивают ее с имперской Россией. Да, при царях здесь была великолепная архитектура: усадьбы, дворцы, — но все это только для аристократии. А для обычных людей что? Избы, хаты. Поэтому как можно не ценить дворцы творчества, пионеров, спорта, которые построили большевики… Мы были с родителями на ВДНХ — это потрясает! Нигде в мире нет ничего подобного, сделанного для народа.

«Из России с любовью. Четвертый сезон» — проект журнала «Нация», создаваемый при поддержке Президентского фонда культурных инициатив. Это истории иностранцев, которые однажды приехали в нашу страну, прониклись русской культурой, просторами, людьми — и в конце концов сами стали немножко русскими.
Расскажите о нашем герое своим друзьям, поделитесь этой историей в своих соцсетях.