Любимая шутка Аньи, что аист, который нес ее младенцем, промахнулся примерно на две тысячи километров. Мол, должна была родиться у нас, а не в Германии.
Она востребованный бизнес-коуч и медиатор, то есть специалист, занимающийся разрешением конфликтов. Работает в Москве. А живет в России. У Аньи Пабст свой дом в маленькой деревне под Переславлем-Залесским. Она топит печку, носит воду из колодца, печет пироги и ездит на «Ладе Калине».
Значит, и не шутка это вовсе, аист действительно сильно отклонился от маршрута.
Вид на дом и угодья Аньи Пабст в деревне Красногор с другого берега реки Нерль.
— Еще в детстве. Мы жили в городе Шведт, это Восточная Германия. И мои родители дружили с семьей Сафаровых: она была немка, училась в Ростове-на-Дону и влюбилась там в русского. После учебы Валерий и Бербель переехали в ГДР.
Мы часто ходили в гости друг к другу, я играла с их сыном Игорем, даже выучила русскую песню «Жил-был у бабушки серенький козлик».
Помню, к ним приехала их бабушка и подарила мне советскую куклу. Она сильно отличалась от кукол немецких: была маленькая, кругленькая, и у нее торчали два передних зуба. Она мне всегда улыбалась.
А в 1980 году мы поехали в отпуск в Ростов. Жили у знакомых семьи Сафаровых где-то в центре, недалеко от большого магазина «Детский мир». Я копила карманные деньги и потом поменяла их на 10 рублей, которые потратила на советские игрушки, а еще на газводу с сиропом по 3 копейки.
В этой семье была девочка Маша, третьеклассница, на год старше меня. Она только-только начала изучать в школе немецкий, я знала несколько слов по-русски. Но мы прекрасно разговаривали на пальцах. Играли с другими детьми во дворе, возились с котенком — было замечательно! Мне запомнились доброта и открытость, с которой нас принимали. Наверное, скажу что-то пафосное, но я не чувствовала границ: мы были желанными гостями, и казалось, что это не наигранно. В Германии дружелюбность, открытость не всегда естественны, а для меня эти качества — ключевые в работе и в жизни.
Гэдээровские школьники на олимпиаде по русском языку, 1987 год. Анья вторая слева в заднем ряду.
9 ноября 1989 года рухнула Стена. Мы с родителями через месяц впервые поехали в Западный Берлин. Каждому человеку из Советской зоны выдали по 100 марок ФРГ, мы купили на них видеокамеру и стали записывать нашу жизнь… А жизнь началась непростая. Мама работала экономистом на нефтехимическом заводе. Но сильно заболела, перенесла операцию, и ее отправили на «предпенсию». Как и многих других работников: при ГДР на заводе было 12 тысяч человек, а после объединения стало 250. Папа поработал чуть подольше.
— Восточные немцы сильно отличались от западных?
— Они и сейчас отличаются. Два поколения гэдээровцев выросли в духе социализма.
Я была пионеркой, потом членом Союза свободной немецкой молодежи (это наш комсомол), для меня главной ценностью была взаимовыручка. Мы все поддерживали друг друга, как одна команда.
В западных немцах такого не было. Там для тебя самый близкий человек — это ты сам, в первую очередь нужно думать о личной выгоде. Хотя, конечно, есть исключения. Сейчас у меня клиент из Западной Германии, но в нем этого «я-я-я!» нет. И мне приятно с такими людьми работать...
Я со своим углубленным русским отправилась учиться в Калужский пединститут. В России тогда были талоны. Мы, десять студентов-иностранцев, объединились и поделились: кто в какой очереди стоит. Моя работа была стоять за хлебом. Хлеб ели с луком. Когда я привезла из Москвы масло, это был большой праздник. Как и дни, когда мальчики покупали арбуз.
— Это же уже 90-е? Даже мы сами, русские, как вспомним, так вздрогнем. Представляю ваши впечатления от происходящего.
— Да, это 1991 год. Помню, постоянно пропадало электричество, но если оно и было, куда-то исчезали лампочки, и в душ мы ходили со свечами... Так прошла наша первая русская осень, а в декабре по пединституту разлетелась новость: «Завтра по талонами будет выдача водки!» Я собрала все наши талоны, отстояла очередь, потом поменяла водку на сахар и ночью повезла его на поезде в город Энгельс Ольге Петровне Орловой. Она мне как вторая мама. Была моей учительницей русского в Германии. Благодаря ей я узнала и полюбила Высоцкого и вообще бардов.
Сахара был целый рюкзак, на перроне я под его тяжестью упала. Помню, как мне помогали люди, как я долго добиралась... А потом мы вместе с Ольгой Петровной поехали на концерт Елены Камбуровой. И это были замечательные впечатления. Так что нет, было очень нескучно! (Смеется.)
Если коротко закончить рассказ о моем прошлом: в 92-м уехала обратно, в Германии работала по программе интеграции мигрантов из бывшего СССР. Но всегда была на связи с Россией, меня часто приглашали в лингвистические лагеря на Алтай, в Самару. А потом предложили работу по поддержке немцев в странах СНГ. И в 2004 году я вернулась сюда, а осенью 2009-го ушла в свободное плавание: организовала свой бизнес.
Анья ведет онлайн-тренинг из своей деревни.
— Помогаем малому и среднему российскому бизнесу разрешать проблемы: с кадрами, с продажами, с клиентами, с целеполаганием, эффективностью. Даем профессиональный взгляд со стороны, аналитику, работаем с персоналом. Я занимаюсь этим в паре с коучем Натальей Майоровой. Мы вели, наверное, больше двухсот фирм. Плюс постоянные тренинги.
Тандемы вообще часто встречаются в бизнесе: два учредителя, два взгляда, два характера. А однажды мы столкнулись с тем, что бизнес вели семь учредителей! (Смеется.)
Я сразу не поверила в то, что все семеро в этой компании были главными. Они хотели масштабировать свой бизнес, продавая франшизы. Тренинг по развитию их концепции должен был длиться несколько дней. Из семи учредителей об участии заявило трое, лично присутствовали двое, а в ходе тренинга выяснилось, что финальные решения принимает один человек. С ним мы и работали.
Очень часто у предпринимателей есть желание поделить риски на «несколько плечей». Но это обманчиво: зачастую ответственность несет только один.
Еще мы занимаемся поиском правильных людей для решения задач. Мой любимый пример: когда человека — по натуре типичного бухгалтера или айтишника — сажают на место, где нужно постоянно общаться с людьми и что-то продавать. «Бухгалтер-айтишник» испытывает дискомфорт, он не может этого скрыть, у него голос «хмурчика» — клиент уходит. Мы ищем людей, которые будут общаться с внешним миром легко и свободно.
— Вы работаете со всеми, никому не отказываете?
— Мы с Натальей поняли для себя, что отдача и результат есть, когда мы работаем с адекватными руководителями. Которые готовы признавать свои недостатки и готовы совершенствоваться.
Вот пример: ко мне обратился человек, который хотел продавать франшизу по производству мороженого. А мороженое — это моя страсть! Было бы здорово иметь к нему доступ! (Смеется.) Но уже при первом созвоне этот клиент был достаточно требователен ко мне. А при личной встрече я поняла, что таким же требовательным он будет и к людям, которым продаст франшизу. При том что суть франчайзинга — самостоятельно, но не в одиночку. Да, нужно соблюдать стандарты, но владелец франшизы не имеет права руками и ногами лезть в твой бизнес. А такой человек, было понятно, захочет закручивать гайки. Он хотел нанимать рабов, которые бы делали, как он скажет. Это не лечится, поэтому я ему отказала.
Я не гонюсь за деньгами. Живу в деревне, живу скромно. У меня даже водоснабжения нет. Если получится, в следующем году начну этот проект, а в этом мой дом наконец-то получил новую покраску. И для меня это важная точка: дом в порядке, теперь я могу позволить себе роскошь выбирать клиентов. Мне самой много не надо, главное, чтобы мои животные не голодали и чтобы бензин можно было купить. Вот и все.
Один из домашних питомцев Аньи — кот Хуго.
— На 85% все одинаково. И за последние 10 лет русские стали еще ближе к немцам: повысилась законопослушность предпринимателей, стало значительно меньше серых схем.
Оперативность, мобильность и возможность мыслить нешаблонно — вот чем для меня отличается русский предприниматель. И это можно объяснить историческими процессами: когда многого нет или многое под запретом, ты учишься искать нестандартные решения. У русских это получается само собой.
И еще одна особенность: русские любят выбирать в бизнесе разные направления. К примеру, у одного моего клиента есть обувные магазины, но он захотел открыть и рестораны. Начинал с нуля, много учился и кайфовал от того, как все меняется. У немцев такого нет: ведут обычно одно дело, а если запускают новое, то что-то очень близкое.
— Самый необычный бизнес в России, с которым вы сталкивались?
— На одной франшизной выставке лет десять назад встретила «Клуб сватовства Розы Сябитовой». Я встретилась с ответственным за этот проект, мне было дико интересно. Рассказала коллегам-немцам, они тоже были удивлены: такой концепции франчайзинга в Западной Европе никто не видел.
— Если бы можно было взять одну сильную черту немецкого характера и дать ее русским — что бы это было? И наоборот: русская черта для немцев?
— Русским я бы предложила смотреть глазами клиента и просчитывать все на 10 шагов вперед. «Само собой пойдет» или «завтра решим» — это не всегда хорошо. Немцы думают очень далеко вперед, просчитывают все риски.
А что бы я дала немцам? Креативность, умение мыслить возможностями, о чем я уже говорила.
Из примеров, которые меня восхищают: Федор Овчинников, компания «Додо Пицца». Они не надули офис кадровыми единицами; мне нравится, что несколько раз в году все руководители компании спускаются «к людям»: готовят пиццу либо работают курьерами. Так они не теряют контакт с потребителями.
Еще меня вдохновляет история Штефана Дюрра, основателя российско-германского агрохолдинга «ЭкоНива». Мне, безусловно, приятно, что мой земляк живет и работает в России, но он мне очень нравится и как человек. Довелось пообщаться с ним лично. Говорили о его социальных проектах, о том, как он добивается такого единодушия в коллективе.
— Какие у вас отношения с соседями в деревне?
— Они мне оказывают житейскую помощь, а я в благодарность ношу им пироги с ягодами. Больше всего любят с черной смородиной. А вообще у нас в деревне социализм: мы от чистого сердца помогаем друг другу. Постоянных жителей человек пятнадцать, или семь домов, остальные — дачники, приезжают, только когда тепло.
У меня есть старинная подруга, тоже немка, Гудрун. Она по профессии агроном, все-все понимает в сельском хозяйстве. Когда ее дети выросли, она переехала в Россию, ей тут было хорошо. Десять лет назад мы вместе начали искать участок земли. Нашли в этой деревне Красногор идеальное место, рядом с рекой Нерль.
За два года построили дом. У нас был большой бизнес-план, мы хотели развивать экологический туризм, открыли кемпинг «Бабушка Холле». Но в 2022 году Гудрун вернулась в Германию, потому что побоялась быть разлученной с детьми и внуками. А я осталась. Одной заниматься и тренингами, и «Бабушкой Холле» невозможно, поэтому недавно я продала эти домики.
Дом, который построили Анья и Гудрун.
Они скромничают, редко обращаются ко мне. Но иногда и я им бываю полезна. Вдова нашего деревенского печника попросила помочь ее подруге в Австрии; у меня есть контакты в посольстве, конечно, я не отказала и навела нужные справки.
— Вы больше городской житель? Но чему-то научились из деревенских умений?
— Городской и только городской! И животных у меня никогда не было. Но теперь не представляю себе жизни без двух своих собак и кота. Утром первое дело — кормить их.
Толя (не от русского «Анатолий», а от немецкого tollen — буйствовать, беситься) — самоед, русская северная порода, верный друг. Когда мы ходим гулять в лес, он всегда следит за тем, где я, далеко не отходит.
Здесь я научилась любить тишину. Если ветер идет с запада, тогда слышно машины на трассе. А так — тихо-тихо, я кайфую.
Научилась топить печку, готовить баню. Но самое крутое, что я умею, — колотить дрова!
— Вам удобно жить в Красногоре, а не в Москве?
— У меня много работы онлайн, поэтому удобно. Когда надо в Москву, чаще еду на электричке, машину оставляю на станции. Зимой так уж точно: когда много снега, на «Калиночке» я уже через лес не проеду.
— Почему не взяли немецкий автомобиль?
— А потому что тогда на большее денег не хватило. (Смеется.) Выбор был между «Нивой» и «Ладой». Мы с Гудрун хотели и в Германию ездить на машине, выбрали «Калину». Сейчас, когда все авто с русскими номерами отбирают на границе, никто никуда не едет. И если бы я знала, что так будет, взяла бы «Ниву»: по деревенским дорогам на ней, конечно, гораздо удобнее.
Самоед Толя на прогулке с хозяйкой в лесу.
— Да, мой друг и коллега из Бремена говорит, что я русская по духу. Немка я в том, что все делаю вовремя. Если онлайн-тренинг назначен на 15 часов, то я засекаю минуту — и семеро одного не ждут — начинаю. То же самое в живом общении. Если кто-то из сотрудников не успел, это не моя проблема, и это некорректно по отношению к тем, кто есть.
Осталась немкой в том, что продумываю дела на несколько шагов вперед. Хотя уже привыкла и к некоторой спонтанности. Мы сейчас договариваемся о тренинге в конце сентября. Неизвестно, что к тому времени будет, сто раз может все переиграться, но я в этом плане уже более мобильная: пойдет как пойдет.
Я всегда соблюдаю договоренности. И не люблю долгов. В этом я уже точно не поменяюсь.
«Из России с любовью. Третий сезон» — проект журнала «Нация», создаваемый при поддержке Президентского фонда культурных инициатив. Это истории иностранцев, которые однажды приехали в нашу страну, прониклись русской культурой, просторами, людьми — и в конце концов сами стали немножко русскими.
Расскажите о нашем герое своим друзьям, поделитесь этой историей в своих соцсетях.
