Дмитрий Алексеев, 47 лет, президент группы компаний DNS. Родился, вырос и живет во Владивостоке. По его инициативе в столице Приморья летом 2021 года на месте пустыря и свалки появился Нагорный парк. Алексеев вложил в первую очередь парка 120 млн рублей — своих личных и «денег товарищей», как он говорит. В сентябре 2022-го откроется вторая очередь с самой красивой видовой площадкой в городе; всего в проект будет вложено 250 млн рублей.
Поговорили с бизнесменом о парке, его школе робототехники и о том, чего еще не хватает Владивостоку.
Дмитрий Алексеев.
— Мы 250 пока не потратили, еще только предстоит. Правильней было бы спросить: как нормальному человеку может не прийти в голову такая мысль.
— Нагорный парк — что лично для вас значит это место?
— В детстве я его особо не помню: когда я там бывал в 1980-х, он уже был заброшенный. Это как раз главная особенность: никто не помнит его парком, все знают, что тут всегда был пустырь. Поэтому и негатива не было. Прежде чем приступить к проектированию, мы провели более 400 интервью с местными жителями на тему того, как они воспринимают это место. Работа проделана большая.
— И долгая. Проект вы пробивали несколько лет, вплоть до уровня министра строительства РФ. Много раз пожалели, что ввязались в это?
— Нет. Этот проект хорош тем, что всегда имел большую общественную поддержку, и я всегда понимал, что мы делаем правильное дело. Ну, подумаешь, пока не получается, рано или поздно получится. Некоторые вопросы, может, не решались каким-то очевидным способом, но мы видели, какой делать следующий шаг и куда постучаться.
— Что Нагорный парк представляет из себя сегодня, зачем люди туда приходят?
— Проект условно поделен на две части. Первая — это «зеленая» часть площадью в 2 гектара, где можно приятно погулять на природе; там есть хорошая детская площадка, где постоянно тусуются дети, и, по мне, так самое главное, что там есть, — это люди. Нормальные люди, которые просто гуляют и на которых приятно смотреть. Они сами находят для себя занятия — от йоги до ярмарок и выставок, которые мы там тоже периодически организуем.
По мнению урбанистов и горожан, Нагорный парк сегодня лучший во Владивостоке.
— Вы сами бываете в парке?
— Конечно. Прямо так, чтобы гулять, у меня особо времени нет, но я люблю назначать там деловые встречи. Ищу возможности, чтобы там тусить.
— Насколько активное участие вы принимали в том, как Нагорный парк будет выглядеть? Условно «вот эти лавочки не очень удобные, лучше поставим такие».
— Отчасти проект состоялся еще и потому, что его делали прекрасные ребята из архитектурной мастерской Concrete Jungle, их не надо было контролировать и объяснять, что делать. Достаточно было им не мешать. Я вообще доверяю людям и не лезу в те вопросы, в которых они разбираются лучше меня. К тому же Нагорный парк они воспринимают не просто как коммерческий заказ, а как знаковое дело, как самореализацию.
— Вы же устраивали открытый конкурс проектов, было много заявок. Это просто так совпало, что выиграла команда архитекторов из Владивостока?
— Да, это просто совпало. Но ребята из Concrete Jungle, конечно, сильно выделялись.
— Сталкиваетесь с вандализмом?
— Нет. Это все надуманные проблемы. Все эти решетки, загородки, которые называются антивандальными, — это так уныло. В приличное место ходят приличные люди, там возникает здоровая социальная атмосфера. В нашем парке все качественно сделано, к вандализму не располагает.
Дмитрий Алексеев с Феликсом Машковым, главой архитектурного бюро Concrete Jungle.
— Это неправильные расчеты. Ничего не окупится, потому что доходы не закрывают расходы на содержание. Так что тут не про это.
— А про что?
— Про парк. Про общественное пространство, каким оно должно быть. Это чистое меценатство. Хотя мне не нравится это слово, его порядком затаскали.
— Другой ваш проект для родного Владивостока — это «Центр развития робототехники». А его как и почему вы придумали в 2013 году?
— Я хотел привлечь к робототехнике своих детей, потому что считаю, что это крутая штука, интересная и перспективная. Ну и я же технарь (в 1996 году окончил факультет радиоэлектроники и приборостроения Дальневосточного государственного технического университета. — «Нация»), мне самому это нравилось. Я и детские команды в нашем центре сам тренировал.
А еще мне повезло встретить Сергея Муна, хорошего товарища, который тоже очень увлечен робототехникой и педагогикой, это позволило нам сделать крутой проект.
Дмитрий Алексеев с Сергеем Муном, руководителем «Центра развития робототехники».
— Есть похожие проекты, «Лига Роботов», например. Я не очень меряюсь размерами, поэтому точно не скажу.
— Для школы построили собственное здание?
— Мы его не строили, используем часть своих помещений, плюс создаем филиальную структуру. Школа — это учителя, учебная программа и школьники. Здание — это уже дело десятое.
— А техническое оснащение?
— Нормальные ноутбуки, нормальные наборы робототехники; часть наборов мы сами выпускаем — то, что связано с подводной робототехникой. Есть станки, на которых работают дети. Фишка ведь в том как раз, чтобы все это использовалось. Я думаю, в каких-нибудь школах, может, и получше оборудование имеется. Но когда оно не используется, когда нет преподавателя, который активно задействует его в учебном процессе, все это мертвый груз.
— Обучение в центре платное?
— Да, конечно. Я считаю, что оно и не должно быть бесплатным. Мы начинали проект с того, что пытались в школах делать бесплатные кружки. И у нас не пошло. Потому что был совершенно другой уровень вовлеченности и ответственности — у ребят, родителей, преподавателей. Когда мы сделали платные занятия, стало лучше гораздо.
Обучение у нас доступное. Вдобавок есть государственные сертификаты на дополнительное образование, которыми тоже можно расплачиваться. Наш «Центр развития робототехники» существует, можно сказать, в режиме самоокупаемости. А я за свой счет помогаю с участием в соревнованиях: тренировки, поездки.
— Вы продолжаете ездить на соревнования с ребятами?
— Два последних года с очными соревнованиями все плохо, последние большие просто отменили, мировое первенство проводится дистанционно. Из-за ковида все смешалось, поэтому последнее время я уже не ездил. Вообще уже года три как не тренирую команды. Не хватает времени, собственные дети выросли, да и много новых задач появилось.
Ученики «Центра развития робототехники».
— В этом году мы выиграли, по-моему, все, что только можно: мировое первенство по подводной робототехнике, международные и всероссийские соревнования. Много чего было, сейчас все и не вспомню.
— А какими-то разработками вашего центра можно прямо похвастаться?
— Вот эта тяга к показухе, к пусканию пыли в глаза — наша российская проблема. Нам хочется, чтоб сразу был сделан огромный человекоподобный робот или еще что-нибудь эдакое. Но мы в эти штуки не играем. Чтобы делать что-то крутое, надо интегрироваться в мировую экономику и занимать свою нишу. Вот так вот просто на коленке, естественно, ничего крутого сделать нельзя.
— Но ведь ваши подводные роботы — это уникальная история для страны?
— Для страны — да, для мира — не очень. Ну, да, мы считаем, что мы это делаем хорошо, возможно, лучше всех. Но это история не про «пыль в глаза». Мы производим автономных подводных роботов в качестве образовательных комплектов — которые позволяют сделать процесс обучения интереснее. Чтобы дети увлекались, чтобы им хотелось заниматься такими вот классными штуками.
Да, сегодня их нужно именно увлекать. Современные дети живут в информационном мире, где конкуренция за внимание гораздо сильнее, чем в нашем детстве. У нас были книги и один-два телеканала, по которым большую часть времени показывали страшную муру. Бороться за внимание было проще. Сейчас есть TikTok, есть Dota и тому подобное. Поэтому надо зажигать. У нас получается.
Испытания подводных роботов.
— Словосочетание «социальное предпринимательство» мне не нравится еще больше, чем «меценатство». «Социальное предпринимательство» — это что? Это когда кто-то пытается заняться бизнесом, у него не получается, и он говорит: а я социальный предприниматель, поэтому прибыли у меня нет? Занятия робототехникой у нас частью коммерческие, частью некоммерческие, которую я просто дотирую. У меня это все в голове довольно хорошо поделено и не перемешивается.
— Вы как-то сказали, что помимо основного бизнеса у вас есть еще другой большой челлендж — сделать из родного города хорошее место для жизни. «Нет во Владивостоке хорошего жилья — построим, нет хороших школ — откроем».
— А мы и строим. И школы, и жилье. Мы построили малоэтажный загородный поселок, делали и многоквартирную застройку. Эти проекты показывают наше представление о том, как должен выглядеть загородный Владивосток, как должны выглядеть городские кварталы. Многоэтажная застройка в нашем понимании — не выше 4 этажей, например. Пока мы строим в агломерации, в самом Владивостоке этим могут заниматься только настоящие герои, которые проходят все сложности наитруднейших квестов. У нас пока так не получается, но это в планах.
— Чего, на ваш взгляд, еще не хватает Владивостоку?
— Даже по российским меркам у нас большой простор для инициативы. В городе, например, до сих пор нет торговых центров. Сейчас их примерно полтора. Нормальных, я имею в виду, а не вот это «привет из 90-х».
— Что вообще значит — быть предпринимателем в России?
— Мне кажется, что в России, несмотря ни на что, хорошо быть предпринимателем. Потому что жизнь у нас еще не настолько устроена, и есть много вещей, которые можно улучшать: простор для бизнеса довольно большой.
Одно из главных качеств предпринимателя — как в России, так и во всем мире — толерантность к риску. Ты не должен бояться совершать ошибки. Должен уметь экспериментировать. Просто в России цена риска несколько выше. Но для предпринимателя это не проблема, а наоборот, только задор.
Вообще, самое крутое в жизни — создавать то, что люди на свободном рынке добровольно покупают. Ты делаешь хорошо, делаешь правильно, и рынок за это голосует. Предпринимательство — это в первую очередь про самореализацию и созидание.
Это проект журнала «Нация» — «Соль земли. Второй сезон»: о современниках, чьи дела и поступки вызывают у нас уважение и восхищение. Расскажите о нашем герое своим друзьям, поделитесь этим текстом в своих соцсетях.
