ЖЗЛ в записной книжке ректора Красниченко

14 мая Донскому государственному техническому университету (ранее РИСХМ) исполнилось 95 лет. 

Давая нам интервью накануне юбилея, ректор ДГТУ, доктор технических наук, профессор Бесарион Месхи рассказал о своем наставнике, легендарном руководителе этого вуза в советское время Леониде Красниченко. Вдохновленные этой историей, мы решили посвятить Леониду Васильевичу отдельный очерк.

Тридцать лет, в течение которых он возглавлял Ростовский институт сельхозмашиностроения, называют эпохой Красниченко. Ректор отстраивал разрушенный фашистами вуз с нуля — в итоге оставил последователям шесть учебных корпусов, три общежития, два оздоровительно-спортивных лагеря, санаторий, единственный на юге России студенческий спортивный манеж, жилые дома для преподавателей и сотрудников.

Доктор технических наук, профессор, заслуженный деятель науки и техники России, почетный доктор Дрезденского технического университета, кавалер орденов Ленина, Красной Звезды, крупный ученый, больше 40 лет возглавлявший кафедру «Технология конструкционных материалов». Но, невзирая на все высокие регалии и заслуги, студенты звали его просто «папа Леня». И все как один мечтали попасть в красную записную книжку, туда Красниченко записывал фамилии тех, в ком видел что-то особенное.

...А началось все в далеком 1908 году. 29 апреля в Воронеже в семье скромного служащего и учительницы родился мальчик. Детство Лени выпало на непростые для страны годы, трудиться он начал уже в 14 лет. Вначале подсобным рабочим на ростовских предприятиях — там Леню заметили, отправили на курсы электромонтеров, а заодно и в вечернюю школу. В 16 лет вступил в комсомол. Считал, что ему несказанно повезло встать плечом к плечу с людьми, которые должны поднять и укрепить молодую страну.

В 20 лет сменил комсомольский значок на партбилет, работал электрослесарем, о высшем образовании не мечтал. Но старшие товарищи разглядели в нем технический и организаторский таланты: Леню командировали учиться в Ростовский механический институт инженеров путей сообщения.

— Подготовка для вуза, чего греха таить, у меня была слабая: с первого курса хотел уйти, не тянул, — вспоминал в беседах со своими студентами ректор Красниченко. — В группе нас было 26 человек, из них 20 коммунистов — таких же, как я. И я подумал со злостью: почему они могут, а я не могу? Взялся за учебу и с отличием закончил институт на год раньше срока.

Во время учебы Леониду приходилось заниматься и партийной, и педагогической работой, он легко находил контакт с людьми, быстро решал самые сложные вопросы. Эти качества снова не остались незамеченными: после окончания вуза Красниченко пригласили на место замдиректора по учебной работе Ростовского индустриального рабфака, а спустя четыре года по поручению Наркомата машиностроения он организовал машиностроительный техникум и стал его директором. Леониду Васильевичу исполнилось тогда 30 лет.

А дальше была война... Мужчины, юноши и даже подростки, добавившие к своему возрасту пару-тройку лет, осаждали военкоматы и тут же уходили на фронт. Непризывные: старики, инвалиды и те, кто имел бронь от предприятий, — записывались в отряды самообороны. Такая бронь была и у Красниченко, его, крепкого молодого мужчину, определили в стрелковый батальон народного ополчения.
Женщины с медицинской подготовкой записывались в санитарный взвод, остальные строили оборонительные сооружения, рыли траншеи и противотанковые рвы. Общая протяженность таких сооружений в Ростове составляла 115 километров.Работали круглосуточно: враг стремительно приближался к городу. 10 ноября 1941 года отряды самообороны объединились в единый полк народного ополчения: в нем было больше трех тысяч человек. И все они в ночь с 19 на 20 ноября на берегу реки Темерник приняли боевое крещение. Вместе с 33-м мотострелковым полком и 230-м конвойным полком НКВД ополченцы сдерживали врага, обеспечивая отход основных частей Красной армии на левый берег Дона. В итоге под натиском противника ополченцы также были вынуждены отступить.

Началась «кровавая неделя»: по еще не окрепшему льду добровольцы шли в наступление на правый берег; после тяжелых боев они заняли стратегические позиции в станице Гниловской и обеспечили выход красноармейцев в центр города. Первая оккупация продлилась всего 8 дней, враг был отброшен. В боях за освобождение Ростова погибло 150 ополченцев и еще около тысячи было ранено.

Ранение и контузию получил и Леонид Красниченко. И почти год провел в госпитале.
— Он был невероятно смелым человеком, способным вести за собой, — рассказывает Бесарион Месхи. — Многие наши преподаватели погибли во время освобождения Ростова, среди них Татьяна Малюгина, чьим именем названа улица в центре города. Она была командиром сантирного взвода. 28 ноября, пытаясь спасти тяжело раненного мужа и еще нескольких человек, Татьяна Андреевна была убита вместе с ними прямым попаданием мины. А Леонида Васильевича судьба сберегла. И для нас это большая удача. Я не знаю человека, который сделал бы для нашего образования больше, чем Красниченко.После второго освобождения Ростова Леонид Васильевич зимой 1943 года был назначен ректором РИСХМа.
— О том, сколько предстоит работы, справлюсь ли, даже не задумывался, — вспоминал он сам. — Опыт руководства у меня уже был, и я не колеблясь принял такое ответственное поручение.

Вуз, которому Красниченко станет «папой Леней» на три десятка лет, был создан в мае 1930-го. В стране к этому времени запущены заводы-гиганты по производству сельхозмашин, крупнейший из них — «Ростсельмаш». Новым предприятиям требовались подготовленные кадры, а на юге страны тогда был только Донской политех в Новочеркасске, и он не покрывал запросов.

Начинался РИСХМ с двух кафедр: «Сельскохозяйственные машины» и «Технология металлов». Первыми факультетами были механический и общетехнический. А первый вузовский набор составил 125 человек. За десять лет до войны вуз постепенно нарабатывал базу, менял названия, рос. Но война разрушила все: большая часть коллектива ушла на фронт или в ополчение, многие, к сожалению, не вернулись; вузовские здания лежали в руинах.Некоторые преподаватели и студенты в августе 1942 года были эвакуированы в столицу Узбекистана.
— В Ташкенте своего здания институт не имел и располагался на втором этаже универмага, откуда местные организации его упорно выселяли, — рассказывал Леонид Васильевич. — К июню 1944 года институт был стеснен более чем на 50% отведенной ему площади. Крохотная группа людей: преподаватели, 90 студентов дневного и 45 вечернего отделений, — в буквальном смысле влачили жалкое существование. Не имели не то что оборудования или инвентаря, но даже постельных принадлежностей.
Таким образом, получив назначение на пост директора института (тогда эта должность называлась так. — Авт.), я вынужден был начать работу, как говорят, с нуля.

В Ростов вуз вернулся в июле 1944 года. Первое, что делает Красниченко: собирает преподавателей и бывших студентов. Если в 1941-м в вузе училось 1500 человек, то в 1944-м перерегистрировались чуть больше ста. Для них начали работать подкурсы, которые готовили рисхмовцев к новому учебному году. Помимо этого Красниченко договорился, чтобы школы области направили в институт двести лучших выпускников.

Ректор пишет программу восстановления вуза, в ней всего десять пунктов. Первый — решить вопрос с общежитиями для студентов и квартирами для преподавателей. Здесь же делает пометку, что 20 сотрудников «необходимо элементарно одеть». Следующий пункт: Красниченко предлагает план строительства, который заканчивается просьбой передать институту один из пригородных совхозов — для проведения практических испытаний сельхозтехники и организации подсобного хозяйства, которое поможет вузу себя прокормить. Последний пункт: разрешить создать при институте отдел ремонта и строительства.

Из кинохроники 1960-х, говорит Красниченко:
— Учебная работа начиналась в нетопленных зданиях. Лекции проходили в верхней одежде, а чтобы их записать, надо было растопить чернила своим дыханием. Было плохо с питанием, не было одежды. Все это надо было решать нам самим. Вскоре было организовано подсобное хозяйство, начали восстановление учебных корпусов общежития — и институт вернулся к полнокровной жизни.Это были самые трудные годы в его биографии, ректор занимался буквально всем: контролировал учебный процесс, закупал чертежные доски, писал письма в министерства с просьбой подойти к южному вузу с особым вниманием, «ведь от нашего учебного заведения зависит будущее страны». Но главное и самое важное — строил. Уже к 1945/46-му учебному году были восстановлены четыре здания института, оборудованы учебно-производственные мастерские с механическим, слесарным, кузнечно-прессовым, сварочным и другими цехами.

Площадь Гагарина, место, где располагается главный корпус ДГТУ, — сегодня центр города. А тогда это была окраина: Ворошиловский проспект упирался в пустырь. Рядом располагались склады и Андреевская роща. По проекту архитектора Бурова здесь должен быть не просто корпус, а дворец — со множеством светлых просторных, с высокими потолками, аудиторий и колоннами на фасаде. На возведение последних требовалось специальное разрешение Москвы: нужно было обосновать архитектурное излишество. Красниченко несколько раз ездил в столицу и настойчиво объяснял, как внешний вид здания может благотворно повлиять на желание студентов учиться. И вообще, эти колонны подчеркивают престиж института, украшают город. Министерские чиновники все не могли решиться поставить финальную подпись, и тогда Красниченко начал строительство без резолюции. (Разрешение на «излишества» были получены задним числом.)

— Это удивительно, как он мог предвидеть все на десятилетия вперед! — восхищается своим учителем ректор Бесарион Месхи. — Как выбрал именно это место, тогда же и в голову никому не могло прийти, что когда-то это будет центр Ростова. При этом учел, что вуз будет расти, ему нужны будут новые территории, места для занятий спортом, культуры, отдыха. Сегодня ДГТУ по площади — это город в городе. В этом умении предвидеть Красниченко был уникален.В архивах вуза есть фотографии: студенты и студентки, сотрудники вуза разбирают завалы зданий, вынимая целые кирпичи, которые потом станут стенами самого красивого учебного корпуса в Ростове. Каждый день на стройке в кирзовых сапогах появлялся ректор: оценивал, что сделано, проводил «летучки» с бригадирами, записывал в свою знаменитую красную книжечку фамилии самых толковых специалистов.

Опираясь на выращенные в вузе таланты, за 30 лет Красниченко построил 6 учебных зданий, 3 общежития, 2 спортивно-оздоровительных лагеря — «Радуга» и «Снежинка» — на Черноморском побережье, дома для преподавателей и сотрудников РИСХМа.

Эта традиция — строить и развиваться — продолжается и по сей день: сегодня в ДГТУ 14 корпусов, 9 общежитий на 5500 студентов; а в 2026 году планируют завершить строительство двух 26-этажных общежитий квартирного типа на 2 тысячи мест.

О работоспособности ректора ходили легенды: он не только успевал контролировать работу самого большого вуза на юге страны, но и сам плодотворно занимался наукой. Красниченко опубликовал больше 300 научных и научно-методических работ, три монографии, учебник для вузов; под его руководством молодые ученые защитили 54 кандидатских и две докторских диссертации.Свою докторскую Леонид Васильевич защитил в 1972 году. Эта работа завершила многолетние фундаментальные исследования в области получения металлизационных покрытий. Результаты трудов ректора получили широкое применение в производстве. А за разработку и внедрение безникелевых твердых сплавов он был награжден золотой медалью ВДНХ.

...Я разглядываю еще один снимок из архивов ДГТУ. 1924 год, открытие летнего сезона на ростовском стадионе «Спартак». На снимке среди молодых спортсменов 16-летний Леня Красниченко, чемпион города и области по борьбе. Спорт всегда был важной частью его жизни. В 1957 году ректор побывал в Москве на Всемирном фестивале молодежи и влюбился там в бадминтон. Вернувшись домой, организовал секцию в своем институте. И сам, в 49 лет, трижды в неделю в обеденный перерыв приходил заниматься бадминтоном.

Был страстным футбольным болельщиком, устраивал для своих студентов встречи с ростовскими звездами тех лет, что примечательно — не только из родной по отрасли команды «Ростсельмаш», но и с «армейцами», например, со знаменитым главным тренером СКА-Ростов Йожефом Бецей. А после выступал на страницах вузовской газеты с призывом включаться в строительство нового стадиона и описывал его в таких красках, что работать на стройке студенты считали за честь. В мае 1973 года самый крупный легкоатлетический на юге и единственный студенческий манеж был открыт.

Не забывал «папа Леня» и о том, что многие студенты хотят и могут реализовываться в творчестве. Для таких талантов в РИСХМе создали институт культуры с отделениями музыки, живописи, этики и эстетики. Позже появилась экспериментальная киностудия «Микрон».Был у РИСХМа даже свой эстрадно-джазовый оркестр. Организован был в 1950-х по инициативе второкурсника Вацлава Толяка при поддержке ректора. Первый состав включал восемь музыкантов из числа студентов: фортепиано, аккордеоны, саксофон, скрипки, труба, барабаны. И первый же концерт в здании ростовской филармонии прошел с оглушительным успехом. Зрители не верили, что перед ними не профессиональные артисты, а будущие инженеры — просили еще и еще! Коллектив стал выступать на постоянной основе, разросся до 26 музыкантов.
Вот как вспоминал о том времени руководитель коллектива Вацлав Толяк: «Никто не диктовал нам репертуар, играли то, что любили: популярную отечественную и зарубежную музыку, произведения собственного сочинения».
Оркестр РИСХМа был обязательным участником городских мероприятий и даже выезжал с большой концертной программой в Москву, выступал там в Колонном зале Дома Союзов.
На всех концертах присутствовал и «папа Леня». Он, по воспоминаниям очевидцев, любил музыку, хорошо в ней разбирался и прекрасно пел.Рассказывает Бесарион Месхи:
— 1990-й год, мне 29 лет, но я уже стал проректором. А Леонид Васильевич уже не был главой вуза, сложил с себя полномочия в 1973-м, заведовал кафедрой ТКМ, но авторитет его по-прежнему был непререкаем. Он, можно так сказать, был неформальным лидером.
И вот в моем кабинете раздается звонок: «Это Красниченко, зайдите». А я только что вернулся из лагеря «Радуга», там была эпидемия кишечной инфекции.
Вхожу. Он начал живо и детально расспрашивать о ситуации в лагере… С того момента Леонид Васильевич периодически приглашал меня и просил дать отчет обо всем происходящем в институте. В ответ снабжал информацией: как идет очередная стройка, где аварийная ситуация, где дорогу нужно починить. Он знал буквально все и учил меня этому умению — знать все о своем вузе. Я был ему за это очень благодарен.
Даже в свои 94 года он приезжал на обсуждения главных вопросов в тогда уже ДГТУ. Я посылал за ним машину, встречал на пороге, провожал в актовый зал. Он садился в первом ряду, а я, как его ученик, за ним, на втором.
Незадолго до ухода из жизни он позвонил всем и сказал: надо избрать Месхи, он мой продолжатель, я ему доверяю. Так я и оказался на этой должности. С благословения человека-легенды. Все, что мы имеем сегодня, без него было бы невозможно.

...После близкого знакомства с личностью ректора Красниченко, знаете, чего мне захотелось больше всего? Полистать его записные книжки разных лет, куда он записывал своих «замечательных людей». Нашла бы я там директора завода «Ростсельмаш» Юрия Александровича Пескова и основателя газеты «Аргументы и факты» Владислава Андреевича Старкова (выпускники РИСХМа 1962 года), директора «Роствертола» Бориса Николаевича Слюсаря (выпуск 1971 года), первого мэра Ростова-на-Дону Михаила Анатольевича Чернышева (выпуск 1972 года)? Уверена, что нашла бы. Ведь знавшие ректора Красниченко вспоминают о разных чертах его характера, склонностях и талантах, но все сходятся в одном: он как никто другой умел видеть завтрашний день и суть людей.