В ноябре чемпион UFC в легком весе Хабиб Нурмагомедов презентовал в Москве свою автобиографию «KhabibTime». Книга написана в соавторстве с бывшим заместителем руководителя администрации главы и правительства Дагестана Зауром Курбановым.
Эпизоды чемпионской карьеры Хабиба вы можете изучить, приобретя книгу. А мы для затравки перескажем вам несколько историй из его бесшабашного детства.
Первые мои детские воспоминания связаны с тем, что меня в те годы окружало. Это огород, скот. Меня постоянно приобщали к ведению домашнего хозяйства. Не работать было нельзя: жизнь в селе заставляла каждого человека выкладываться на все 100%, а иначе семья рисковала остаться без средств к существованию.
Наша семья держала крупный рогатый скот — быков. Утром их нужно было вывести на выпас, выкинуть из их стойла навоз, а вечером обязательно завести обратно.
Еще одной моей хозяйственной обязанностью были походы за водой. Мы только-только построили свой дом, а коммуникации еще не провели, поэтому я брал ведра и спускался к Сулаку.
На первом этаже нашего дома отец оборудовал спортивный зал. Лет с трех борцовский ковер, лежавший в этом зале, был для меня одновременно и игровой площадкой. Это подтверждение расхожих слов о том, что дагестанцы — борцы с пеленок.
***
В 1993 году в мою жизнь вмешалась школа. Вопреки обыкновению, когда дети в нашей стране идут учиться в 6-7 лет, я поступил на учебу в пятилетнем возрасте.Получая в неделю 10 и более пятерок, я удостаивался определенной суммы денег от отца.
Мне нужны были деньги. В 7-9 лет, когда у тебя есть деньги, ты — номер один в толпе ребят. Я умел копить их, однако ни в чем себе не отказывал. Наверное, в этот период у меня сформировалось очень спокойное и четкое отношение к деньгам: уже тогда я знал, что они зарабатываются. Я понимал, что если у меня будут деньги, вокруг меня всегда будет толпа пацанов.
Я покупал себе сладости, мороженое, игрушки. Больше всего — пистолеты. Моим любимым пистолетом была «Ратонда» за 15 рублей.
Тогда я думал так: кто дает мне деньги — тот меня любит. Не дает — не любит.
***
Отец был для меня всем. Родным человеком, тренером, наставником, надзирателем, мотиватором.
Главным детским воспоминанием об отце стала его неуемность. Именно таким я его помню с самых юных лет.
Хабиб с отцом Абдулманапом Нурмагомедовым.
Мы только-только начинали строить свой дом в Кировауле, жили во временном вагончике. Как-то раз мама обнаружила пропажу всех своих драгоценностей, переданных ей в качестве приданого и подарков от близких родственников. Папа сразу обратил внимание на то, что окно вагончика, ведущее в спальню, снимали. Он быстро определил, что это могли совершить рабочие, строившие наш дом. Прошла буквально пара дней. Папа нашел их, отругал, как только можно было, и заставил все вернуть.
Этот эпизод еще больше утвердил меня в мысли, что с отцом лучше не связываться — влетит. Мне тогда было 7 лет.
***
В середине 90-х годов проходили масштабные по республиканским меркам футбольные турниры. Самым мощным из них был чемпионат Дагестана среди сельских команд.
В селе собралась команда, отец был ее капитаном. Перед каждым матчем у нас дома собирался штаб по подготовке к игре. Отец с сельскими мужиками просчитывали возможные ходы соперника, готовили схему защиты и нападения, спорили и шумели.
Как-то раз наша команда отправилась на игру очередного тура в одно из селений горного Дагестана. На одной из позиций игрок соперника постоянно грубил и жестко, а порой даже грязно играл в отношении нашего парня, что не осталось незамеченным отцом.
Папа вдруг резко крикнул моему дяде, своему младшему брату Нурмагомеду, чтобы тот переодевался для игры.
Дядя Нурмагомед — на тот момент чемпион мира по самбо — ответил, что играть не умеет и, мол, ты, Манап, об этом знаешь. Отец буквально озверел и наорал на дядю. Так что у того не осталось выбора: он переоделся и включился в игру. Я понимал, к чему ведет ситуацию отец. Он поставил дядю на ту позицию, где играл тот наглец из команды соперника. Я сидел и ждал драки, потирая руки. Драка была неизбежной. Тот парень из команды соперника решил прессинговать дядю и получил свое. Дядя его «выстегнул», причем сделал это очень быстро, секунд за десять. И тут понеслось. Толпа на толпу.
Очень хорошо помню подробности этой драки, потому что во время потасовки сновал между рядами и кучками дерущихся в поисках отца.
Драки на футболе были частым явлением. От матча к матчу, от потасовки к потасовке я с нескрываемым энтузиазмом рассказывал одноклассникам, как в них вел себя отец. Это было для меня предметом отдельной гордости.
Наша команда дважды, в 1995-м и 1997 годах, выиграла чемпионат Дагестана.
***
В 11 лет я переехал в Махачкалу. Тот период многое дал мне и моей семье. И проходил этот период в основном с помощью кулаков.
На нас смотрели как на отсталых селян. Мы смотрели на них как на дохляков-горожан. Эти флюиды не могли не выливаться в драки. Мы дрались со всеми. Я дрался очень много. Я плохо знал русский язык, не понимал шуток и подколов городских пацанов. А когда чего-то не понимаешь, лучший способ выяснить, в чем дело, — стукнуть городского по башке. Что я с завидной периодичностью и делал.
Отец очень не любил, когда мы дрались. Проиграли мы или выиграли в драке, отец наказывал нас дома. Причем делал это очень свирепо.
***
Помню, как отец достал мне пиджак красного цвета. Это был цвет униформы в Международном дагестано-турецком колледже. Пиджак отличался от одежды остальных ребят: он был темнее оттенком. По всей видимости, денег купить такой, как у всех, у папы не оказалось, и он дал мне этот. На меня впервые надели галстук, тоже часть униформы. Мне нравилось выглядеть солидно. Так я вошел в новый для себя мир.
С отцом.
***
В колледже моя учеба складывалась из рук вон плохо.
Я не понимал практически ничего из общеобразовательной программы. Из Кироваула приехал отличником, а тут все проваливалось.
Проблема заключалась в английском языке, все предметы в колледже преподавались именно на нем. В Кировауле у нас по программе был один урок английского языка в неделю. Здесь было не просто 15 уроков английского, плюс к этому все остальные предметы преподавались тоже на нем. Меня зачислили в седьмой класс. Началось изучение физики и химии — тоже на английском языке. Я старался учиться, ходил на дополнительные занятия, но все равно в учебе тогда мало что получалось.
В отличие от школьной, моя уличная жизнь складывалась гораздо успешнее. Мы с братьями стали серьезной силой в районе. Никто лишний раз с нами не связывался.
Помню, что рядом с колледжем был сад, относившийся к станции юных натуралистов. Видимо, те самые юные натуралисты так хорошо трудились, что в этом саду росло почти всё: и фрукты, и овощи.
Мы с братьями этот сад освоили и, так сказать, «присвоили». Сад охранялся. Все охранники знали нас. Мы съедали все, что росло там и в окрестностях. Помню, у них были собаки, которые какое-то время создавали нам сложности, но мы их постоянно прикармливали и впоследствии фактически превратили в ручных.
***
Новый учебный год я начал в восьмом классе махачкалинской школы №38. Там мне было полегче. Объяснить это можно только тем, что, обучаясь в колледже, я все-таки приобрел, выражаясь бойцовской терминологией, отличную форму. Отец ни на день не спускал с меня глаз: учеба, тренировки, дополнительные занятия по отдельным предметам. Тогда я, конечно, не понимал, зачем мне все это нужно.
Например, какое-то время мой учебный день начинался в 7:00 с посещения занятия на дому учителя по русскому языку и литературе. В семь утра! И попробуй опоздай или, что хуже, не приди — папа был готов наказать меня.
Чтобы надавать мне тумаков, отдельного повода не требовалось. Однажды я пошел в школу, и после урока учительница попросила меня остаться. Оказывается, она заметила покраснение на моей шее и решила поинтересоваться, что это такое.
«Это что такое? Что у вас с шеей?» — спросила она меня. Я не успел ей толком ответить.
«Отец?» — спросила она. И тут я подумал: а почему бы и нет?
«Да», — ответил я.
Она тут же позвонила папе и попросила не наказывать меня столь сурово за трудности в учебе. Папа, конечно, «ушел в аут» от этого звонка, так как он в этой истории вообще был не при делах.
Шея у меня была растерта из-за куртки кимоно, которая упиралась мне в шею на тренировках.
Таким вот совершенно нехитрым образом я избавился от назойливой привычки учительницы звонить отцу с жалобами на мою плохую успеваемость.
***
Как-то раз мы решили прокатиться на автомобиле. Это была старая тачка, «копейка». Нас было очень много, и мы сразу поняли, что все не поместимся. Я вылез из салона, залез на багажник, лег животом на заднее стекло, обхватив крышу, и вцепился в дужки открытых окон автомобиля. Один из товарищей сделал то же самое, что и я, но только на лобовом стекле. Представьте себе картину: «копейка» с полным салоном пацанов, с двумя персонажами на переднем и заднем стеклах, с подрезанными пружинами, свисающим и бьющимся об асфальт глушителем мчится по улицам Махачкалы.
В общем, мы привлекли к себе внимание. В том числе внимание полицейских, дежуривших неподалеку. Они бросились в погоню за нами. Меня швыряло из стороны в сторону и подбрасывало так, что я в любой момент мог улететь. Однако наш водитель не сбавлял темпа.
Вскоре преследовавших нас машин стало уже две, затем три, четыре. В один из моментов мы на полном ходу попытались преодолеть искусственное сооружение для гашения скорости, которое в народе именуется «лежачка».
Затея стоила нам вырванного карданного вала и, соответственно, остановки. Мы бросились было врассыпную, но были заблокированы. Сотрудники полиции стали «крушить» наших пацанов. Мы всеми правдами и неправдами вырывались. Это, в конце концов, получилось сделать: мы красноречиво пояснили сотрудникам, что не знали, не хотели, не то имели в виду. Одного нашего парня полицейские все-таки забрали, и мы начали искать варианты его вызволения. Сошлись на курице. Оперативно приобрели курицу-гриль и подъехали к отделу полиции для разговора. Нашей главной надеждой было то, что они еще не прибыли, и нашего товарища получится вызволить еще до входа в отдел. Так оно и случилось. Мы уговорили парней в форме, отдали им курицу и забрали товарища.
Издатель Курбанов Заур Мажидович, Махачкала.
