Слово «аутизм» появилось в нашей жизни совсем недавно. Такого заболевания в советские времена просто не было — его не признавали. Фактически единственным вариантом для ребенка с аутизмом становилась жизнь в закрытом специнтернате, условия которого не способствовали развитию и социализации.
Сейчас ситуация медленно, но меняется. С 2015 года в ростовской школе №81 в Александровке действует первый (и пока единственный в городе) ресурсный класс для детей с ОВЗ — ограниченными возможностями здоровья. О том, как устроен здесь учебный процесс, каких успехов добиваются ученики, нам рассказали учредитель проекта «Ресурсный класс» Ксения Берковская и замдиректора 81-й школы по инклюзивному образованию Инна Володина.

Дожидаемся конца урока и заходим в класс. «Здесь наши дети учатся, — Ксения обводит рукой парты, — а это — зоны для индивидуальных занятий с тьютором». Детей не видно, но отлично слышно: стоит шум и гам, как на любой детской площадке. За перегородкой — зона сенсорной разгрузки, там кресла-мешки, маты, фитболы. Дети могут снять напряжение после занятий. «Это место все обожают, — улыбается Ксения, — дети из других классов тоже прибегают поиграть на перемене». Звенит звонок на урок. Мы уходим, чтобы не мешать, и идем в столовую — там сейчас тихо.Ксения Берковская: — Степа сразу родился сложным ребенком. В первый месяц жизни у него проявилась эпилепсия, и полтора года мы разбирались с этой проблемой. Прошли много больниц и обследований — ситуация стала улучшаться, оставались только трудности в физическом развитии. К двум годам мы преодолели и это. Степа пошел. Казалось бы, теперь живи и радуйся. Но мы с мужем начали замечать, что с сыном что-то не так. Наш мальчик, который раньше откликался на свое имя, был достаточно эмоциональным, замкнулся в себе. Появились фобии, исчез указательный жест, он перестал отзываться на обращенную к нему речь. Мы даже подумали, что он потерял слух. К трем годам проявилась такая, аутистическая, картина. Сейчас уже много информации об аутизме, о способах реабилитации. Но 10 лет назад все этого не было. Поэтому были страх и отчаяние, я не знала, что делать.
В 2015 году я столкнулась с тем, что моему сыну некуда идти в школу. После всех тех лет реабилитации, что вели нас к школьному порогу, я поняла, что перспектива у моего ребенка не радужная: либо домашнее обучение, либо коррекционная школа, где нет особых условий для адаптации ребенка к нашему миру. И тогда я вдохновилась опытом родителей из других городов, собралась с силами и инициировала проект. Директор школы №81 Татьяна Корнилова откликнулась на мое предложение, и уже третий год здесь работает наш ресурсный класс.
Это одна из моделей инклюзивного образования, благодаря которой дети с аутистическими нарушениями могут максимально эффективно влиться в среду сверстников. Здесь они получают тот необходимый ресурс для развития, который в последующем помогает им раскрыться и почувствовать себя комфортно в более сложной обстановке.

Инна Володина: — Сейчас у нас учится 5 детей с РАС (расстройство аутистического спектра) и один ребенок с двигательными и когнитивными (познавательными) нарушениями. Обучение в этом классе изначально не было заточено только на детей с аутизмом. Но так получается, что именно они сейчас оказываются в наиболее сложной ситуации.
Аутизм очень разный. Люди с аутизмом сильно отличаются друг от друга. Даже если мы возьмем детей из нашего класса: у них очень разный уровень развития речи, мышления, разные интересы. Тем не менее есть определенные общие проблемы. Одна из ключевых — это проблема социального взаимодействия. Она проявляется в достаточно раннем возрасте: ребенок иначе, по-другому выстраивает эмоциональное взаимодействие даже с близкими людьми. Это связано со многими факторами, в первую очередь, с особой работой мозга, с особой чувствительностью к определенным раздражителям. Они акцентируют внимание ребенка на странных деталях: на цвете, на запахе. И в силу этого возникает определенная повышенная чувствительность к малозначимым, казалось бы, вещам.Еще одна проблема, типичная для людей с аутизмом, — это проблема так называемого переноса. Мы усваиваем какой-то навык в определенной обстановке, а потом мы этот навык можем перенести в другую ситуацию. Ну, условно: мы учимся считать на яблоках. А потом нам попадаются сливы, деревья, собаки, но навык у нас уже закреплен, и мы будем считать эти предметы точно также. А у людей с аутизмом способность к этому переносу затруднена. Это проявляется не только в обучении, но и в общении. Поэтому ребенку с аутизмом сложно ориентироваться в мире эмоциональных человеческих отношений. Еще одна особенность — проблема с усвоением речи, языка. Есть люди с аутизмом, которые вообще не говорят. Есть дети, которые говорят очень хорошо: используют сложные термины, прекрасно цитируют большие куски, которые их сверстнику сложно или невозможно выучить. Но остается проблема в коммуникации: эта речь не всегда уместна в конкретной ситуации. Например, ребенок может выразить свой страх или радость фразой, которая может совершенно не иметь отношения к данной ситуации. Вот эти три проблемы являются в большей степени типичными для всех людей с аутизмом.

Ксения: — Раньше таких детей закрывали дома или в интернатах. Общество было не готово к необычным людям, редко кто занимался их интеграцией в социум. Мы же создаем эту инклюзивную модель, чтобы наши дети могли в полной мере получить все необходимые условия, чтобы в дальнейшем эффективно адаптироваться в обществе.

Инна: — Многое в нашей жизни зависит не только от личных качеств, но и от обстоятельств, в которых мы оказались, от тех условий, которые созданы вокруг. В 10 раз важнее такие условия для детей с какими-либо особенностями в развитии. Это показывает мировая практика. Есть люди с аутизмом, которые вполне успешно получают высшее образование и становятся высококлассными специалистами. Ходят слухи, что больше 40% сотрудников в Силиконовой долине имеют расстройства аутистического спектра. Я не думаю, что кто-то действительно проводил строгий анализ, проверял их медкарты, но факт остается фактом: работа, в которой не требуется активного взаимодействия, для которой важно соблюдение определенного алгоритма, следование четким правилам — то же программирование — может быть крайне успешной для части людей с аутизмом.
Есть термин «особое искусство», когда люди с аутизмом занимаются какими-то творческими видами деятельности — лепкой, рисованием. Там их не подгоняют под шаблоны, а дают возможность пусть необычного, но вместе с тем очень интересного самовыражения. Так что возможности самостоятельной и независимой жизни — для чего вообще нам нужно образование — есть.Регулярный (обычный) класс — это большое количество детей, совершенно другой темп работы, задания, которые ориентированы на другой стиль и способности к переработке информации. Такие условия для большинства детей с аутизмом оказываются очень тяжелыми. При этом достаточно сложно оценить уровень интеллекта этих детей. Например, если ребенок через 15 минут после начала урока начинает испытывать и проявлять дискомфорт (кричать, что-то проговаривать, раскачиваться) — это совершенно не означает, что он не способен усвоить материал, который дается на уроке.
Ресурсный класс — это безопасный, здоровьесберегающий способ. Мы уже можем делать какие-то выводы на основе своей практики. Дети становятся более организованными в смысле следования общим правилам. Это тоже очень важно, если мы говорим о школе. Сидеть на уроке, слушать учителя, выполнять его задания — мелкие кирпичики, из которых складывается социализация абсолютно любого ребенка, но для ребенка с аутизмом это приобретает особое значение.
Это щадящая, экологичная модель, она учитывает все: среду, ребенка в этой среде. Все понимают, насколько это хорошо. Особенно те школы и детские сады, где инклюзия происходит по-другому, когда ребенок приходит неподготовленным, когда у него нет никакой возможности восполнения своего ресурса. Учитель тоже оказывается в стрессовой ситуации, когда в его обычном классе есть ребенок со сложным поведением, с другим темпом и способностью восприятия информации.
Но, к сожалению, ресурсные классы невозможно создать в каждой второй школе. Это сложно организуемый и очень затратный проект. Школа выделила для Ресурсного класса отдельный классный кабинет. Здесь учится почти полторы тысячи человек и выделить просторный класс для шести учеников — было непросто. Но — школа смогла, понимая важность и долгосрочность проекта.Нас прерывает пронзительная трель школьного звонка. После нескольких секунд тишины коридор заполняется шумом. В столовую врывается поток школьников. Вокруг становится слишком оживленно, и мы решаем выйти на улицу. Перед выходом рядом с лестницей — длинный зигзагообразный пандус для детских колясок и маломобильных граждан.

Ксения: — Когда говорят о доступной среде, обычно имеют в виду какие-то архитектурные решения: пандусы, расширенные дверные проемы. То есть вложения разовые и ощутимые: вот он, пандус, его видно. Но важно отметить, что доступная среда для каждого человека с той или иной особенностью предполагает разные условия. Например, для детей с аутизмом одно из условий доступной среды — это наличие тьютора, то есть сопровождающего педагога. Пока ситуация складывается таким образом, что ни одна школа не может выделить ставку профессионального тьютора на одного ребенка.

Инна: — Есть нормативы: один тьютор сопровождает до шести детей. Конечно, никакая школа не может позволить себе взять 6 тьюторов на каждого ученика.

Ксения: — А ведь наши дети достаточно сложные по поведенческим и другим критериям. Им необходимо индивидуальное сопровождение. Поэтому проблема оплаты труда тьюторов лежит в основном на плечах родителей и благотворителей. Два года подряд мы искали средства на оплату тьюторов. Мы немного вздохнули с облегчением, когда получили поддержку совместного проекта «Включи!» компании «МегаФон» и благотворительного фонда «Помоги детям». На проект, объединивший четыре площадки в Ростове-на-Дону и в Сочи, телеком-оператор выделил 1,3 миллиона рублей. Эта сумма была распределена на покупку оборудования для сенсорных зон и, в том числе, оплату труда тьюторов нашего ресурсного класса. Но эти средства нам необходимы в постоянном режиме.Инна: — Это сложный и долгий процесс. Каждый день происходит кропотливая, медленная работа. Но она того стоит. Сейчас у нас трое новичков, и поначалу было очень заметно, насколько организованнее стали дети, которые ходят в наш класс не первый год. Буквально сегодня во время перемены я стала свидетелем такой сцены: тьютор стоит у класса и издалека наблюдает, как его подопечный идет в туалет, который находится в конце коридора, метров 20 нужно пройти. Казалось бы — ерунда какая: ребенок сам сходил в туалет. Но это тот самый ребенок, который выходил в коридор только во время уроков. Потому что на перемене такой поступок был для него слишком стрессовыми в принципе невозможным. Более того, это ребенок, который не выходил из класса на протяжении длительного времени вообще. Для него перемена была просто катастрофой в плане эмоций.
Мы видим, как изменились наши дети. Они уже иногда ходят в регулярный класс и занимаются на уроке вместе с остальными детьми. Если раньше в нашей сенсорной зоне рядом с каждым ребенком находился сопровождающий, то сейчас достаточно всего одного-двух наблюдающих тьюторов. И это при том, что мы не запрещаем детям из регулярных классов приходить в гости. Они забегают на переменах, чтобы поиграть в сенсорной зоне. Сейчас уже между ними происходит свободный, совершенно не настраиваемый контакт — тьютор не должен сидеть рядом и шептать на ухо.У каждого из них есть потребности: в общении, в играх, в независимости, которую сами по себе эти дети приобрести не могут. Не надо отделять этих детей. Не надо делать их изгоями только потому, что в их медицинских картах написаны какие-то страшные сложные слова. Да, мы не можем игнорировать особенности — они, безусловно, есть, но это все равно не ограничивает человеческую природу. Я не могу пока показать вам какие-то похвальные грамоты или чемпионские кубки, но наши дети — молодцы на самом деле, они — маленькие герои.



ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: ДЕТИ ПИШУТ БОГУ

ОДИН ДЕНЬ С ЛУЧШИМ УЧИТЕЛЕМ РОССИИ-2016 АЛЕКСАНДРОМ ШАГАЛОВЫМ ИЗ ШКОЛЫ № 7 АРМАВИРА