История самой многодетной семьи России. Двое родных детей, 83 приемных
Люди

История самой многодетной семьи России. Двое родных детей, 83 приемных

Татьяна Сорокина: «Если ребенок будет у меня на пороге стоять, я перед ним никогда дверь не закрою».

Последние 8 лет, после смерти мужа, 70-летняя Татьяна Васильевна Сорокина растит ребят одна. Сейчас в большом доме в поселке Рассвет под Ростовом-на-Дону с ней живут 17 детей (младшему 7 лет, старшему 47). 
А всего в семье Сорокиных 85 детей: двое родных и 83 приемных. (А они уже родили 50 внуков и 12 правнуков.)

— Я сама выросла в многодетной семье. Нас было пятеро у мамы. Сестра на 2 года старше, но по сути старшей в семье была я. Мама работала по шестидневке, очень уставала. Когда родился самый младший братик, Валера, мне было 11. Он, считай, мой первый ребенок, я его сама вынянчила. В поликлинику с ним ходила, гулять. Мы тогда в Одессе жили, рядом бульвар, и там всегда бабули сидели. Вот я туда поеду с коляской, и начну перед ними представление: раскрою его, поменяю пеленки, запеленаю снова. Бабули смотрят, охают: «Ой, наша мамочка маленькая». Садилась красиво и книжку читала, а он спал в коляске. Сейчас он большой уж, в Ростове живет.

Недавно нашла свой старый дневник, еще чернилами писали тогда. И там чернилами — рисуночек, это мы на Новый год гадали с девчонками. В полночь комкаешь лист, кладешь на тарелочку, свечку зажигаешь и смотришь на тень от листа. У меня был как бы холм, домик, две большие тени и много маленьких. Девчонки сразу: «Танька, ты, наверное, замуж выйдешь, семья большая будет!» Ну, посмеялись и забыли, а я все же нарисовала эту картиночку в углу: дом и дети. И тем же летом вышла замуж. Теперь почитала и думаю: ну надо же, сбылось.
Самая многодетная мама России Татьяна Васильевна Сорокина.
Самая многодетная мама России Татьяна Васильевна Сорокина.
Муж моряком служил, в Махачкале, Каспийская флотилия. Ходил к моей подружке, а глядел на меня. И как только я с женихом поссорилась, сразу замуж позвал. Поженились, мне 18 было. Он на три года старше. 44 года вместе прожили. Он-то и сам сирота, детдомовский. Говорит: «Да нет у меня никого, я один». Я его и пожалела (смеется).

А у меня профессия строитель. Закончила техникум, но сразу вышла в инженеры. В 1970-х переехали мы в Цимлянск. Я и на Цимлянской ГЭС работала, и на Цимлянском винзаводе.

Мы с мужем как думали: будет у нас два мальчика, две девочки. В 1970-м родила дочку, хорошая, крепенькая. Через 3 года — сына. А с сыном проблемы, начал ходить — ножки подкашиваются, падает и падает. Сейчас он в кресле инвалидном, ослеп совсем... Куда я его только не возила на диагноз да на лечение, и все на автобусах, на попутках. Но сказали, что безнадежно. Генетика такая. Одна врач пожурила: «Ты вот его спасаешь, а потом еще пожалеешь, что он у тебя живой остался». Такие вот слова.

Первый приемный ребенок был родственный. Сестра старшая родила девочку, Свету —недоношенная, на искусственном питании. Приехали они в гости. Девочка заплакала, сестра пошла делать смесь, а я тогда Васю кормила — взяла и дала ей грудь. Так она как присосалась! Ну сестра и оставила ее до лета. Она поднялась, окрепла.

Сашу я вообще, считай, умыкнула. В Цимлянске, в общежитии, соседка попросила приглядеть за дочкой, Сашенькой. И уехала жизнь свою устраивать. Пять лет у меня Сашенька жила, потом мать родная ее забрала, и тут же в 7 ее лет отдала в шахтинскую школу-интернат. Я через месяц не выдержала, поехала проведать.

Вышла она — грязная, несчастная — вцепилась в меня: «Мамочка, не отдавай, я домой хочу!» Забери да забери. Я ее под мышку, Васька, сын, на руках, за спиной торба — и бегом на автобус. Приехали в Цимлянск. Пошла в школу нашу: так и так, у меня девочка пока без документов. Директор: «Ну что, Васильевна, с тебя грузовик известки». А я на ГЭС тогда была и.о. начальника ЖКХ.
Ну и приняли ее без документов. В интернате оценки у нее были — ужас! 2, 2, 2. И рекомендация: «оформление во вспомогательную школу». А у меня она и школу обычную, и техникум закончила… Ой, покушать как любила. Как-то купила я два десятка яиц, утром открываю холодильник: а куда ж яйца-то делись? А она: «Мам, да я всего 12 штук съела».

В Цимлянске у нас жилье было плохое, в старом бараке. А детей, ну-ко, уже четверо: двое родных, двое приемных. Квартир нет, ничего не строят. В 81-м решились мы уезжать: карту Советского Союза вот так раскрыли с мужем, зажмурились и пальцем ткнули. Попали на Ярославль.
Двухлетний Андрюшка — 48-й внук Татьяны Васильевны. Его папа, Вадим, больше 30 лет назад приехал к Сорокиным из Твери, после выпуска из детдома. Сейчас счастливому отцу 46 лет.
Двухлетний Андрюшка — 48-й внук Татьяны Васильевны. Его папа, Вадим, больше 30 лет назад приехал к Сорокиным из Твери, после выпуска из детдома. Сейчас счастливому отцу 46 лет.
Я в Ярославле работала инженером-теплотехником, муж — начальником коммунального хозяйства. Но сыну там вообще плохо стало, климат не тот. Надо возвращаться. Взяли билет до Ростова. Едем мимо поселка Рассвет, смотрим: пятиэтажки новые. «Давай выйдем?!» — «Ну давай». Вышли, пошли к директору, в Донской зональный институт сельского хозяйства: «Вам люди нужны?» Он обрадовался: «О, как хорошо. Одним махом двух спецов получил». Дал нам общежитие. «Хорошо работать будете — через полгода дам квартиру». И вот мы полгода в этой общаге тянули. Закроем коридор вечером, вымоем пол и раздолье — есть где детям походить.

Ровно через полгода он нам дал в пятиэтажке квартиру. А тогда уже началось повальное строительство коттеджей. И нас всех заставили писать заявление на «строительство с трудовым участием»: мы строим внеурочно 9-этажки, а сюда ставят бригаду, которая делает нам коттедж.

У нас тогда было уже 6 детей. В 86-м усыновили мы еще двух мальчиков 3-летних. У обоих была «заячья губа». От них отказались, и они жили в Доме ребенка. Мы-то одного хотели, нам говорят: «Выбирайте». А как выбрать? Забрали двоих сразу (в Ростовской области Сорокины стали первыми приемными родителями, взявшими детей-инвалидов. — «Нация»).

Много у нас и младенцев было. В том же 86-м взяли двойняшек-младенчиков, мы их называли «наши зайчики», тоже с заячьей губой. Губа — вот так баранкой аж закручивалась к носу. 20 операций челюстно-лицевых на двоих им сделали.

В 89-м забрали Русика, «отказника», врач нас попросила. Он в 7 месяцев весил всего 4 кило. И две расщелины во рту — «волчья пасть». Операции тяжелые были, кровавые, аж слеза с кровью шла. Про него говорили, что он ходить не будет, постельный режим — навсегда. Умственную отсталость ему ставили. Сейчас такой красавец ходит, два метра ростом. Я как-то во дворе белье снимаю с веревок и прыгаю, ну, не достаю. Он подошел: «Ты чего прыгаешь?» Нагнулся и поснимал мне все белье. Водителем работает. Он даже в институте учился 2 года, но бросил, чтобы начать зарабатывать.

В свой дом мы должны были войти в начале 89-го. И я накануне мужу говорю: «Давай деток возьмем! Сделаем в этом коттедже семейный детский дом». А тогда было землетрясение в Спитаке, много ж сирот. Мы дали телеграмму: «Возьмем на воспитание 2–3 сирот. Опыт имеем». Ждали-ждали, нет ответа.

Ну мы тогда пошли в министерство образования: как, мол, нам со Спитаком связаться? Они: «Слушайте, что вы делаете? Армяне детей своих не отдадут. А у нас в области детдома переполнены! Давайте мы вам подберем список». Мы посмотрели: 11 человек, возраст 10–12 лет. Фамилия, имя. Ну как вот их выбрать? Всех и забрали (в 1989 году Сорокины стали одной из первых семей в СССР, кто получил статус семейного детского дома, и первой в Ростовской области. — «Нация»).

А потом еще и 12-й нашелся. Сережка, Вовка и Ванька говорят: «Мам, у нас в детдоме друг остался. Давай мы его тоже заберем!» — «А что за друг-то такой родной вам?» — «Хороший друг! Нас, когда детдом возил на море, мы вместе сумки воровали из машин». Ну что делать, взяли и его, ценный кадр (смеется).

Когда наш начальник узнал, что я взяла детей из детдома, тут такое было! Профсоюз, партком, все стояли на ушах. Вызвали нас на ковер. «Зачем детдомовцев набрали? Вырастут и станут бандой». Такое было отношение. Стребовали расписки, что я детей больше брать не буду и жилье не буду им просить. Я говорю: «Жилье у вас я просить не буду, но, если ребенок будет у меня на пороге стоять, я перед ним никогда дверь не закрою».
16-летняя Таня — из тройни «отказников», которую Сорокины взяли в 2005-м. Лет после 13, говорит Сорокина, все дети хотят найти, посмотреть в глаза своим биологическим родителям. На прошлой неделе Таня встретилась со своими отцом, матерью, двумя братьями и двумя сестрами на шоу «Пусть говорят».
16-летняя Таня — из тройни «отказников», которую Сорокины взяли в 2005-м. Лет после 13, говорит Сорокина, все дети хотят найти, посмотреть в глаза своим биологическим родителям. На прошлой неделе Таня встретилась со своими отцом, матерью, двумя братьями и двумя сестрами на шоу «Пусть говорят».
Коттедж наш «заморозили». И 12 детей мы привезли в квартиру. То есть 20 человек нас уже. Как жили? В одной комнате 5 кроватей, на каждой по двое спят. Как мы их в туалет водили по вечерам, вы бы посмотрели. О, такая очередь...

Соседи удивлялись. Пока мы были на работе, дочка Наташка брала малышку с собой, Наденьку, и ходила по подъездам. Стучат: «Тетенька! Мамка бьет, не кормит, дай конфету и яблоко!» Ко мне приходят: «Тань, дети твои ходят, просят еду». Ой, боже. Я кинулась: «Надя, Наташа, вы зачем говорите так?» — «Мам, а мы не про тебя. Мы про ту мамку говорили!»

Целый год мы так жили, 20 человек в «трешке». Альберт Лиханов, глава Российского детского фонда, академик (мы с ним давно дружим, очень нам помогает), предлагал: «Давайте мы вам купим этот дом». Я говорю: «А зачем покупать то, что и так мое? У меня есть документы, что мы за него отработали сполна!» Всей семьей по выходных ходили, дочь с мужем, мы, дети старшие. А получили дом наш только через год. Как раз под Рождество. Сразу переехали. С чемоданами, с узлами, на себе, на санках. Малыши тоже тащили свои игрушки и горшки. Первую ночь на полу спали, никто не пошел на квартиру. Мы в своем доме.
О, орлы мои идут! (Во двор заходят взрослые широкоплечие пареньки, каждый подходя, целует: «Привет, мам».) Вот одного из этих «орлов», Сережу, когда ему 2 годика было, взяла семья. Жили-жили. А когда 15-й год пошел — мне привезли. Не могут, дескать, с трудным подростком справиться. Поигрались 12 лет и устали… А они сначала, знаешь, какие обиженные приходят? Особенно если их брали и отдали.

В 90-е, прошу прощения за выражение, жрать нечего было. Не то что кушать. Денег вообще никаких. Но пенсии шли четко в срок, на моего папу, инвалида войны, и двух моих «зайчиков». Так и тянули. Муж таксовал, «королей гонял», а ночами брал телевизор и видик, нам их Лиханов на новоселье подарил, и ездил по хуторам, видеосалон устраивал.

Вот я вам расскажу за спонсоров. Мы когда в 2005-м тройню, Таню, Диму и Дениса, усыновили, к нам пришла журналист из большой газеты. «Давайте напишем о вас». — «Да не надо. У нас тут бедненько, старая мебель, денег не хватает». — «Так я могу вам помочь. Напишу статью, и спонсор найдется. У меня легкая рука». Ну ладно, думаю, спонсор не помешал бы. Вышла статья, через три дня звонок: «Татьяна Васильевна, это вы деток усыновили троих недавно? Это Куйбшевского района больница. У нас тут пять деток, мама оставила». Младшей годик, старшему 8 лет. Она их пятерых привела под больницу, посадила на лавочку и ушла.

Говорят мне: «Нам их жалко. Девочек придется отправить в таганрогский дом ребенка. Мальчиков, они постарше, в шахтинский детдом. А Данила школьник, и у него умственная отсталость, его в ростовскую школу коррекции. Не дайте семье распасться, помогите им». То был март, а в мае мы их уже забрали. Что сказал муж? Да он сам меня туда вез. Я этих деток так и зову теперь — «мои спонсоры». Младшей, Лизе, в январе 16 лет исполнилось, вот только в техникум поступила.

Мы делали как: получку дают, едем в магазин. Покупаем мороженое всем, лимонадик. Едем дальше. Заходим в хлебный — по булочке всем.
Как-то на море купила всем мороженое. Принесла в пакете 24 штуки — мои подбегают, берут. Женщина сбоку сидит и своей дочке: «Беги скорей, там мороженое всем раздают бесплатно!» А я-то купила по счету.
Счастливая семья, родители и 24 ребенка, на море.
Счастливая семья, родители и 24 ребенка, на море.
Сегодня наш бюджет — это примерно 100 тысяч рублей в месяц. Это моя пенсия и выплаты за опекунство. Но государство платит максимум за восьмерых детей, если у тебя их больше — содержи на свои деньги. И если усыновил — ни на какие пособия не рассчитывай.
Пособия на тех, кто в опеке, в среднем, 2000–3000 рублей на ребенка. А за то, что я ухаживаю за ребенком-инвалидом, мне доплачивают 50 рублей в месяц. То есть 1 руб. 67 коп. в сутки за то, что штаны стираю, что за ночь на горшок три раза поднимаю. Это в Москве платят по 25 000. Я знаю, мы общаемся. А у нас так.
Есть правда путевки в летние лагеря от собеса, и то хорошо. Только вот дают в разные места. А им бы вместе держаться.

Есть и такие, кто сам к нам приехал. В 1990-м пятеро подростков из Твери. Детдом их в 15 лет выпустил, по чемодану дал, и идите куда хотите. Кто-то подсказал, что вот, такая семья в Ростове живет. Сначала приехал один ребенок, ему понравилось, он написал остальным. И они всем классом на Новый год сюда прикатили, 17 человек. Пробыли месяц. А в мае пятеро из класса попросились к нам. Один сейчас в Якутии — учитель истории, другие в Ростов перебрались. Взрослые уже. Старшему 46 лет исполнилось 12 сентября (Татьяна Васильевна помнит все даты рождения своих детей. — «Нация»).

Вот Максимочка мой идет, ой, тяжелый рюкзак у ребенка. Где твое «здрасьте»? Вот так… И тебе привет. Он к нам приехал из Иркутска, 4 года назад. Нас тогда в передачу Гордона позвали «Мужское и женское». Меня все пугали: «Не езжай, дура, там тебе найдут скелеты в шкафу». Я говорю: «А как найти то, чего нету?» Хорошая передача была, добрая. И вот трое ребят посмотрели передачу и стали писать мне письма. Полтора года мы переписывались. Все-таки я их забрала, уже пятый год у меня живут.

Помогают ли мне дети? Конечно, помогают. А куда денешься с подводной лодки? (Смеется.) И письма с сердечками пишут, и подарки дарят. Вовочка на 40 лет принес 45 роз. Я потом правда сама за них доплачивала. Он их в долг взял, а пыл поостыл. Не помню, дорого ли. Смешно было и интересно.
Вообще-то я не люблю подарки. Меня муж за это ругал: «Ты меня в такие тупики ставишь! Не знаю, что тебе подарить». — «Да у меня все есть». Для меня самый лучший подарок, когда мои детки ко мне приезжают. Мы тут ставим столы, как на свадьбе, и общаемся. Они все так радуются друг другу: «О, Анька! О, Сережка!» Внуков покажут, невесту новую. Тесный семейный круг — это примерно 100 человек.

Я все дни рождения помню. Про всех знаю, слежу по соцсетям иногда, созваниваемся, встречаемся. Но есть дети, которые меня бросили. Я считаю, что бросили. Они выросли, и я ничего о них не знаю. Не пишут, не звонят. Из 85 таких 10.
Татьяна Васильевна с самым первым семейным фотоальбомом.
Татьяна Васильевна с самым первым семейным фотоальбомом.
Аня, моя кровная дочь, сама себе мужа привела с улицы (смеется). Это было еще давно. Возвращается она от подруги вечером, поднимается по лестнице и видит: спит между этажами паренек. А мороз на улице минус 28. Привела к нам. Я на нее: «Ты где ходишь так поздно?!» А она: «Мам, пусть у нас мальчик переночует». Поздно, да еще и с мальчиком! Вот дает. Ну что, оказалось, что он от родителей неблагополучных сбежал с Кубани, приехал к сестре, сестры дома нет... Пустила. Вот в этом году 33 года, как они с Аней вместе. Восемь детей у них. Первые мне внука сделали. И внук уже теперь дядя здоровый. Правнуков трое! Недавно говорю мужу дочкиному: «Ох, пустила тебя на свой диван, 33 года с него не слезаешь». А он: «Вот не надо, я уже новый давно купил» (смеется).

Пять выпускников у меня в этом году, четверо в ПТУ поступили на сварщиков. Один хочет в вуз на юридический идти. Профессии в основном — водители, каменщики, строители. Одна девочка сейчас помощник директора в лаборатории, закончила институт. Но вообще среди моих детей многие же по коррекции идут. У родителей-алкашей часто инвалиды рождаются. С инвалидностью у меня сейчас шестеро. Умственная отсталость, нарушения мочеполовой системы. Есть и с невралгией девочка: сильно качается во сне, ногой бьет, рукой, я с ней спать не могу. Ложусь рядом, жду, когда заснет и ухожу.

Я всегда покупаю много одинаковой одежды: спортивные костюмы, брюки, майки, трусы, носки. Беру 20 пар и еще 5 запасных — тем, кто у меня быстро рвет. Так мне советуют на рынке: «Возьмите лучше это, хорошо идет!» Думают, что я торгую.
А то дети друг другу могут подлянку сделать — на крышу закинуть ботинок. Вот у нас первая тут скважина была — она вся забита башмаками. Первые дети еще шкодили. Если будут раскопки, у меня мно-ого чего найдется.

Обед у нас — это ведерная кастрюля. Трехведерной хватает на два раза. Когда морозы — пятиведерную варим, ее можно на улице хранить. Я уже маленькими порциями и не могу готовить. Солю жменями.

С едой раньше было тяжелей, а сейчас в школе моих бесплатно кормят. Утром я, часов в 5, ставлю чайник. Три булки хлеба нарезаю, в каждой 12 кусков. Один ряд шоколадным маслом мажу, другой — сливочным. Кило сыра нарезаю. Насыпаю в чай сахар, я уже знаю, кому сколько. Поднимаюсь на 2-й этаж, где спальни: «Ребята, доброе утро!» И они начинают спускаться.

Самая младшая сейчас это Таиса. Ей 7 лет. С диагнозом «даун» она первая. Она у меня год. Ласковая. Всех любит. Ага, солнечный чертенок! То в будку к собаке залезет, то к курям в дырку.
Я так боялась, как ее примут дети. Ничего, нормально. Я же с ними разговариваю перед тем, как взять других. Она сначала ничего не понимала. Смотрит, как чурбанчик. А сейчас все понимает!
Ее под опеку семья одна взяла. У них тоже ребенок с синдромом Дауна. И они хотели ей сестренку или подружку, не знаю. Через год отдали обратно. Таиса! Ой, плачет, ну все, теперь слезы будут.
Таиса.
Таиса.
А знаете, когда ребенка любишь — он такой красивый становится! Глазки сияют. Другое лицо. Мне одна дама заявила как-то: «Конечно, понавыбирала себе самых красивых. Мне бы таких, я б тоже не отказалась». Так сделай их такими. Мамы наши все хотят здоровеньких. Ребенка надо любить всяким.

Иногда нужно поцеловать, а иногда и пальцем погрозить. Должен знать слово «нет». Но надо уметь и прощать. Они очень обижают, очень. Можно всего ожидать. Особенно если взял не малыша, и у него уже была настоящая жизнь такая, жестокая.
Тяжело брать тех, кто долго был в детдоме. Год — это уже долго. Они неуправляемые становятся: что хочу, то и делаю. Бывает, и дерутся. Как этого не допустить? Да никак. Синяки заживут. Мальчишки всегда дерутся. Хуже, когда девчонки бранятся. Сейчас такие слова гадкие. Меня это прямо убивает, так коробит! Спрашиваю: «Я у вас ругаюсь?» Молчат.

Я крестная мама почти всем моим детям. Почти все крещеные. Тройню малышей крестили как-то. Я несу их всех, а батюшка: «Вам помочь?» Они-то втроем килограмм десять. «Да ничего, спасибо. Управлюсь».

Храм Всех Святых ростовский нам очень помогает. Там батюшка тоже приемный отец. Мы с ними уже много-много лет. Они нам устраивали экскурсии по монастырям, на Дон возили, в Старочеркасске мы в колокола били на Пасху. И продуктами всегда делятся. Луком, картошкой. Вещи детские дают. А кондитерская фабрика Морозова возит нам печенье. Мир не без добрых людей.
Недавно в школе дети мои подрались. Девочка из ревности натравила старшеклассников на Сашу, 9-классника. Два амбала: «Идем, поговорить надо». И говорят: «Слышь, ты, мразь детдомовская». А мимо шел мой Леня, ему скоро 19. Он услышал да как врезал! За мразь. Родители мальчика подали в суд. Я пришла. Спрашиваю у них: «Какую материальную компенсацию вы хотите получить?» Они: «Мы это еще обсудим». У мальчика спрашиваю: «А почему вы пошли драться с моим Сашей? Вам по 17, ему 15. Он один, вас двое. Расскажи, как это было. Мразью детдомовской за что ты его назвал? У него мама есть». Родители глазами хлоп-хлоп. Потом говорят: «Вы нам ничего не должны. Он получил по заслугам».

Один раз так достали меня в школе, вызывают и вызывают. Учительница мне в дочки годится, а нотации читает, воспитывает. Неприятно. Дети говорят: «Мы не одни такие, почему только к нам придираются? У меня волосы в синий покрашены, у него в оранжевый. Но выговаривают только мне!» Я говорю: потому что ты Сорокин. Ты на виду. Значит надо себя держать так, чтобы вас не трогали.
А то иногда звонят: «Сорокина! Забери своих пацанов, дерутся». — «Какие, — говорю, — дерутся? Вот они все за столом, кушают». — «А тогда чьих же там дерутся?» Так и считают: раз свора, значит, Сорокины.
Из домашних архивов.
Из домашних архивов.
Наград у меня много. В 2007-м вот эту статуэтку тяжелую, международную премию «Золотое сердце», вручала Софи Лорен. Какое впечатление? Да так все быстро было. Ну, видно, что женщина уже в годах, наштукатуренная сильно. По-русски не разговаривает. Игорь Крутой дарил мне букет. Маликов играл на рояле.

В 1997-м дали Орден царевича Димитрия, патриарх Алексий II подписывал указ. В 2003-м нас с мужем наградили медалью «За заслуги перед Отчеством». «Орден Почета» — в 2008-м из рук президента Медведева.

Насущные проблемы? Вот теперь самая главная ушла: машину нам Лиханов подарил. «Газель» на 16 мест! Документы ждем, скоро поедем забирать. Я же водитель со стажем 40 лет. Так что теперь посажу детей и поеду: в парк, в город, летом на море. В Анапе есть семья знакомая, за полцены сдает нам. Они и бесплатно готовы, но мне просто стыдно ничего не платить.
А сейчас у нас «Хюндай», легковушка, механика, 2006 года. Маловата для нас.

Болеть? Как это болеть? Я не знаю. Тяжело, не тяжело, встала и пошла. Я ни разу не была в отпуске, ни разу на больничном. Ни разу в санатории. Хотя иногда просто интересно: а как оно бывает?

Это проект журнала «Нация» — «Соль земли. Второй сезон»: о современниках, чьи дела и поступки вызывают у нас уважение и восхищение. Расскажите о нашем герое своим друзьям, поделитесь этим текстом в своих соцсетях.
Логотип Журнала Нация

Похожие

Новое

Популярное
1euromedia Оперативно о событиях
Вся власть РФ
Маркетплейсы