В издательстве «АСТ» вышла книга «Георгий Гурьянов: «Я и есть искусство». Имя Гурьянова (годы жизни — 1961–2013) известно миллионам поклонников группы «Кино», в которой с 1984 года он был бессменным барабанщиком. Его игру отличала особая манера — он барабанил стоя. Вместе с тем он оказал сильное влияние на имидж группы.
Но главным делом его жизни стала живопись. Уже после смерти Гурьянов был назван самым дорогим российским художником последнего десятилетия. Главными темами его картин стали спортсмены, летчики и моряки.
В первой части книги собраны самые значимые интервью Георгия Гурьянова с 1991 по 2012 год. Некоторые интервьюеры упоминали, что в разговоре Георгий много матерился. Другие добавляли, что он делал это мягко и с юмором, так что мат и проклятия в адрес коллег не звучали так грубо, как выглядят на бумаге.
Одно из самых известных его высказываний: «Мое произведение искусства — я сам». О чем бы ни говорил Георгий Гурьянов — о моде, музыке, живописи или друзьях, — он всегда говорил о самом себе.
А вот его цитата о группе «Кино»: «Это очень важно — сыграться. Это такое наслаждение, когда четыре музыканта сливаются и превращаются в одно целое. Это больше чем секс. Это круто. Тем более если это получается».
Обложка книги «Георгий Гурьянов: «Я и есть искусство».
«Помню, как в Севастополе убегали от моряков»
Одно из последних интервью, автор Виталий Калгин, осень 2012 года.
— Известно, что Цою много писали поклонники. Обсуждали ли вы их письма? И писали ли лично вам?
— Да, писали очень много. И Витя был очень деликатен, с большим уважением относился к аудитории и к поклонникам. Он меня одергивал, всегда просил не вести себя развязно с людьми, которые тебя любят, восхищаются... Мне тоже очень много девушек писали письма, преследовали. Мне даже кошмары снились, как я душу во сне этих навязчивых поклонниц.
— Ходят слухи, что Марьяна (первая жена Цоя) помогала писать Виктору песни.
— Лично я строки «...акробаты под куполом цирка не слышат прибой» легко бы отдал в авторство Марьяне. По-моему, это вполне возможно.
— Что можете рассказать о песне «Малыш»?
— Мало кто знает, что «Малыш» — это песня для Пенкина. Я как-то в интернете видел форум, где люди спорят, обсуждают, кому она посвящена. И там у них три варианта: первый — жене, второй — любовнице и третий — сыну... Но люди просто не знают истории.
— Помните ли вы выступление в Доме кино в 1987 году? Когда в зале были разные знаменитости, в том числе Роберт Де Ниро.
— Конечно, очень хорошо помню. Это было немножко панк-выступление. Мы пели «Время есть, а денег нет, и в гости некуда пойти», а в зале за столиками сидели такие нажравшиеся лоснящиеся насосы. Осетры, у которых явно времени осталось в обрез, денег до фига и в гости есть куда пойти. В этой ситуации строчка песни выглядела эпатажно.
Еще помню такой момент — конферансье объявил: «А сейчас перед вами выступит барабанщик групп «Кино» и «Популярная Механика». Я млею, думая о том, что, вообще-то, не собирался выступать с речью. И тут выходит это чмо, «мальчик Бананан» (Сергей «Африка» Бугаев) и начинает говорить вместо меня!.. Самозванец, научился бы играть на музыкальных инструментах, потом называл бы себя барабанщиком. Вот такая мразь и тварь.
Поскольку он снимался в этом дегенеративном фильме («АССА»), то решил, что имеет право называться барабанщиком групп «Кино» и «Популярной Механики». Отвратительно. По-моему, он до сих пор пользуется этим.
Сергей «Африка» Бугаев.
— Да, Бугаев себя позиционирует как участника группы «Кино».
— Говно собачье! «Участник группы «Кино». Еще чего он участник? Хорек мудацкий. Прошу прощения, никакой он не участник, вы же понимаете? «Мальчик Бананан»!.. До свиданья, «мальчик Бананан».
— Выступление на фестивале «МузЭко-90» памяти Джона Леннона — что это было?
— Это вообще была такая вакханалия. Там были все-все советские знаменитости-артисты. Что там было запоминающегося? Огромный отель, огромный стадион, на котором с утра до вечера выступала вся эта грядка знаменитостей, и даже моя «мыльница» в номере не могла меня уберечь от поноса, который лился на уши через окно. Мощный был звук. Неделя выступлений под фанеру. Мы единственные, кто играли живьем.
Очень страшное было мероприятие, чудовищное — если резюмировать. Сильно ощущалась зависть к нам, я психически ощущал на себе просто со всех сторон много очень мрачной энергии. Зависть, ненависть, непонимание и агрессия. Даже кто-то шляпу с головы сорвал, когда я был на сцене. Непонятно кто. Он исчез сразу, и даже не было желания его ловить. Джона Леннона я терпеть не могу. Витя, по-моему, тоже его недолюбливал. Что нас подвигло там выступить? Мы были единственные, кому за это заплатили. Так что все сборы за два дня этого фестиваля Джона Леннона были в нашем кармане. Это было очень цинично и весело. Мы согласились даже на Джона Леннона (смеется). Это даже не был компромисс, а просто шутка.
«Моряки», автор Г. Гурьянов. 2003 год.
— Помню, как мы в Севастополе убегали от моряков. Это была какая-то всепоглощающая страсть... Стадион Черноморского флота. Огромное футбольное поле, сцена, а вокруг — одни моряки. В общем, мы играем, где-то середина концерта, какой-то горячий трек, и кольцо моряков вокруг сцены постепенно так начинает сужаться. Наступает критический момент. И вот в середине песни, я не помню какой, Витя бросает гитару, за ним, как по команде, Игорь, Юрик — и, не говоря ни слова, мы все бежим. А там из охранников был сделан живой коридор, узкий такой. Как в какой-то компьютерной игре: мы бежим по этому коридору, выбегаем, и в этот момент кольцо из моряков смыкается. Я всегда думал потом: каково это — умереть в объятьях матросов на стадионе Черноморского флота. У меня дух захватывает. Героическая смерть. Жаль, не было никаких камер, со стороны это наверняка очень круто смотрелось.
Нам нравилась группа «Ласковый май» как конкурирующая компания.
— Что вы можете вспомнить о Последнем концерте в Лужниках?— Ужасно. Мне стыдно до сих пор за то, что он зафиксирован. Полгода гастролей, вымотанные, уставшие все, Виктор тоже, никто играть уже не может. Все очень пафосно. К тому же так медленно сыграно. На концертах все было гораздо импульсивнее, а тут как похоронные марши какие-то.
Мне не нравится этот концерт. Мне как-то неловко за него, и я его никогда не слушаю и не смотрю. В тот момент на соседнем стадионе, в шаговой доступности, проходил концерт «Ласкового мая». А нам нравилась группа «Ласковый май» как конкурирующая компания. Я как самый любопытный побежал на их концерт посмотреть. Там уже был полный разврат, так называемое тиражирование, Андрей Разин этот. В общем, зал был полупустой. Я посмотрел, «Белые розы» услышал и побежал обратно на свой стадион. Кстати, иногда для разгона перед выходом на стадион мы исполняли песню «Перемен!» в стилистике жалобной сиротской песни группы «Ласковый май». С ужимками, закатыванием глаз... Но не издевательски, а в шутку, в стиле диско скорее.
«Такое ощущение, что нас все ненавидели»
Интервью «Газете», автор Сергей Полотовский, июнь 2002 года.
— Вы представляете себе Виктора (Цоя) сорокалетним?
— Легко.
— А что бы он делал в сорок?
— Он бы приятно проводил время, наслаждался жизнью.
— Помните, прошлой зимой мы сидели у вас с Ником Родсом из Duran Duran, слушали песни «Кино», а Родс точно угадывал год записи по аранжировкам? То есть вы были в курсе всего, что делалось на Западе.
— Конечно.
—Что же вы тогда слушали?
— Ну, уж точно не «Алису», «Аквариум» и «ДДТ». Много западных групп: те же Duran Duran, The Smiths, New Order. The Beatles вот никогда не нравились.
— А приходилось драться с гопниками?
— Единственные гопники, с которыми приходилось иметь дело, — это тогдашний рок-клуб и рок-клубовские группы. Однажды ребята побили Шевчука, но меня там, к сожалению, не было, а то я бы и сам ему дал пенделя.
—А Цоя вообще любили?
— Такое ощущение, что нас все ненавидели, завидовали.
Георгий Гурьянов на фоне своей картины — портрета Виктора Цоя.
«Я всегда был асоциален. Никогда не работал»
Интервью искусствоведу Екатерине Андреевой, июль—октябрь 2003 года.
(Из книги «Тимур. Врать только правду!», «Амфора», 2007 год.)
— Что было самым привлекательным в такой жизни (участии в группе «Кино»)?
— Массовость. Я играл для тысяч людей. Это большая ответственность.
— Какие места считались модными? Что было принято посещать?
— Все концерты с моим участием.
— А другие? «Аквариум», «ДДТ», «Алиса»?
— «ДДТ» — такого не было вообще. «Алиса» была хамская, ужасная группа. Потом у них появился новый солист, москвич Кинчев. Я смотрел на них, когда они выступали в рок-клубе, как на антиподов: пьяницы, уроды, неряхи. Что еще можно добавить? Ничего хорошего. Я не идентифицировал себя с этой публикой, ни в коем случае!
— Как вы оценивали тогда то, что существует вокруг: как, в сущности, прекрасное, или, наоборот, безобразное, или никакое?
— По-разному. Многое было ужасно. Поэтому я себя всегда очень и ценил. И у меня всегда было желание отделиться от социума. Всеми средствами. Я всегда был асоциален, не принимал участия в общественной жизни. Я никогда не работал. Никогда вообще.
— Как вам это удалось? Ведь сажали за тунеядство?
— Приходилось выкручиваться. Работал я только однажды, снимаясь в ненавистном фильме «Асса».
— За что вы так не любите этот фильм?
— За то, что он совершенно бездарный. Ужасный.
— В Серовском училище вы с Цоем никак не пересекались?
— Нет. Я был на год старше. И потом, мы учились на разных отделениях. Самое престижное отделение — чисто живописное, а были и всякие прикладные. Цой был профессиональным резчиком по дереву. Это хорошее образование: работа с формой.
Цой потом перешел в другое училище ниже рангом. Подробностей я не знаю. В училище Серова мне так не нравилось, что я практически там не бывал.
Когда группа «Кино» стала заметно конкурировать с «Аквариумом», Гребенщиков забрал своего бас-гитариста обратно.
— Нравилось ли вам то, как Цой рисовал?— Он рисовал в условном стиле «новых художников», мастеров на все руки. Мне кажется, он отвлекался. Если собрать сотню рисунков, которые он делал за минуту, то они все очень литературные: в них есть сюжет, рассказывается история в модной форме комикса, как у Кита Херинга. В принципе Цой мог нарисовать и гипсы тоже. Я видел последние его работы, сделанные после манифеста «Молодость и красота». Виктор стал делать такие аккуратные изображения античной классики. Но что-то там все равно было, какой-нибудь летящий самолетик.
С Цоем меня в середине восьмидесятых познакомил мой приятель Осёл, панк, приятель Андрея Панова, или Свиньи. Мы со Свиньей сыграли несколько концертов в Москве. Но мне, безусловно, больше подходила группа «Кино», потому что я был не панком, а романтиком. А «Кино» была романтической группой на базе школы панка. Виктор Цой играл на бас-гитаре в группе Свиньи «Автоматические удовлетворители». Однако Цой тогда не выглядел, как панк. У него были достаточно длинные волосы. Потом Цой приехал ко мне в гости поиграть, и Тимур (Новиков, известный питерский художник) там тоже был. Эта музыка нам нравилась, хотя мы и считали первую пластинку «45» стилем ПТУ, таким клубом самодеятельной песни. Теперь мне это все нравится, и «пэтэу» я бы это не стал называть.
Мы с Цоем подружились не сразу. Он меня абсолютно очаровал песней «Транквилизатор» — впечатлениями от дурдома, где Цой успешно косил от армии. Самая идея молодого человека, который готов пойти в дурдом ради того, чтобы не попасть в армию, уже мне кажется выражением крайнего романтизма.
Потом я встретил Виктора в метро. Подошел к нему со своими предложениями, пожеланиями сделать группу, играть. Он меня выслушал молча. И потом позвонил мне через несколько дней. И мы уже серьезно стали работать. Тогда я познакомился с Каспаряном, которого нашел Цой. Он великолепный музыкант: замечательно играет на гитаре, на пианино может сыграть, компьютер запрограммировать. Все что угодно может. У нас не было бас-гитариста, мы пользовались «аквариумским». А когда группа «Кино» стала заметно конкурировать с «Аквариумом», Гребенщиков забрал своего бас-гитариста обратно.
— Вы как-то формулировали для себя, в чем отличие «Кино» от «Аквариума»?
— Да, конечно. Это отличие в десятилетней разнице между поколениями. Ничего не хочу плохого говорить о Гребенщикове, но группа «Кино» мне гораздо больше нравится.
Георгий Гурьянов и Борис Гребенщиков.
— Признаться, все, что я не люблю, — все плохо.
— Меня в группе «Кино» всегда привлекала доблесть. Не только в музыке, но и в стихах. Например: «Я не хочу никому ставить ногу на грудь» — в сущности, античный, величественный образ. Это не похоже на перестроечные песни для молодежи с окраин в стиле «легко ли быть молодым».
— Да, в этом много возвышенного безвременья. Мы чуждались социального жлобства. Но были и привязки к простым повседневным формам. Мы так жили и пробили каменную стену. Мне всегда казалось, что это мы все придумали, сделали. Когда была написана песня «Перемен!», еще только начинался 1985 год, не было ни перестройки, ни ускорения, она никакого политического смысла не имела, а только философский. Она была, если выражаться простым народным языком, о беспокойстве, неудовлетворении. «Чай на столе, сигареты в руках» — там все так затрапезно, а дальше начинается фантазия индивидуума, и слушающий может додумать песню по-своему. Поэтому в каждой песне группы «Кино» была свобода, и поэтому они работают на большую аудиторию. Говоря о переменах, следует вспомнить о великой «Книге перемен». Потом уже эту песню сделали
чуть ли не лозунгом или гимном.
— Нельзя сказать, что песни «Кино» были смешными, но в них было заметно ироническое отношение к миру и к себе. Например, история пафосно начинается с рассказа о судьбе подростка, убежавшего из дома или выросшего в коммуналке за шкафом, а продолжается чем-то вроде чтения вслух газеты объявлений об обмене жилплощади, которое снижает романтический пафос.
— Виктор в этой песне («Бошетунмай») про всех вспомнил. «Тот, кто в пятнадцать лет убежал из дома» — это Бугаев-Африка. Бошетунмай — это Новиков (художник Тимур Новиков), безусловно. «Все говорят, что мы вместе, но немногие знают, в каком» — это ясно кто? Кинчев со своей хит-песней «Мы вместе-е!». Дальше модная на то время группа «Центр» с бесконечным речитативом, лирикой, берущейся с потолка: «Первый и последний не предлагать». Это их стилистика. И у Виктора это все литературно схвачено очень точно, остроумно и весело. Цой все эти кирпичики сложил так легко.
Да мы всегда очень веселились. Могли говорить и обсуждать все часами, когда Цой жил в Москве, а я в Петербурге. И до этого в Петербурге Виктор часто жил у меня в квартире на Васильевском, часто приходил, когда я еще спал, и начинал тихонько играть на гитаре какую-нибудь новую мелодию, и я просыпался в абсолютной эйфории.
— Какие годы группы «Кино» вы считаете самыми счастливыми?
— Все. И успех был с самого начала. С первого концерта в рок-клубе.
«Шемякин не художник вообще»
Интервью журналу «Красный», автор Любовь Неволайнен, 2004 год.
— У меня возникло ощущение, что вам должно быть дискомфортно на родине. Вы не думали уехать?
—Я много путешествовал, жил подолгу в разных местах: в Берлине, Лондоне, Амстердаме, Мадриде, Нью-Йорке. Мне везде было очень хорошо. Художнику необходимо путешествовать профессионально. Прадо, Британский музей-галерея Уффици — это нельзя не видеть художнику. Но уезжать я не собираюсь. Петербург меня вдохновляет. Я как-то ночью оказался у разведенного моста — засиделся допоздна в гостях, поехал домой на остров и оказался на улице у Дворцового моста. Таксист сказал, что не будет сидеть со мной целый час и попросил выйти из машины. Выла метель, холод. И это произвело на меня тогда сильное впечатление — неземная красота в сочетании с ужасным дискомфортом. Есть это в Петербурге. И я подумал: как я провожу время? И с тех пор перестал даже ненадолго уезжать из Петербурга.
— Но вы говорили, что вам по душе имперское, антиквариат, роскошь. И на вас такое впечатление произвел контраст красоты и дискомфорта?
— Я хотел только подчеркнуть силу красоты. Что даже мороз и холод не способны ее умалить. Да, я люблю разные города, Берлин, Мадрид. Но ведь если переезжать, нужно будет начинать все сначала, вы же понимаете. Художник принадлежит своей стране, культуре.
«Авиатор», автор Г. Гурьянов. 1999 год.
— Но здесь я чувствую себя человеком, а там я один из миллиона неудачников.
— Но вы же там успешны.
— Может быть, мной интересуются и покупают мои работы потому, что я русский художник, а если бы я жил в Берлине...
— Вы же от этого не стали бы менее русским. Ну, вот Шемякин уехал...
— Он не художник вообще.
— То есть настоящие художники родину не предают?
— Нет, таких нет.
«Мы хотели создать бойз-бенд»
Интервью «Нашему Радио», 2003–2005 годы.
Об Игоре Тихомирове
Да, было нелегко играть так, особенно джаз-роковому бас-гитаристу из такой свободной джаз-роковой группы, как «Джунгли». Но он профессионал, безусловно, классный бас-гитарист. Быстро научился и понял, что от него необходимо.
О Цое как ритм-гитаристе
Да, ему гораздо комфортнее было с гитарой. Он очень хорошо играл на гитаре, а ритм-гитара — совершенно необходимая вещь. По-моему, он только на одном концерте был без гитары, ну, может быть, на нескольких. И очень здорово тогда танцевал, так высоко прыгал...
О песне «Звезда по имени Солнце»
Музыку к фильму «Игла» мы писали на «Мосфильме». И когда записывали гитарные партии, я задремал в той кабинке, где микрофоны. И сквозь сон слышал, как песня обрастает этими мелодическими моментами. Потрясающе! И песня, конечно, гениальная.
О концертах
У нас всегда была разогревающая группа, потому что мы не могли играть два отделения. У нас была программа, цикл четко расставленных песен.
Я могу рассказать в двух словах одну историю. В Братске мы сыграли один концерт и, поскольку нам за него не заплатили, второй играть бесплатно уже не могли. Но билеты были проданы, так что фаны окружили гостиницу и стали бить витрины.
Приехала милиция и сказала, что, мол, мы против своих братков не пойдем, сами приехали, сами заварили здесь кашу, сами и расхлебывайте. В результате уже среди ночи — на открытом стадионе, в дикий холод — пришлось играть, отдуваться.
О составлении альбомов
Песни тщательно подбирались, и, конечно, главное слово было за Виктором. В каждом альбоме существует законченность, последовательность, и не только музыкальная, но еще и смысловая.
О манере играть за ударными стоя
Мне хотелось показать себя, и я не мог сидеть — а стоя играл ритмичнее, лучше. Потому что это был некий танец.
Репетиция группы «Кино».
Была неплохая мысль создать коллектив из молодых людей, чтобы они исполняли все песни, которые мы не исполняем. А именно — все песни про любовь. Такие, как «Разреши мне», «Братская любовь», «Малыш, ты меня волнуешь...», «Когда твоя девушка больна» — целое направление, целый стиль. Грандиозный самостоятельный коллектив мог бы появиться. Даже были наработки, мы искали какого-то симпатичного парня... Бойзбенд
абсолютно! Без этого героического пафоса, образа. Потому что стилистически неверно было нам петь эти песни, и нужно было найти какой-то выход. Да, много было мыслей в этом направлении.
О записи и сведении «Черного альбома»
Не было присущей радости и веселья, сопровождавшего записи всех предыдущих альбомов. Стоит ли описывать наши чувства в это время — они понятны. Трудно было работать. Не было никаких радикальных перемен. Мы, наоборот, старались максимально
сохранить звук и стиль.
«Когда Витя погиб, все вышло из-под нашего контроля»
Интервью журналу «Собака.ру», сентябрь 2010 года.
О фильме «Игла. Remix»На участие в проекте «Игла. Remix» я согласился только потому, что хотел по-настоящему красиво опубликовать Витину музыку. Ведь саундтрек к фильму «Игла» — единственный пример инструментальной музыки, написанной Виктором Цоем.
А музыка эта — роскошная. Мне всегда было крайне обидно, что в самом фильме ее звучит так мало.
В тот момент, когда Витя погиб, все вышло из-под нашего контроля и досталось нашим недоброжелателям. Участники группы «Кино» оказались не у дел, нас «слили», и на наших записях стали наживаться все кто угодно. Между прочим, я неплохо поработал,
организовав в конце 90-х эпатажное судебное разбирательство, которое помогло объединить нас: Юрия Каспаряна, Игоря Тихомирова и меня. Мы тогда безуспешно требовали признать нас соавторами музыки группы «Кино». С тех пор мы уже неразлучные друзья.
Экс-бас-гитарист группы «Звуки Му» Саша Липницкий 20 лет хранил неизвестный текст Вити «Дети минут» и вдруг отдал его алма-атинскому бизнесмену.
Тут из какой-то жопы, в которой он просидел двадцать лет, вылез Рашид Нугманов и предложил качественно издать мою любимую музыку. Конечно, я уцепился за этот шанс. Не было намерений зарабатывать на этом какие-то деньги. Меня кормит другое — моя живопись. Но вдруг выяснилось, что затеяно все было только ради того, чтобы урвать свои три копейки. Мне было наплевать на это кино, потому что оно, по-моему, дерьмовое.Я изначально считаю провальной идею, с которой выступили продюсеры фильма: «Цой — наш казахский герой!» Отец Виктора родился в Казахстане, ну и что с того? Это какой-то этнический наскок. Но я переживал за музыкальный момент, хотелось создать что-то достойное. Поэтому я предложил в качестве композитора фильма настоящий талант — Игоря Вдовина. При чем тут Олег Гитаркин и Вячеслав Бутусов? Идея привлечь их к проекту исходила от Нугманова. Дело в том, что продюсером фильма стал алма-атинский инвестор, являющийся спонсором Бутусова.
Деньги вообще разрушительно влияют на мозги. Бывший бас-гитарист группы «Звуки Му» Саша Липницкий, в принципе, интеллигентный человек, не совсем нам чужой, двадцать с лишним лет хранил неизвестный текст Вити «Дети минут» и вдруг отдал его этому алма-атинскому бизнесмену. А почему нельзя было передать этот текст группе «Кино» — уж мы, наверное, нашли бы что с ним сделать. А в итоге музыку на него почему-то написал Вячеслав Бутусов. Все это так вульгарно и пошло! Но мне уже было ничего не поделать с этим. Я пытался действовать через адвокатов — не помогло.
О Викторе Цое
Теперь все считают его своим: и кочегары, и плотники... Говорят, что он был человеком без образования. Не в этом дело. Самообразование, культурный слой — все это гораздо важнее диплома из какого-нибудь советского вуза. Витя был исключительно талантлив, он писал гениальные песни. В школе он изучал немецкий язык, но мы с ним пошли на курсы английского, и он освоил его прямо на моих глазах.
Как-то Виктор собирался написать что-нибудь к большой выставке группы «Новые художники», но ему не хватало времени — так за пять минут появилась его работа «Картину написать не успел». С одной стороны, это концептуальное искусство, но с другой — это очень честно и искренне. На мой взгляд, Виктор полностью реализовал и свой актерский талант. Актер — это тот, кто может придумать мистерию, убедительно изобразить другого человека. А с Виктором, по-моему, иная история. Вот, например, Брюс Ли во всех своих фильмах — Брюс Ли. И с Виктором то же самое.
О себе
«Гребцы», 1998-2000 годы.
У меня была очень хорошая база: я учился в музыкальном училище, брал частные уроки. Еще в детстве я услышал пластинку группы Led Zeppelin и пошел в музыкальный кружок
при ДК имени Козицкого, где попросил научить меня играть на гитаре. Но там мне сказали, что сначала надо будет выучиться игре на балалайке. Конечно, я отказался. В итоге владею несколькими музыкальными инструментами, но гитару освоил лишь
недавно. Витя был роскошный гитарист, и я хотел научиться играть, как он.
К концу 1980-х мне уже хотелось сосредоточиться на живописи, которой я стал серьезно заниматься, а это требует большого количества времени, уединения. Мне надоели бесконечные перелеты, гастроли, котлеты по-киевски в жутких ресторанах — все это не позволяло мне работать, участвовать в художественной жизни. В тот момент, когда Виктор погиб, мы готовились ехать в Токио. Группой «Кино» должна была заняться влиятельнейшая японская продюсерская корпорация, речь шла о глобальном финансировании. В общем, можно было бы расслабиться...
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: РЕДКИЕ ФОТО ВИКТОРА ЦОЯ. И ИСТОРИИ К НИМ
СЕРГЕЙ ШНУРОВ: «СЕЙЧАС СТОЛЬКО ДВОРЯН РАЗВЕЛОСЬ. ДРУЗЕЙ ВЫСОЦКОГО И ЦОЯ. Я НЕ ТАКОЙ»
НЕИЗВЕСТНЫЕ ФАКТЫ О ЖИЗНИ ВИКТОРА ЦОЯ И ГРУППЫ «КИНО»
