Накануне, 29 ноября, Ксения Собчак приехала в Ростов открывать свой первый предвыборный штаб. Он появился даже раньше, чем штаб в ее родном Петербурге — там его откроют в эту субботу. Собчак заодно решила изучить ростовские проблемы — главной, конечно, оказался августовский пожар за Театральной площадью. Большую часть времени она общалась с погорельцами.
Мы были в числе избранных, кто провел с Собчак целый день — рассказываем обо всем, что делала в Ростове кандидат в президенты.
«Скажите, будет ли работа штаба отражена в «Доме-2»?»
Штаб Собчак — на углу Социалистической и Чехова, на первом этаже небольшого жилого дома (кстати, совсем недалеко от администрации области). В нем две маленькие комнаты, они едва вмещают несколько десятков журналистов. Обстановка простая: стеллажи, пара столов, билборд с изображением Собчак — черно-белый портрет на разноцветном фоне.
Кандидата ждут к 13 часам. Объявляют, что она задержится «на личной встрече». В толпе ходят слухи, что Собчак поехала к родителям режиссера Кирилла Серебренникова.
Волонтеры штаба рассказывают, что перед открытием в штаб пришла полиция: кинолог с собакой искал оружие и боеприпасы. Полицейские объяснили, что это была плановая проверка перед массовым мероприятием.
Ожидание Ксении проходит в обстановке бесконечного перекура: журналисты снуют на улицу из штаба и обратно. Вдруг раздается крик:
— Казаки!
Журналисты бегут наружу. Но вместо толпы казаков видят одинокого бородатого мужчину в папахе — Сергея Тюкавкина, представителя некоего «Национального совета казаков России». Он объясняет прессе, почему пришел поддержать Собчак, хотя и не считает ее реальной оппозицией:
— Да какая она оппозиция, я знаю, как ее выдвинули: пошла к Путину и договорилась. Но все-таки знаете, мало ли, вдруг станет президентом, есть же такая вероятность. Я очень тепло отношусь к Собчак: мою бабушку тоже Ксенией звали. Она молодец, выступает против безобразия, которое в России творится. У нас должно быть правовое государство и республиканская форма правления, как в Конституции написано. А вообще, конечно, я хочу поговорить с ней о будущности России. Толстой писал, что будущность России — это казачество. Если она обратит на это внимание, многие казаки ее сразу поддержат.Собчак приезжает около 14 часов. Журналисты встречают ее у входа в штаб: людей так много, что кто-то стоит на проезжей части. Толпа скандирует «Собчак! Против всех! Собчак! Против всех!» (за несколько минут до ее приезда волонтеры отрепетировали речевку вместе с прессой). Собчак выглядит вдохновленной, постоянно улыбается.
На вопрос «Нации» о том, почему выбрала именно Ростов местом для открытия первого штаба, объясняет, что в городе есть гражданское общество:
— Ростов показал себя городом, который устал бояться. Именно здесь постоянно проходят акции протеста и другие забастовки, например, вчера началась голодовка обманутых дольщиков. Как оказалось, здесь быстрее всего можно было собрать команду людей, которые хотят работать. Мы, конечно, тоже поначалу получали здесь отказы, помещение нашли не с первого раза, каким-то фантастическим образом в последний момент договор аренды подписывался с кем-то другим. Но трудности нас не пугают.
В других городах нам отказывали по 40-50 раз. Это абсолютный абсурд и несправедливость.
Но мы боремся против этого, хотим объединиться, добиться сменямости власти. За последнее десятилетие в России была полностью зачищена вся политическая сфера: никакой конкуренции. Мы начинаем на почти полностью выжженной земле строить заново огромную систему. Покажите, на что вы способны, присоединяйтесь к нам!
Волонтеры снова скандируют. Потом звучит неожиданный вопрос от журналистки в летах из газеты «Молот»:
— Скажите, пожалуйста, будет ли работа предвыборного штаба отражена в «Доме-2»?
Все смеются. Собчак привычно улыбается и вежливо отвечает:
— Я не знаю, я больше 10 лет не работаю там, это вопрос не ко мне.
— А жаль...Вопрос от Donnews:
— Есть ли в Ростове бизнесмены, которые готовы спонсировать кампанию?
— Есть. Когда моя кампания перейдет в другую, официальную, стадию, они заявят об этом публично. Я не могу их назвать, это люди, которые идут на конфронтацию с властью. Я не хочу, чтобы их завтра закрыли. Это не какие-то суперкрупные бизнесмены, а те, кто просто и честно зарабатывает деньги.
«Знаете, как спят в СИЗО? По трое на одной кровати»
После короткого пресс-подхода волонтеры ведут Собчак в другую комнату и усаживают за стол. (Всех «лишних журналистов» просят удалиться.) Начинается прием ростовчан, которые хотят поделиться с кандидатом своими проблемами.
Первой напротив Собчак садится грустная женщина с тихим голосом. Ее 21-летнего сына почти месяц держат в СИЗО (на него завели уголовное дело по статье «Участие в массовых беспорядках». Подозревают, что он — сторонник запрещенного в России движения «Артподготовка»).
— Они с ребятами просто хотели выйти перед администрацией с растяжками… Теперь думают, что он замыслил что-то против власти. Он у меня хороший, 9 классов закончил, в армии служил, работал. Больному мальчику помогал, добрый. У него были единомышленники, которые предлагали коктейль Молотова кинуть, но он был против, хотел мирно. Понимаете, я не хочу, чтобы он там (в СИЗО) сломался…
Женщина чуть не плачет. Собчак делает сочувствующее лицо, берет ее за руку, гладит, успокаивая.— Могу представить, как вы себя чувствуете. У нас есть юристы, мы будем говорить об этом. Наше самое главное оружие — гласность. Понимаете, всех, и вашего мальчика, запугивают специально, чтобы боялись выходить на улицу и выражать свою позицию. Мы поможем вам. Держитесь.
Следующие — жертвы пожара за Театральной площадью. Несколько человек, в основном пожилые женщины. Они все говорят одновременно, суют Собчак документы.
— Вот мы обращение к вам написали, Ксения Анатольевна…
— Мы остались без ничего! Мы выбежали кто в чем был: в халатах, трусах, маленьких детей спящих чуть ли не голыми выносили!
— Я прожила 67 лет! Вы думаете, не нажила ничего? Нажила! И всего лишилась!
— Они хотят выкупить у нас наши дома по 46 тысяч рублей за квадратный метр! Это гораздо ниже рыночной стоимости! Там рядом новостройки, квадратный метр от 70-80 тысяч начинается!
— Никаких компенсаций, дали только 100 тысяч, что сделаешь на 100 тысяч?!
Собчак пытается превратить монолог в диалог:
— Почему вам до сих пор не дали ничего?
— У них нет денег! И они запретили там восстанавливать дома! У меня вот все более или менее нормально, дом погорел, но его можно снова отстроить, мне 700 тысяч всего нужно. Они говорят: забирай свои 2 миллиона и дуй отсюда. То есть заново строиться нельзя.
— А губернатор? Он с вами встречался?
Это больной вопрос для погорельцев. Снова начинается гвалт:
— Он только один раз приезжал, сразу после пожара, теперь у него времени нет! Мы обратились в городской департамент ЖКХ, а ихняя глава говорит: я не компетентна.
— Мы выжили в девяностых! Пережили голод, холод, разруху, заново строили свои дома, надеялись на светлое будущее! В девяностых нас ограбили, а сейчас сожгли!
Собчак терпеливо ждет, пока возмущение стихнет. Потом говорит:
— То, что ваш губернатор с вами не встречается — это наглость. Мы вам поможем, найдем юристов. Мы возьмем журналистов и поедем в ваш район. Тут московская независимая пресса, иностранная, все расскажут, мы на своих ресурсах поделимся. Так что увидимся на месте, еще поговорим…Ее перебивают:
— А вы знаете про фонд? Город запустил прямо 21 августа какой-то благотворительный фонд, по новостям передавали, деньги жертвуют, я слышала, 48 миллионов рублей собрали. И не выделили до сих пор! Непонятно, почему! Сплошные отписки!
Собчак повторяет настойчиво:
— Так, давайте конструктивно. Соберемся у вас, еще раз обсудим.
Погорельцы собираются уходить. Одна из женщин напоследок разворачивается к журналистам и выкрикивает:
— Вот все сразу понаписали, что сожгли бомжей! Мы не бомжи! Среди нас есть люди с высшим образованием, мы нормальные люди, не надо к нам так относиться!
В комнате становится душно, Собчак открывает окно.
Следующая посетительница — женщина с укладкой в дорогом пальто. Рассказывает, что на ее мужа-банкира завели уголовное дело и посадили в СИЗО.
— Дело сфабриковано. Якобы он присвоил себе 6 миллионов. Его просто похитили перед зданием суда! Первый день не кормили, в туалет не пускали. Сейчас он сидит в камере на 18 человек. Там 7 кроватей. Знаете, как спят? По трое в одной кровати.
Мало того, что это несправедливо, так еще и пятно на репутации. У меня четверо детей, своя художественная школа…
Собчак немного натянуто улыбается:
— Какая вы молодец!
— Моему мужу просто мстят. Он даже писал Путину, все бесполезно. Заказные следователи, все куплено. Что за люди — оборотни!
— Голосуйте против оборотней! — тут же реагирует один из сотрудников штаба.
Женщина вручает Ксении толстую папку с документами и уходит.
Следующим к Собчак приходит главный ростовский градозащитник Александр Кожин. Без жалобы, просто так. Вручает кандидату значок с изображением Солженицына:
— Это наш известный ростовчанин. Никак ему памятник не можем поставить. (А, все-таки с жалобой.) Ни ему, ни Екатерине, ни Петру. Вы, кстати, в отличном месте штаб открыли — Солженицын как раз напротив жил. Кстати, я рад, что у вас среди сторонников молодежь, а не такие старики, как я.
Собчак кокетливо улыбается:
— Что вы, не наговаривайте на себя!— А вообще мои знакомые за Навального выступают.
— Ничего, Алексей — наш соратник! Чем больше людей протестует, тем лучше! — снова улыбается Собчак.
Между общением с просителями и торопливым перекусом Собчак недолго общается с прессой. Журналист «Блокнота» спрашивает про гей-парады и сложности совмещения должности президента и статуса молодой мамы.
— Гей-парады я разрешу. Я за равные права всех граждан, государство не может лезть в постель к людям. Население должно иметь возможность делать то, что оно хочет.
Вопрос про президента и роль матери Собчак называет тяжелым:
— Даже когда уезжаю на день, я очень скучаю по Платону. Стараюсь делать все, чтобы уделять ему как можно больше времени. Уже сегодня я вернусь домой, в Москву, чтобы утро провести с сыном, а не останусь в гостинице ради собственного комфорта. Муж Максим помогает мне в воспитании ребенка.
«Ко мне прибегает пожарный: дед, если ты сгоришь, меня ругать будут, пойдем»
Холодно, ветер. Собчак, которая без шапки и шарфа, ведут к пепелищу ниже Театралки в окружении погорельцев и журналистов. Останавливаются рядом с развалинами в переулке Чувашском. Одна из женщин-погорелиц начинает плакать:
— Это все, что осталось от моего дома. Я осталась на улице. 40 минут тушила пожар сама. Потом поняла, что бесполезно, вышла, как была босиком… Я не думала, что пожарные не смогут спасти дом…У Собчак мрачное и усталое лицо.
В перерывах между заявлениями Ксении Анатольевны (в основном, критикой губернатора и «Единой России») погорельцы снова начинают говорить о поджоге:
— Три с половиной часа не ехали, воды не было! У них в бочках кончилось, а в гидрантах нет ничего. Я слышу, как диспетчер говорит: город отключил воду. Я возле своего дома стою, он пока не горит, но с соседского может перекинуться. Ко мне прибегает пожарный: все, дед, если ты сгоришь, меня будут ругать, пойдем. Пошли, воду ждали…
В беседу вклиниваются иностранные телевизионщики — Собчак дает комментарий на английском и тут же говорит тоже самое на русском (канал двуязычный):
— Я хочу Россию инновационную, демократическую, когда люди не будут стучаться во все двери. Они сюда от безысходности пришли: не потому, что они любят меня или кого-то еще, дело в том, что они просто не знают, к кому еще идти.Погорельцы ждут. Потом уговаривают ее спуститься к еще одному дому:
— Вы пока не имеете представления об этом ужасе, там еще хуже, пойдемте!
Собчак отказывается — надо успеть на встречу в гостиницу:
— Передайте все документы, что у вас есть, в штаб. Документы на квартиру, отписки. Мы подключим наших юристов, обещаю.
«Путин никому не звонит и не говорит: не пускайте Собчак»
В зале «Маринс Парк Отеля» собирается человек четыреста, в основном молодежь. Мест не хватает, многие стоят. Появление кандидата встречают речевками. Сама Собчак начинает встречу с вступительной речи.— Меня часто спрашивают: а что тебе нужно, что тебя не устраивает? У тебя есть деньги, ты популярна, у тебя есть работа, ты можешь себе позволить все, что угодно! Многое в этой жизни я сделала сама. Ни у кого не крала, всю жизнь работала, не участвовала в государственных дележках, не состояла ни в каких партиях. Я поняла, что хочу, чтобы жизнь вокруг стала лучше для всех, не только для меня.
Самое главное, чему учил меня мой отец и чему я буду учить своего сына: никогда не нужно бояться быть свободным и иметь свое мнение. Нужно запрещать себе самоцензуру: она иногда страшнее, чем любой Путин! Она заставляет людей не давать нам открыть штаб. Это — самоцензура! Путин никому не звонит из них и не говорит: не пускайте Собчак, Навального или еще кого-то. Это в головах.
Я ненавижу вопрос: если не Путин, то кто? Неважно, кто, главное, чтобы они менялись, чтобы система сменяемости власти работала безукоризненно. Это единственный способ застраховать нас от того, что наш голос так или иначе украдут.
Если мы будем продолжать жить в этой системе, то любой, убивший дракона, будет драконом. Потому что слишком высок соблазн, завладев этими инструментами власти, стать таким же новым диктатором.
Неважно, приятна ли вам Ксения Собчак или неприятна, считаете ли вы, что она похожа на лошадь или не считаете. Это не имеет никакого значения. Главное — мы можем объединиться вместе вокруг очень важной идеи.
Первой вещью, которую я сделаю, будет парламентская республика. Будет роспуск той Думы, которую лично я считаю абсолютно нелегитимной…
Тут речь Собчак прерывают бурные аплодисменты. Она продолжает:
— Президент в России должен быть маленькой фигурой. Посмотрите на нашу историю: там всегда есть возврат к одному и тому же порочному кругу. Как бы ни назывался режим, который приходил к власти в стране, он все равно заканчивается диктатурой. Революционеры тоже стали царями, только под вывеской КПСС. Проблема не в людях, проблема в системе. Я верю, что мы можем ее изменить.
После речи — вопросы из зала. Выступают обманутые дольщики дома на Баррикадной; его должны были сдать 3 года назад. Соль ситуации в том, что строительство частично финансировал областной бюджет. Два дня назад дольщики начали голодовку.— Я целиком и полностью с вами! (На этой фразе зал снова взрывается аплодисментами.) Ростов — один из самых проблемных городов в России в этом плане, у вас больше всего недостроенных домов. С одной стороны, призываю вас беречь свое здоровье, с другой стороны, я понимаю вашу беду: насколько надо отчаяться, чтобы пойти на такие меры. Чтобы тебя заметили, ты должен стоять на морозе и морить себя голодом.
Мы поддержим вас, как можем.
На вопрос «Нации», как победить бедность в России (мы уже задавали этот вопрос неожиданным кандидатам на выборы-2018), Собчак отвечает так:
— У нас часто борьба с бедностью заканчивается тем, что борются с богатством. Это путь в никуда: оттого, что богатых станет меньше, бедных меньше не станет. Бороться надо за то, чтобы стало больше обеспеченных людей. Есть один способ — перестройка и реформация экономики.
Сейчас государство забирает все больше частных компаний: мы живем в ситуации, когда вся экономика национализируется. Я за денационализацию. Наша экономика, по сути, принадлежит кучке чиновников и близким Путину друзьям. Я буду бороться с этим.
Один из активистов задает дерзкий вопрос про задержки зарплат:
— Есть в области компания «Оптифуд» (производитель мяса бройлеров, должен своим работникам десятки миллионов рублей). Можно, пользуясь случаем, попросить вас обратиться к Владимиру Владимировичу помочь им отдать деньги?
Собчак смеется:
— Я, к сожалению, не на такой короткой ноге с Владимиром Владимировичем, а то бы я много у него попросила и много о чем спросила. Я про эту проблему не слышала, исследуем, включим в повестку.
Встреча заканчивается довольно быстро. Ксения торопливо говорит в микрофон: «Ростов — прекрасный город, я в вас очень верю, спасибо!», — и убегает. Ей надо успеть на восьмичасовой самолет.