Новый земский доктор и «сорок нищих». Путешествие по чеховскому Подмосковью

Наш новый проект «Найти Чехова» (при поддержке Президентского фонда культурных инициатив) посвящен 165-летию со дня рождения великого писателя. Мы будем искать живого, нехрестоматийного Чехова в любимых и важных для него местах, в беседах с людьми, которые работают с его творческим наследием. Тем самым сможем сделать классика ближе и понятнее нашим современникам.

Город Чехов, где Чехов никогда не жил

Поезд на станцию Чехов пришел ближе к полудню. На привокзальной площади укутанные в пуховые платки бабушки предлагали вязаные носки и соленья, таксисты обжигались чаем из бумажных стаканчиков, не забывая зазывать клиентов. В ожидании ближайшей маршрутки до Мелихова (в этом селе находится один из главных чеховских музеев — его усадьба) я изучала местную жизнь по объявлениям на столбах. Вот строительная бригада предлагает ремонт крыш, вот приведет в порядок старый камин печник. А тут покупает участки от 6 соток некая Надежда Ч.. При этом хочет, чтобы все было юридически чисто и непременно от собственника.Антон Ч. тоже искал себе участок. Правда, сначала в Полтавской губернии, в «гоголевских местах»: хотел жить среди звучных песен и веселого народа. Но владелец приглянувшегося хутора его обманул, продал участок другому. Писатель пожелал ему жениться на трех ведьмах и начал искать место ближе к Москве. Писал своему приятелю Смагину: «Если я в этом году не переберусь в провинцию и если покупка хутора почему-либо не удастся, то я по отношению к своему здоровью разыграю большого злодея. Мне кажется, что я рассохся, как старый шкаф».
К поискам подключилось все чеховское окружение, и в феврале 1892 года брат Михаил увидел в газете «Курьер» объявление о продаже дома и земли в селе Мелихово. Не выезжая на место, не глядя, писатель его купил.

Март не самый туристический месяц для Мелихова. Поэтому в маршрутке из неместных я была одна. Разговорились с соседкой-пенсионеркой. Елена Ивановна живет в Чехове, а в Мелихове бывает наездами, присматривает за родительским домом.   
— Но вы что-то рано к нам, — заметила она. — В это время еще ничего интересного не происходит. А как тепло станет, так пойдут к нам целыми автобусами: то фестиваль, то спектакль, то праздник. Все село заставлено будет машинами.

— Вы от этого страдаете?
— Привыкли. Да и местных в селе почти уже нет. Земля тут дорогая: москвичи выкупают для дач. Нас, старожилов, уже по пальцам пересчитать, — в ее голосе проскочили горделивые нотки. — Но я помню, как все развивалось: начинали с обычного музея, а сейчас целый комплекс построили, даже свадьбы проводят. И вся округа в усадьбе работает. Так что где бы мы были, если б не Чехов?Тот же вопрос 130 лет назад, наверное, задавали себе и крестьяне, которых Антон Павлович лечил, учил и нанимал на полевые работы. Когда он только купил это имение, в народе сельцо Мелихово называли «сорок нищих» — сорок по количеству дворов.

Имений здесь было три. Двумя владели разорившиеся мелкопоместные дворяне Кувшинниковы, а третьим — московский художник Сорохтин. Помещиком он оказался несостоятельным, имение заложил — так в газете и появилось объявление, на которое откликнулся Чехов. Довольный, написал тогда своему приятелю, писателю Билибину: «Покупаю, сударь, не 10-20 десятин, как хотел и мечтал, а 213. Хочу быть герцогом».


Село Мелихово, где Чехов был счастлив
Новоиспеченный «герцог» с родителями, сестрой Марией и младшим братом Михаилом переехал в Мелихово в марте. Имение было довольно запущенное, поэтому сразу закипела работа.
Кипит она и сейчас. Реставрируются главный дом, кухня, флигель, баня, сарай… По раскисшим после снега дорожкам чавкают сапоги строителей, слышно взвизгивание электропил, из приемника рвется навязчивая песня «Дарите женщинам цветы… И Айгульке, и Наташке». Но вот время обеда, строители выключают «Айгульку», уходят — и вдруг в усадьбе наступает тишина. И «только слышно, как далеко в саду топором стучат по дереву»…

Из всего, что было в усадьбе при Чеховых, в первозданном виде сохранился только флигель (остальные постройки восстановлены). Это маленький домик с лесенкой и балкончиком, в котором Антон Павлович написал «Чайку». В основном доме всегда было столько гостей, что найти уединение писателю было совершенно невозможно. И в апреле 1894 года он пишет издателю Суворину, что начал строить флигель. Позже уточняет: «Флигель вышел мал, но изумителен. Плотники взяли за работу 125 рублей, а устроили игрушку, за которую на выставке мне дали бы 500 рублей».Двумя годами ранее жаловался тому же Суворину: «Ах, если б Вы знали, как я утомлен! Утомлен до напряжения. Гости, гости, гости... Моя усадьба стоит как раз на Каширском тракте, и всякий проезжий интеллигент считает должным и нужным заехать ко мне и погреться, а иногда даже и ночевать остаться. Одних докторов целый легион! Приятно, конечно, быть гостеприимным, но ведь душа меру знает. Я ведь и из Москвы-то ушел от гостей…
А мне надо писать, писать и спешить на почтовых, так как для меня не писать — значит жить в долг и хандрить».

Впрочем, в распутицу, когда гости просто не могли добраться до Мелихова, Антон Павлович начинал скучать, слал письма знакомым с просьбой приехать и даже обещал доставить гостей от станции на своих «пегасах».
И гости ехали и ехали. Это подтверждают и дневники отца Чехова, и фотографии: брат Александр, по счастью, увлекался фотоделом, и снимков в архивах музея осталось немало. Как немало и автографов, журналов, и редких предметов, которые берегут редкие же люди. Одна из них — Ксения Абрамовна Чайковская.

Живая, подвижная, располагающая к себе. В Мелихово она пришла в 1971 году — выпускницей историко-архивного института. Муж ее получил назначение в Чехов, тогда в городе работало несколько крупных предприятий, среди которых была и «Гидростальконструкция»: строили плотины для половины земного шара. Муж Ксении Абрамовны ездил устанавливать плотины в Алжир, Китай и другие дружественные страны, а она сначала водила экскурсии, потом стала научным сотрудником, а с 1984 года заняла место главного хранителя музея-заповедника. И теперь говорит про себя: я всю жизнь с Чеховым.Она знает, что Антон Павлович любил, о чем думал и что его могло бы ранить. Поэтому на мою неточную цитату из книги Юрия Бычкова «Просто Чехов», где автор замечает, что крестьяне воспринимали нового земского доктора как святого и сумасшедшего одновременно, Ксения Абрамовна не соглашается:
— «Крестьяне при виде меня улыбаются и считают меня за юродивого». Он же не брал денег за лечение, для них это было в диковинку, непонятно. У нас есть аудиозапись крестьян, которые застали Чехова: они рассказывают, как он был отзывчив, как строил школу, как им помогал. Редкий был человек, все к нему тянулись.

Это видно и по снимкам, которые окружают Ксению Абрамовну: мы беседуем в ее кабинете, который по совместительству фондохранилище. Чехов среди друзей, членов семьи, собак и даже лошадей. Исторические снимки перемежаются с фото сотрудников музея. Со стороны это выглядит как общий семейный альбом. А над всем этим знаменитая цитата Довлатова: «Можно благоговеть перед умом Толстого. Восхищаться изяществом Пушкина. Ценить нравственные поиски Достоевского. Юмор Гоголя. И так далее. Однако похожим быть хочется только на Чехова».— Вот обратите внимание, — говорит Ксения Абрамовна, — рядом со мной на снимке наш первый директор, Юрий Константинович Авдеев. Он из серпуховичей. До 1939 года флигель, в котором была написана «Чайка», был просто заброшенным зданием, вокруг колхоз. Деревенские мужики рассказывали, что здесь жил Чехов. Но что они, люди без специального образования, могли сделать? И вот Серпуховский краеведческий музей направил сюда молодых сотрудников: Петра Соловьева и художника Юрия Авдеева. Они взялись за восстановление флигеля, в марте 1940 года выходит постановление о создании филиала Серпуховского музея «Домик Чехова». Потом пришла война, Авдеев на фронте почти ослеп и решил, что раз он не может стать настоящим художником, будет художником в музейном деле. И начал восстанавливать Мелихово: познакомился с сестрой Чехова Марией Павловной, его племянником Сергеем Михайловичем, ходил по высоким кабинетам и доказывал, что это важно и необходимо. Благодаря ему мы сегодня и имеем эту усадьбу. Для него это было делом жизни.

Чайковская открывает массивный сейф и достает что-то очень маленькое: брелоки в виде книжки с надписью «Пьесы «Чайка», «Дядя Ваня». Рассказывает, что Антон Павлович заказал их для артистов МХТ, когда те приехали к нему в Ялту со спектаклями. Брелоков было пятнадцать. До Мелихова дошли два, которые принадлежали Станиславскому с женой.Следующий уникальный экспонат — кулон с цифрой 31.
— Когда Чеховы жили в Ялте, — рассказывает Ксения Абрамовна, — туда часто приезжал Иван Бунин. Одно время ему очень нравилась Мария Павловна, и он сделал ей предложение. 13-го числа (месяц неизвестен. — Авт.). Она отказалась, но они продолжили переписываться. А спустя время Бунин подарил ей на память такой кулон. Мария Павловна не хотела носить цифру 13 и попросила переделать в 31.
Мы работаем в удивительном месте, тут множество вещей с историями: письменный стол писателя, первые журналы, книги. Хотя очень много книг он передал и в библиотеки в Таганрог и на Сахалин.

— А что вы чаще всего перечитываете у Чехова? Чем утешаетесь?
— Чехов не утешает, у него много печали. Что будет? Да ничего хорошего не будет. И в «Даме с собачкой», и в «Крыжовнике», и у «Человека в футляре». Обожаю «Дядю Ваню», «Вишневый сад». Постоянно перечитываю «Мою жизнь», она написана об этих местах. И, конечно, «Ионыча»: он же наш. Там и главный герой — земский врач, и город С.: подразумевается Серпухов, в котором Антон Палыч часто бывал по делам во время строительства школ, борьбы с холерой. С Серпуховым его многое связывало. Вы там еще не были? Поезжайте…

Город Серпухов, где Чехов съел биток с луком

«Когда в губернском городе С. приезжие жаловались на скуку и однообразие жизни, то местные жители, как бы оправдываясь, говорили, что, напротив, в С. очень хорошо, что в С. есть библиотека, театр, клуб, бывают балы, что, наконец, есть умные, интересные, приятные семьи, с которыми можно завести знакомства», — так, если верить серпуховичам, описывал их город Чехов в «Ионыче».

В Серпухов, он в 40 км от Мелихова, Антон Павлович ездил часто. Как обладатель большого имения писатель вошел в городской совет, служил присяжным заседателем в местном суде, был гласным в уездном земском собрании. А в 1892 году как врач спасал Серпуховской уезд от эпидемии холеры.Одним словом, Чехов был в городе С. заметной фигурой. К нему прислушивались. И он в силу природной своей чуткости прислушивался и присматривался к тому, что происходит вокруг. И фиксировал в записной книжке и трагичное, и комичное, но, когда ему прямо предлагали описать того или этого, Антон Павлович мягко отказывался: «С этими типами приходится ведь вместе жить».
Тем не менее после выхода нового рассказа современники выявляли прототипов: часто ошибались, обижались, а иногда и ссорились с автором. Яркий пример — скандал, разразившийся после выхода «Попрыгуньи». Лучший друг Чехова, художник Левитан увидел в нем себя и свою возлюбленную, замужнюю даму Софью Кувшинникову. Дама была значительно старше Попрыгуньи, но в остальном все совпадало.

Как совпадает и сегодняшний Серпухов с городом С. из его рассказов. Вот пейзаж с двумя монастырями, рядом сельцо Мироносицкое с древней церквушкой жен-мироносиц и село Дялиж (на самом деле Талеж), в котором практикует Ионыч.
А если спуститься к реке Наре, то увидишь на узких старинных улочках то же, что и Антон Павлович когда-то: гоняющихся за собаками мальчишек, погруженных в себя монахов, раздосадованных бездорожьем мужиков. И тут же вам старые колонки, убежавшие с чьего-то двора куры, ковыляющие к больнице старушки; а улицей выше уже театр, где зрителям предлагают водевиль «Особенности национальной женитьбы» с Эвелиной Бледанс в гл. роли. А неподалеку от всего этого — памятник Чехову и бульвар, где стоит бронзовая дама с собачкой.

Автор «Дамы с собачкой» Илья Дюков тоже из серпуховичей. Но он именитый скульптор, профессор, живет в Москве. Самая видная его работа в Серпухове — памятник великим князьям Дмитрию Донскому и Владимиру Храброму. Самые любимые в народе — павлины: 14 скульптур этих птиц расставлены по всему городу.
Павлин изображен на гербе Серпухова с 1781 года. В XVIII веке иноки местного Высоцкого монастыря успешно разводили этих диковинных птиц, нетипичных для нашего климата. Факт настолько поразил императорского герольдмейстера, что он отразил это в гербе.

Пользуется популярностью и «Дама с собачкой» (см. заглавное фото), хотя сам автор к ней относится прохладно:
— С собакой надо было еще поработать, добавить ей миловидности, но поджимало время, — признается мне Дюков. — Вообще все современные памятники Чехову и по мотивам Чехова, что я видел, — мне это неблизко. Нет образной целостности. В советское время была какая-то ясная идеология, которая не могла не отразиться на форме; скульптуры, нравились они тебе или нет, но они убеждали. А постсоветские не убеждают. Не знаю, может должно пройти время.Может и так, должно пройти время. Ведь и Чехов, оказавшись здесь в первый раз, записал единственное: «Был в Серпухове, ел там биток с луком. Больше ничего не могу сказать об этом городе».

...Я просто гуляла по Серпухову, разглядывала скульптуры, здания, вывески, людей. Так набрела на крошечный книжный магазин, ларек по сути. Внутри него пожилая, словно бы растерянная женщина поправляла книги на полках. Центральные места занимали современные издания: фантастика и «про любовь». Чуть дальше стопами лежала букинистика.
Вошел грустный человек. Попросил православный календарь на этот год.
— Вы бы его еще в мае поискали, — удивилась продавец.
Человек начал объяснять, что он долго болел, вот только вышел из дома — а на дворе март. И календарей нигде нет. Вот он ходит по городу и ищет, ищет.Потом продавец читала мне с экрана телефона свои белые стихи (со мной такое случается запросто). Стихи были поздравительные. Автор желала некой Марине забыть о дне, который «отпечатывает годы и скидывает в жизненную копилку».
Пока я слушала, заметила на нижней полке книгу, переплетенную вручную. Названия на обложке не было, как и не было внутри титульного листа. Но на первой странице я прочла: «Нам нужно воспитать полноценную личность, поэтому надо устранить все, что мешает свободному общению…»

— Это книжка по логопедии. С ее помощью мама лечила моего брата, — объяснила продавец. — Когда ему было три года, пережил инсульт и его парализовало. Куда его мама только не возила! Но все врачи, даже светила медицины, говорили, не жилец: до десяти лет протянет, и все, нет смысла лечить и мучиться. Но мама, она была учителем младших классов, им не поверила. Покупала тематические книги по медицине и занималась с ним сама. Главная ее задача была — восстановить брату речь. И вот эта книжка, занятия по ней, давали очень сильные результаты. Там кроме упражнений и картинки, обратите внимание, мы их с братом очень любили. Так вот, мама вернула ему речь, потом отдала в логопедическую школу, и он начал жить. Как обычный человек. Да, ученым он, например, не стал — из-за болезни, но работал. И все у него сложилось неплохо. Ему сейчас 65, мне 68.
А книжка стала ходить по рукам: брали такие же мамы, которым надо было вытащить ребенка, то в детском саду окажется, то в интернате. Ну а потом, очень израненная, вернулась в нашу семью. Обложка не сохранилась. Но я ее переплела. Прошу 200 рублей. Пусть лучше она еще кому-то поможет, чем уйдет со мной...— Я ее возьму. Можно переводом по номеру телефона?

Так я узнала имя (Галина Анатольевна Б.) героини еще одной — вполне чеховской, как мне кажется — истории из города С.. И сама стала частью этой истории.