Как появилась «Лавка Чеховых». История одного музея

Наш новый проект «Найти Чехова» (реализуется АНО «Центр развития СМИ» при поддержке Президентского фонда культурных инициатив) посвящен 165-летию со дня рождения великого писателя. 

Мы ищем живого, нехрестоматийного Чехова в любимых и важных для него местах, в беседах с людьми, которые работают с его творческим наследием. 

Наша сегодняшняя собеседница — Елизавета Шапочка, ведущий библиотекарь отдела дореволюционных и ценных изданий публичной библиотеки имени Чехова в Таганроге. В свое время Елизавета Алексеевна участвовала в создании музея «Лавка Чеховых», была его заведующей.

— Кажется, что лавка Чеховых сохранилась с ХIХ века в первозданном виде, но ведь это не так. Этот музей — советский проект, и вы в нем принимали непосредственное участие. Расскажите, как рождался музей.
— Начну издалека. Чеховы пришли в Таганрог из воронежской глубинки. Дед писателя, Егор Михайлович, крепостной, в 1841 году откупил на волю свою семью и уехал на Юг. Здесь, в Донском переулке, приобрел участок земли с домом, в котором после женитьбы проживал Павел Чехов, но когда женился его младший брат Митрофан, дом пришлось уступить. В наши дни здание, к сожалению, находится в плачевном состоянии.

Дети Павла Егоровича, пятеро сыновей и дочь Мария, все родились в разных домах. Была еще младшая девочка Евгения, она умерла в младенчестве. Всего Чеховы сменили семь квартир, пока не поселились в своем доме.

Этот двухэтажный особняк купца Иосифа Моисеева в бывшем Ярмарочном переулке стал для Чеховых последним чужим приютом.
До открытия музея здесь располагался «Энергосбыт»: люди приходили не к Чехову, а за квитанциями, но в 1970-х в стране случился музейный бум.
Мы знали, что во Львове есть музей-аптека, а в Шушенском — красная лавка. Но как восстановить жизнь в доме, как создать торговую лавку? Написали десятки писем в музеи, картинные галереи с просьбой о помощи.
Очень помогли воспоминания Александра Чехова, который подробно рассказывал, как они жили, чем торговали. Огромный вклад в создание музея принадлежит знатоку старины, сотруднику Таганрогских художественных мастерских, художнику Юрию Самойловичу Яковенко. Колорит лавочного помещения, в том числе муляжи продуктов — это его заслуга.

Работа началась с задания директора Александра Степановича Дымова: «Читайте воспоминания Александра Павловича «Чехов — лавочник» и делайте список предметов торговли». Мы с Сергеем Чесноковым этим и занялись. Дело трудное, но, как оказалось, самое интересное и привлекательное для посетителей. Сергей занимался полками, прилавками, весами, а мне достались сами предметы торговли, этот большой и разнообразный купеческий мир Павла Егоровича.Нас занимала вывеска над лавкой. Александр в мемуарах пишет, что на большой черной вывеске были выведены сусальным золотом слова: «Чай, сахар, кофе и другие колониальные товары». Сусального золота мы не нашли, зато у нас был Юрий Самойлович Яковенко. Он создал эскиз вывески.
Сергей Чесноков поехал в порт и привез антрацит, который мы всем научным составом дробили и толкли в ступках. Потом за дело взялся Юрий Самойлович со своей женой и помощницей Машенькой. Они что-то вливали, перемешивали и вскоре на обитое металлом полотно нанесли этот состав. Выглядело эффектно. Поверху бронзовой краской сделали надпись.

— В этих воспоминаниях Александр подробно рассказывает о воплощении давней мечты отца — добиться нового социального статуса, стать купцом. При этом возникает ощущение, что статус важнее дела, что по природе своей Павел Егорович Чехов предпринимателем не был. Сказать, чем конкретно торговала лавка, тоже сложно. И бакалея, и подпольная аптека, и распивочная. Что из этого хаотичного списка сложнее всего было воссоздать?
— У Павла Егоровича, как в Греции, все было. Или почти все. И бакалея, и прикроватные иконки, и травы, и сельдь в бочке. Даже духи «Эссбуке»!
Вот, к примеру, сахарная голова: словосочетание известное, но какая она, как ее делали? Изучив энциклопедии, я нашла ответ. Для производства сахарных голов весом 4, 8 и даже 12 фунтов использовали металлические формы в виде конуса. Фунт — 400 граммов.
Головы оборачивали в синюю плотную бумагу, надевали белый колпачок и перевязывали шпагатом. Возили в бочках, перекладывая соломой. Не все могли купить целую голову, поэтому сахар дробили, и здесь есть специальный инструмент — секач. Однажды мы сами попробовали колоть сахар, не так-то и легко, нужно приноровиться.Мы провели большую собирательскую работу, что-то нам отдавали, что-то выкупали, чаще всего за символические деньги. Например, за латунно-медный подсвечник платили 3 рубля.
Вклад таганрожцев в создание музея огромен. Вот этот бочонок с деревянными обручами мы выискали в сарае у бывшего приказчика Воскобойникова. А вот на полке ступки. Если постучать пестиком, то звон удивительный, как колокольный. Смотрите, здесь много четвертин: это бутылки чуть больше 3 литров, в четверть ведра.

Надо сказать, что не все предметы строго соответствуют времени. Чеховы здесь жили с 1869 года по 1874-й, а жестяные коробочки для конфет — это уже 1890-е годы.
Нас очень интриговало яичное мыло в упаковке: Александр о нем пишет, но что это? Нашли! Нам его прислали из Екатеринбурга. Оказалось, ничего примечательного, маленькие кусочки в желтой обветшалой бумаге.
Стеариновые свечи, ими тоже торговали в лавке, отыскали мои родители в Донбассе, так что это свечи с моей родины. Вот, смотрю, запас пора восполнять, потому что их пожгли, когда здесь бывали спектакли.

— Почему семья Чеховых выбрала этот дом?
— Тогда это была окраина Таганрога. Следующий переулок, Смирновский, раньше назывался Кладбищенским. Там находится некрополь, где лежат знатные и не очень таганрожцы. Но в октябре 1869 года здесь открыли железную дорогу, рядом была ярмарка, сулившая бойкую торговлю. Невероятного размаха не случилось, но к этому времени семья, наконец, материально окрепла. И торговали здесь, и жили, и чтобы немного подзаработать, комнаты сдавали внаем.
Как я уже сказала, прожив в этом особняке 5 лет, Чеховы переехали в собственный дом.— Тот самый, из-за которого семья разорилась?
— Да, дом на Елизаветинской улице (ныне улица имени Розы Люксембург). Семья переехала осенью 1874-го, а в следующем году старшие братья отправились учиться в Москву. Александр окончил гимназию с серебряной медалью и был зачислен в Московский императорский университет без экзаменов. Коля окончил 5 классов гимназии, поехал с братом и поступил в Московское училище живописи, ваяния и зодчества, благодаря чему в жизни Чеховых появились Левитан и Шехтель. Николай стал художником, в музее-лавке представлены его подлинные натюрморты и портрет мальчика в красном.

23 апреля 1876 года Павел Егорович уезжает за сыновьями в Москву из-за долгов, фактически сбегает из города. Говорят, его действительно разорил дом, точнее строители: оплата была на тысячу кирпичей, ну они и сделали мощную кладку, кирпича не пожалели. Он уехал из Таганрога навсегда, а потом постепенно уехали все, кроме Антона.

Это были три года самостоятельной жизни, когда Антон остался без средств, голодал, но утешал мать, когда ходил в драных сапогах и продавал семейные пожитки, чтобы отправить деньги в Москву бедствующим родным. Посещал библиотеку, еще сильнее влюбился в театр. Более того, будучи гимназистом, написал большую пьесу «Безотцовщина». По ней Никита Михалков создал фильм «Неоконченная пьеса для механического пианино».

Тогда Антон быстро повзрослел, хотя он и был таким. Когда в детстве Саша ударил его жестянкой по голове и ожидал наказания, Антон не наябедничал, а промолчал, что поразило старшего брата, и этот случай он запомнил на всю жизнь. Тогда психологически Антон стал старше Александра.

Шутки о первородстве войдут в привычку, когда Антон опередит Александра по писательской части. Старший брат, который ввел младшего в литературный мир, будет сокрушаться, что Антон украл его имя. Теперь есть только один писатель «А. Чехов», Александра же называют «братом того самого». Антон не оставался в долгу, успокаивал брата в письмах: и твое имя не забудут, мой биограф упомянет, что становлению великого писателя способствовал его брат «Ал. Чехов», по этой подписи будет нетрудно догадаться, что звали тебя Алексеем.

— Александр в своих воспоминаниях вынес несколько неприглядных историй из жизни лавочника на всеобщее обозрение.
— Как спитой чай скупали, дети перебирали его от мусора, и продавали для прислуги. Или как зашивали карманы мальчикам-лавочникам, чтоб какой кусок еды туда не спрятали.— Этот чай семья ему не простила. Он ведь писал и о том, как этот спитой чай подмешивали к свежему и продавали. Семья фактически отреклась от Александра, мол, что вы верите алкоголику, он понапишет.
— Александр действительно употреблял и мало хранил семейные тайны, но вряд ли был далек от истины. Тут же еще борьба старшего брата Александра — «прокурора» отца и младшего «сладчайшего» Михаила — его «адвоката». Михаил ведь тоже оставил воспоминания, но там детство Чеховых украшено сусальным золотом.

— Битый и небитый брат. Старших отец порол, а младших уже не трогал. Поэтому Александр выложил все: и про продажу абортирующих средств, и про разные формы купеческого жульничества.
— Да, продавали «семибратнюю кровь» — настойку на основе кораллового порошка с водкой, какое-то средство от всех болезней — коктейль из нефти, металлической ртути, азотной кислоты, стрихнина и сулемы.
Многим памятна история про крысу. Среди товаров купца Чехова было деревянное масло, недорогой сорт оливкового, которое хранилось в бочках. Однажды в бочку упала крыса. Павел Егорович был богобоязненным купцом, он вспомнил о силе очистительной молитвы, для чего пригласил священника и, как ни странно, своих постоянных клиентов, а потом долго удивлялся, что очищенное от скверны масло не продавалось, да и покупателей стало меньше.

— «Маленькие каторжники» — вспоминал о детстве и сам Антон, хотя в лагерь отцененавистников к Александру никогда не переходил. Сегодня много литературы о том, что Чехов состоялся как «автор вопреки» — своему происхождению, деспотичному отцу. Как вам кажется, а что такое Таганрог в судьбе Чехова, это одно из «вопреки» или все же «благодаря»?
— Однозначно не сказать. И вопреки, и благодаря. Мне хочется думать о Таганроге как о неправильной провинции. Город образовался между двумя стихиями: морем и степью. Море — это порт, торговля, иностранные корабли, а значит, жизнь поселившихся в городе итальянцев, греков, немцев, французов, англичан, что создавало неповторимый колорит.
В городе 16 консульств. В 1806 году одновременно основаны мужская гимназия и городской сад, в 1827 году — театр. Следует отметить, что в то время на всю Россию было три коммерческих гимназии: в Санкт-Петербурге, Одессе и Таганроге.

В семье Чеховых все талантливы. Мать душевна, прекрасно кроит и шьет. Отец торгует, он в гуще городской жизни, заводит выгодные знакомства, он регент церковного хора. Будучи крепостным мальчиком, выучился на скрипке. Немного художник, в Ялте хранится икона его работы «Иоанн Богослов».Детство Антона — это и обвешивание покупателей в бакалейной лавке, и пение в церковном хоре, это гимназия с изучением четырех языков, не считая родного, выпуски гимназистами рукописных журналов, ловля тарантулов, городской театр, где ставили драму, а див итальянской оперы осыпали цветами. Больше того, братья Чеховы и сами ставили домашние спектакли.
Если отделить зерна от плевел, то много было интересного, полезного, нужного для роста и будущей жизни.

— Кого бы вы выделили из чеховского окружения тех лет?
— Лично мне интересен Иван Яковлевич Морозов, родной брат матери Чехова. Человек талантливый, мечтательный, кроткий. Художник, «музыкант на всех инструментах», бескорыстный, не умевший в своей лавочке продавать икру не первой свежести. Знающий языки, мастер на все руки, друг детей, он женился на Марфе Ивановне Лободе, сестре богатого купца, но счастье было коротким. Дядю Ваню в новой семье затюкали, торговля пришла в упадок. И он скончался в довольно молодом возрасте от чахотки.

— Один из самых ярких современных чеховедов, британец Дональд Рейфилд, в предисловии к своему бестселлеру «Жизнь Антона Чехова» благодарит вас за помощь в работе. Расскажите, как вы ему помогали.
— В 1994 году в Литературном музее проходила большая чеховская конференция, на нее приехал и Рейфилд, возвращавшийся из Закавказья. Кроме Чехова и русской литературы этот английский профессор занимается еще Грузией, ее историей, литературой.
В Грузию он ездил на своем «опеле», а когда возвращался, в России его немножко ограбили, и случились проблемы с автомобилем. Мой муж Владислав нашел автослесарей, машину починили отлично, потом английские мастера через Дональда выражали русским коллегам свое восхищение.

После конференции Рейфилд остановился у нас, и мы много ходили по городу пешком. Это было принципиально, он хотел все понять и прочувствовать. Например, сколько Антон шел от дома до гимназии, что по дороге видел. В 90-е и даже в нулевые эта дорога действительно была еще чеховской: много было зданий той поры. Или каким было кладбище — и мы ходили в некрополь.
Вернувшись в Лондон, профессор работал над рукописью, у него возникали вопросы, и я на них отвечала в письмах. Так и заслужила похвалу в предисловии.Мне сказали, что Рейфилд владеет 19 языками, но он знает больше. Чтобы понять масштаб этого человека, почитайте его «Записки об Англии» или «Грузия. Перекресток империй. История длиною в три тысячи лет». Человек-энциклопедия, а в быту совершенно незаметен, растворяется, деликатный. Варит отменный кофе. Он по всем чеховским дорогам прошел очень добросовестно и не только в Таганроге, и это заметно в его книге «Жизнь Чехова».

— А вы как относитесь к идее Рейфилда, что женитьба Чехова на Книппер — это проект Немировича-Данченко, который хотел привязать драматурга к своему театру? Я спрашивала в интервью у Рейфилда о самом неожиданном отклике на его книгу. Он ответил, что это положительная рецензия драматурга Артура Миллера, у которого брак с актрисой — Мэрилин Монро — тоже оказался катастрофичным.
— Рейфилд, может быть, резок, но он ничего не придумывал, он работал в архивах и многое открыл для нас. Это от него мы узнали о ребенке (Ольга Книппер неудачно упала на гастролях, к несчастью, случился выкидыш. — Авт.), наши чеховеды-биографы об этом не писали. Но вы почитайте «Записки об Англии» в журнале «Иностранная литература», вы поймете, что Рейфилд не только Книппер, но и своих не жалеет.

Кстати, музею «Лавка Чеховых» он сделал удачное замечание. Я тогда встречала его как заведующая, и он говорит: «У вас очень хорошо, колоритно, но чего-то не хватает, подумал, чего — запахов, это же лавка». А ведь и правда, кофе, чай — всем должно пахнуть. И сейчас в музее есть чайный отдел.