My best photo from Russia

Саймон Робертс

британский фотограф, его работы выставляются и хранятся
в крупнейших музеях: чикагский Музей современной фотографии,
Музей Джорджа Истмена, National Media Museum, лондонский Wilson Centre
for Photography. Официальный фотограф британских
парламентских выборов 2010 г. и лондонской Олимпиады 2012 г.

Эту фотографию (см. заглавное фото) я выбрал из серии «Родина» — это результат моего путешествия по России, где я провел год — с июля 2004 года по август 2005-го. За это время я снял более 200 мест, получилась всеобъемлющая фотолетопись огромной страны. Эта фотография сделана на Северном Кавказе, в Пятигорске, городе, прославленном поэтом Михаилом Лермонтовым. Однажды утром, проходя через крытый рынок, я наткнулся на эту женщину, вот так она и стояла перед кучей мяса. Она казалась совершенно самодостаточной и органичной в этой среде, хотя в то же время как будто и не отсюда. Я зацепился за детали: тесак для разделки мяса в правой руке, кружева поверх зимней куртки, сочный красный цвет мяса, гармонирующий с ее красной помадой и цветом волос. А фоном — бойкая торговля, деньги ходят из рук в руки. Фотография не постановочная, я просто поймал момент. Я сделал две фотографии, на второй она уже смотрит в камеру, и магия теряется.



Михаль Челбин
израильский фотограф, живет в Нью-Йорке,
выставляется в Национальной портретной галерее Лондона,
Andrea Meislin Gallery в Нью-Йорке. Работает
с The New York Times и The New Yorker,
лауреат премии PDN Photo Annual 2009.

Меня вообще притягивают люди из бывшего Советского Союза: они полны противоречий — суровые снаружи, но мягкие и теплые внутри. Эти люди очень решительны и дисциплинированны, особенно дети, что делает работу фотографа чуть легче. Эту фотографию я назвала «Внучка» и включила ее в свою первую монографию «Странно знакомые». Я сделала это фото в 2004 году в Удмуртии, когда приехала в Россию во второй раз. Тогда я снимала актеров и гимнастов маленькой цирковой труппы. Девочка на фото тоже цирковая гимнастка. Я упросила ее маму пофотографировать девочку прямо у них дома. Там оказался этот дедушка, мне очень понравился контраст — хрупкий образ ребенка и грубые черты старика. Их лица напоминают мне атмосферу суровых северных сказок, как в фильмах Бергмана. Семья была очень хорошая, приняли меня с большой теплотой. Кстати, как и все русские, которых я встречала.



Энди Фриберг

американский фотограф, публикуется
в Time, Fortune, Der Spiegel, Rolling Stone.
Его работы находятся во многих коллекциях,
включая бостонский Музей изящных
искусств и Музей Джорджа Истмена.

«Женщины-смотрительницы в русских музеях» получились у меня случайно. В феврале 2008 года я приехал в Санкт-Петербург, чтобы сделать совсем другой проект. У меня были черно-белые снимки зимнего Ленинграда 1980 года, и я придумал сфотографировать те же места уже в цвете — чтобы посмотреть, как изменился город. Проект был практически закончен, и я решил насладиться искусством — пошел в Эрмитаж.
И там с удивлением обнаружил, что некоторые смотрительницы гармонируют с картинно-скульптурным
окружением, другие, наоборот, — резко контрастируют. В общем, следующие два дня я посвятил этим женщинам.
Потом вернулся в Хьюстон, уже там мне посоветовали обратить внимание на Государственный Русский
музей, Третьяковскую галерею и музей А. С. Пушкина. И я предпринял еще две поездки в Санкт-Петербург и в Москву. Результатом чего стала книга «Хранители», которая вышла в 2010-м. На этой фотографии женщина охраняет картину Ильи Репина, портрет баронессы с длинным именем — Varvara Ivanovna Ikskul von Hildebandt. Мне эта смотрительница показалась очень яркой и красивой. И то, что она мне сказала, я помню дословно: «Я работаю здесь уже 10 лет, а впечатление такое, как будто один день. График у нас тяжелый, мы работаем по 9 часов, а еще у меня уходит 3 часа, чтобы добраться до работы. Но я забываю о своих болячках, когда иду на работу». Мне удалось поговорить и с другими женщинами через переводчика. Многие из них были на пенсии, раньше это были стоматологи, экономисты, архивариусы, хореографы. Чувствовалось, что все они очень любят свою работу. Я вообще пришел к выводу, что в большинстве своем русские очень гордятся своей культурой.



Джеймс Хилл
британский журналист, живет и работает в Москве,
фоторепортер The New York Times,
обладатель самых престижных премий в области фотожурналистики,
в том числе Пулитцеровской премии, World Press Photo, 
наград Международного пресс-клуба и Америки
и Американской национальной ассоциации фоторепортеров.Липецкая область. Июль 2008 года. И никакого намека на захватывающий день. Я должен был снимать сбор урожая у одного из крупнейших землевладельцев России — тот еще духоподъемный сюжет. Я был за рулем с самого утра, пока, наконец, нашел нужный ракурс. Начал «пристреливаться», и вдруг — фигурка на горизонте. Никого вокруг, только летний день и звуки: тихий шелест пшеницы и отчетливый металлический стук каблуков по разбитому асфальту. Это была девушка. Одна в огромных полях и на шпильках! Она должна была заметить меня — машина на обочине, огромная камера — и, скорее всего, заметила, но предпочла не подавать вида. Как и подобает настоящей героине, она смотрела прямо перед собой. Я решил проследить за ней. Интересно, кто ее высадил посреди поля? Кто бы это ни был, он был уже далеко отсюда. Я перебирал в уме варианты: родственник? любовник? Может, она сбежала от него, а может, просто идет в гости к бабушке? Меня вывел из задумчивости внезапный порыв ветра — березы у обочины зашумели, поток сознания иссяк, и я вновь вернулся к своим пейзажам.



Ричард Дэйвис
англичанин, главный фотограф таких архитекторов,
как Норман Фостер, Давид Чиперфильд, Джон Паусон.
Исследователь архитектуры Русского Севера, автор альбома Wooden Churches
of the Russian North (Лондон, 2011, совместно с М. Мортон).
За 10 лет снял и каталогизировал около 200 деревянных церквей
Русского Севера (Мурманской, Архангельской, Вологодской областей,
республик Коми и Карелия), большая часть которых
находится сегодня в последней стадии разрушения.Я фотограф, живу в Лондоне. С 2002 года я регулярно путешествую по северу России в поисках «уходящей натуры» — фотографирую деревянные церкви. Это церковь Святого Владимира в Подпорожье Архангельская область), построенная в 1757 году. Фотография далеко не самая яркая и зрелищная из тех, что я привез из многочисленных поездок на Русский Север. Посмотрите: освещение плоское, людей в кадре нет, никакого изысканного или суперсовременного ракурса. В кадре только церковь, серое небо, белый снег и легкий намек на дерево. Но, вы знаете, это все, что нужно — эта церковь ни в чем больше не нуждается. Замечательно, правда?
Отлично помню: этот снимок сделан 1 марта 2005 года. После этого я приезжал туда еще три раза. В свой первый приезд я гулял по замерзшей Онеге и встретился с хранителем этой церкви. Вениамин Келарев с женой были единственными людьми, живущими в деревне зимой. Он рассказал, как дважды церковь была спасена от огня, один раз его сын в одиночку тушил воспламенившуюся от солнца крышу, в другой раз церковь чуть не погибла, когда в полях загорелись стога. Еще Вениамин рассказал о том, что церковь эту в советское время использовали как клуб, что на церковном дворе живут лиса с лисятами; об огромной рыбе, которую ловили в реке, о том, что теперь для этого нужна лицензия, на которую ни у кого нет денег; о борьбе за дрова на зиму и о том, что деревня потихоньку умирает. Через несколько лет умер сам Вениамин. Его племянник купил в деревне дом и планирует жить там круглый год, как дядя. Летом прошлого года он перевозил меня через реку и был озабочен судьбой церкви, рассуждал о том, сколько сил уйдет, чтобы ее сохранить, ведь гнилые бревна нужно менять, а еще — постоянно следить за крышей. Летом 2012 года церковь еще стояла. 
P. S. Для меня эта фотография — часть величайшей культуры и памятник поразительной изобретательности русского народа, а еще — символ общества, которое сегодня не ценит свои сокровища.



Хелен ван Мин
голландский фотохудожник, преподаватель фотографии, ее работы
выставляются и хранятся во многих музеях мира: лондонский Музей
Виктории и Альберта, Чикагский институт искусств, Музей современного
искусства в Лос-Анджелесе, Музей Гуггенхайма в Нью-Йорке,
Гаагский музей фотографии.Писать истории — не самая моя сильная сторона. Но предаваться воспоминаниям всегда приятно, и я поделюсь главным. Я выбрала эту фотографию, потому что влюбилась в эту русскую девочку с первого взгляда. Точнее когда увидела эти волнистые белые волосы, и даже не зная ее лица, я поняла, что безнадежно влюблена. Она выглядела так живописно, что я сразу вспомнила картины Веласкеса. Посмотрите сами, эта девочка — «русская менина». Я не могу вспомнить ее имени, но отлично помню все обстоятельства. Эту фотографию я сделала в 2008 году в Санкт-Петербурге, где я тогда работала. Еще помню, каких невероятных усилий стоило мне заполучить этого ангела в свою коллекцию. К счастью, в Петербург она приехала с братом, и, к счастью, этот брат очень неплохо знал английский. Я торопливо и сбивчиво объяснила ему, чего хочу. Но увы — они уехали. Прошло несколько дней — звонок. Оказывается, все это время брат собирал и проверял информацию обо мне.
Молодец. Они снова приехали в Петербург, специально из-за меня.



Алессандро Альберт
итальянский фотограф, сотрудничает с журналами
Vanity Fair, Financial Times,
Stern Magazine, Time, The Independent, Observer, Maxim.
За серию пляжных портретов в 2001 году получил World
Press Photo Award.Обожаю эту фотографию. Я сделал ее в 1991 году. Тогда мы с фотографом Паоло Верзоне впервые приехали в Россию и начали работать над нашим The Moscow Project. Этого моряка мы сфотографировали на Красной площади; сначала спросили его, как и других, не хочет ли он поучаствовать. Он сказал «да», и больше мы от него и слова не услышали. Почему выбрали его? Я не знаю, мне кажется, люди сами нас выбирали, серьезно — первый импульс всегда шел от модели. Но это лицо я очень люблю.
...Мы приехали в Москву в сентябре, сразу после августовских событий. Это было невероятное время, нам было по 25 лет, и это был наш первый серьезный проект. Мы сразу решили, что будем снимать лица, портреты. И открыли для себя целый мир, о котором не имели представления: люди в Москве были очень трогательны и любопытны, они сами останавливались, чтобы сфотографироваться и рассказать нам свою историю, расспрашивали о нашей работе. Люди были очень... искренними — вот подходящее слово. Мы атаковали прохожих ежедневно с 10 утра до 5 вечера. В результате сделали 180 портретов, из которых сложился визуальный образ едва намечавшейся новой страны. Это был уникальный опыт. Самому не верится, но я и сейчас считаю его самым важным в моей жизни. Мы вернулись в Москву через десять лет — в 2001-м — и еще через десять — в 2011-м. Каждый раз увозили домой около 200 портретов. Через десять лет после нашего первого путешествия искренности и любопытства в русских людях заметно убавилось, а еще через десять Москва стала такой же, как все европейские столицы. Но мне это нравится. Москва — это город, в котором я жил бы с удовольствием.



Андреа Йестванг
норвежский фотограф, многократная победительница
национального конкурса «Фотография года года»,
сотрудничает с журналами Newsweek, National Geographic, Stern
Magazine, Die Zeit, Le Monde, La Republica, Esquire.В июне 2010 года я оказалась в Мурманске по работе — делала историю о жизни вдоль норвежско-русской границы для одного норвежского журнала. До этого в России я не была ни разу и очень переживала. Я начала снимать и так увлеклась, что полностью погрузилась в новую реальность. В результате мой компьютер, вторая камера и все чехлы от оборудования уехали от меня в автобусе. Я была в полнейшем отчаянии, ни секунды не сомневалась, что все это было украдено немедленно. В таком большом городе, как Мурманск, разве можно получить свое добро обратно? И вот через несколько часов в отеле появляется — кто бы вы думали? — мой прекрасный водитель автобуса с давно оплаканными сумками. Ничего не пропало. Я была так счастлива, что чуть не расцеловала его. После этого напряжение спало, я почувствовала себя комфортно в Мурманске, начала доверять людям и спокойно ходила по улицам в поисках удачного кадра. На этой фотографии — типичный спальный район Мурманска, довольно бедный, по-моему. Но самое интересное: вот этот мальчик на белом коне. Что это за мальчик, куда он ехал? Непонятно, может быть, просто перегонял лошадей. Но получился сюжет из сказки. Посмотрите, это же маленький принц, который едет по сказочному лесу, пробирается сквозь заколдованные чащи... Нет, но что он там делал — все равно интересно и непонятно. Я вообще много непонятного привезла из России.



Джимми Нельсон
британский фотограф-путешественник. Фотопроект
Нельсона о коренных народах «Пока они не исчезли»
буквально покорил Европу в 2013 году, украсив собой
страницы итальянских Marie Claire и Vogue, голландских
National Geographic и L’Officiel, немецких Cosmopolitan
и Elle и многих других популярных изданий.  

Анна Складманн
немецкий фотограф, ее работы можно найти на
страницах New York Times, Der Spiegel, Sunday
Times, Stern, Geo, Vogue. Снимает для рекламных компаний
известных брендов, в частности для последней компании
United Colors Of Benetton.
Работы Складманн выставлялись в парижском
«Европейском доме фотографии», в Московском
музее современного искусства.

Варвара в собственном кинотеатре. Это фото я сделала в Москве в 2010 году, когда работала над проектом «Маленькие взрослые». Герои этих портретов — из первого поколения российских детей, рожденных в богатстве. Первое поколение со времен царской России. Итак, Варвара. Свежая укладка и канареечное платье Dior. Она была немного заторможена, потому что в день фотосессии у нее была небольшая температура. Но вдруг она начала прыгать по сцене, и получился отличный кадр — как будто бабочка хочет выпрыгнуть из своего кокона. Весь проект об этом. Прыжок из беззаботного детства в неизведанное будущее. Дети в этом проекте без отчеств и фамилий. Во-первых, в целях безопасности, а, во-вторых, я не стремилась к индивидуальности, хотелось создать портрет целого поколения. В творческом смысле я подпитывалась от традиций русских придворных художников, того же дореволюционного Серова, и, конечно, от монументальности соцреализма. Кстати, у меня есть задумка фотографировать этих детей каждые 10 лет.



Аттила Дурак
турецкий фотограф-документалист, публикуется в мировых изданиях
с фотопроектами из Турции, Ирана, Пакистана, Индии, Непала, Сирии,
Иордании, Египта, Греции, Испании, Венгрии, Великобритании, Перу, Канады,
США и других стран.Вы понимаете, что происходит на картинке? На первый взгляд люди танцуют перед необычной скульптурой. Все верно, но только на первый взгляд. На самом деле это фото — история о том, как один человек может изменить жизнь целого региона, стиль, привычки, само качество жизни. Я сейчас говорю о всемирно известном скульпторе Николае Полисском и о месте, где я сделал это фото — деревне Никола-Ленивец Калужской области. Меня поразила история этого человека. В начале 2000-х годов художник поселился в этом месте и изменил его совершенно. Люди здесь страдали от безработицы и, прямо скажем, были далеки от искусства. Полисский заставил местных жителей поверить в то, что в каждом живет художник. Лэнд-арт и инсталляции из природных материалов стали здесь нормой жизни. Сначала были «снеговики» — больше сотни по всему полю — эта знаменитая фотография покорила московские выставки современного искусства. Потом целая серия невероятных конструкций из природных материалов на Угре. И «Архстояние» — крупнейший в Европе фестиваль лэндарта, тысячи туристов, множество иностранцев. Прекрасный опыт! Мне особенно нравится идея Полисского помочь местным людям, создать бренд, запустить его и чтобы люди могли потом что-то делать, творить и продавать это. «Пойди, найди палку и сделай что-нибудь», — такой у него девиз. Замечательно! Я знаю, что в дореволюционной России были специальные «деревни художников», может, это была такая попытка возродить традицию. В любом случае для меня это история о том, как искусство преображает мир, захолустье становится модным местом, а у людей в жизни появляется что-то хорошее.

Эндрю Мур
американский фотограф, его работы
выставляются в Метрополитен-музее, Бостонском,
Бруклинском, Хьюстонском музеях изящных искусств.
Мур сотрудничает с The New York Times, National Geographic, Time Magazine, New
Yorker, The L Magazine. Автор книги «Россия: после Утопии».

Я путешествовал по России четыре года. Одно из самых ярких впечатлений — моя поездка на Соловецкий архипелаг в июне 2002-го. Мы долго ехали к северу от Санкт-Петербурга, дорога была изнурительной. Но вот, наконец, прибыли в поселок Рабочеостровск. Стояли белые ночи, небо и деревенские дома были какого-то удивительного цвета. Тогда я догадался, почему Белое море назвали именно так. На следующий день мы сели на паром, идущий на Соловки. Я был там единственным иностранцем, за исключением большой группы красочно одетых и, очевидно, очень набожных женщин из Молдавии. Помощник капитана говорил на превосходном английском, задавал мне много вопросов о моих планах, а потом как-то резко оборвал — подумал, может, что я работаю на разведку? Подплывая к Соловкам, мы услышали колокольный перезвон. На фоне морской глади и чуть обозначившегося профиля кремля это имело какой-то особый мистический смысл. Я ведь не ехал на богомолье, но проникся этим спиритизмом. Сомневаюсь, что это вообще можно выразить в фотографии. Профессионально меня очень заинтересовали Соловки, неописуемо живописные интерьеры кремля, при этом я все время держал в голове темные страницы истории острова — тюремной крепости царских времен, первого советского ГУЛАГа. Мне очень хотелось найти и показать это переплетение: с одной стороны, спиритизм, вытекающий из изоляции и религиозности Соловков, а с другой — трагедия и ужас, которые, наверное, навсегда поселились здесь. Мне кажется, на этой фотографии это видно. Этот снимок я назвал «Зеленые машины. Белые ночи». Я сделал его часа в два ночи под пьяненькие  песни неспящих местных жителей. На переднем плане военные советские грузовики с локаторами а дальше — башни, купола и кресты. Замечательно. А посмотрите, что белые ночи сделали с небом: глубокий желтый, переходящий в серый и розовый. После этого мы вернулись в свою маленькую гостиницу, нас ждал сюрприз: хозяева приготовили очень вкусную уху. Такая приятная кода вечера. Я вообще со многими неожиданными моментами тепла и доброты столкнулся во время своих путешествий по России.



Алехандро Кирчук
аргентинский документальный фотограф. 
Его работы отмечены наградами NPPA,
Magnum Expression Award, Terry O’Neill Award, PhotoEspaca.
В 2012 году стал победителем престижнейшего World Press Photo в категории
«Истории повседневной жизни». Публикуется
Публикуется в The New York Times, The Guardian, Stern Magazine и других.Сергея Колесника я встретил в Славянке, небольшом городке в двух часах езды от Владивостока. Я работал там над проектом для «РИА Новости» перед саммитом G20. Сначала я думал: «Сниму множество рыбаков во Владивостоке, подчеркну масштаб работы». Но потом увидел Сергея и понял: это будет история одного человека и более глубокое погружение в тему. Сергей работает рыбаком в компании, которая поднимает со дна морской огурец — один из самых редких и дорогих морепродуктов. Он делит свою жизнь между работой и домом. Я прожил с ним целую неделю: ходил с ним в море, обедал с его семьей, спал в его доме. Я был очарован некоторыми русскими вещами: иконами, украшениями в доме и, конечно, языком. Я сделал много снимков Сергея — в его уникальном костюме для погружения, с его морской добычей, за починкой снастей. На этой фотографии Сергей переносит вещи из своей лодки, он вернулся после экспедиции в Японском море и уже совсем скоро будет дома.


Хай Чжан
китайский фотограф-урбанист, преподаватель фотографии.
Его работы экспонируются во Франции, США, Китае, Турции и других странах.
Выступает с лекциями в художественных музеях и культурных центрах,
включая Музей китайской диаспоры в Америке, Художественный музей
Куинса, «Общество Азии» в Нью-Йорке и Центр
современного искусства Улленс в Пекине.Выбираю площадь Ленина. Я ведь родился в 70-е в Китае. И Россия всегда была влиятельной страной в сознании китайского народа. Тогда нас объединяли политические и исторические связи, сейчас еще торговые и бизнес-интересы. Всегда хотел приехать на русский Дальний Восток в Благовещенск, ведь этот город находится всего лишь через реку Амур от северо-восточного Китая. Но вот я приехал в город и понял, что реальность далеко выходит за пределы моих представлений о русско-китайской истории. Я видел китайских рабочих на русских полях, китайских строителей на объектах города, китайские товары и продукты в русских магазинах. И много еще чего.
Этот снимок был сделан вечером 26 июня 2013 года. Больше двух десятилетий после развала Советского Союза, а площадь Ленина — по-прежнему место, где люди собираются и проводят время. Летняя ночь, группа молодых людей запускает в небо китайские бумажные фонарики. Их продают тут же, на площади Ленина, потому что днем здесь китайский рынок. Для меня это фото — история о том, как люди адаптируются к новой жизни в новой стране. И о неизбежности глобализации, конечно.



Хайди Брэднер

Бескрайние просторы России. Я видела их не раз, но Сибирь произвела на меня особое впечатление. Когда я снимала ненцев, коренное население Сибири, я узнала, что их кочевые путешествия – самые длинные в мире. Некоторые семьи кочуют за оленьими стадами, покрывая более 1400 миль. Олени идут в поисках пищи и тепла, а люди – за ними.
Мужчины-ненцы постоянно заняты оленями, особенно тщательно они следят за животными весной. Это сезон отела, и новорожденные оленята требуют особого внимания. На этом кадре мужчины ведут молодых телят, отбившихся от стада. Потерявшие своих матерей, малыши были в растерянности и смятении. Мужчины это понимали, они шли за оленятами, бережно подгоняя их в направлении стада, чтобы дети поскорее воссоединились со своими матерями.
Ненцы зависят от животных во всем: олени – их хлеб, одежда и транспорт. Поэтому каждый новорожденный теленок для ненцев – кусочек их будущего. Ненцы называют себя «оленьими народом», а северную тундру «землей второго солнца». Понятно почему: луна, кристально чистый снег, шатер северных звезд - так рождается другое, ночное солнце, удивительный свет, озаряющий эту землю в долгие часы сибирской темноты.
Это одна из моих любимых фотографий из России. По мне, настоящее богатство этих земель – не алмазы, не никель, не золото, а эти люди. Люди, которые смогли сохранить свою культуру и традиции, люди, которым удается жить по кочевым законам дня и ночи, света и темноты.
Когда-то мы все были кочевниками.


   
Франк Херфорт

немецкий фотограф, последние несколько лет
живет между Москвой и Берлином. 
Снимает обломки советской империи в странах бывшего СССР 
и жизнь российских олигархов в российской столице. 
В качестве фэшн-фотографа сотрудничает с российским глянцем, 
как документальный фотограф выставляется в галереях Европы и США.

Посвящаю это фото своему детству. Машина – не «Трабант» или «Лада», это Saporoshez. Точно такая, как машина моего дедушки, на который мы ездили к нему на праздники. Даже цвет такой же. Заднее расположение двигателя с воздушным охлаждением, задний привод, по воздухозаборнику слева и справа – это практически Porsche, только мощность двигателя, я думаю, «лошадей» на 300 меньше. Вспоминаю это и прямо чувствую вечно горячие задние сиденья и резкий бензиновый запах, бьющий в нос. Это запах праздника для меня тогдашнего. Как же я счастлив, когда нахожу такие моменты в России.