21 августа известный кинопрокатчик Сэм Клебанов (компания «Кино без границ») представит в Ростове фильм «Последний беспредел» Такеши Китано — за два дня до общероссийской премьеры. Показ состоится в рамках клуба «k-ino.ru» в «Горизонте Cinema&Emotion». Накануне визита мы задали Клебанову самые популярные вопросы о кино, ответы на которые ищут люди на портале TheQuestion.
Сэм Клебанов.
— Я так могу сказать о фильме «Танцующая в темноте» (2000) Ларса фон Триера. Его многие хвалили, он получил «Золотую пальмовую ветвь». При этом я знал критиков, которым фильм очень не понравился. Я тоже как-то не проникся. Помню, как мы с моим коллегой Антоном Мазуровым были на радиоинтервью. Ведущий сказал: «Ну, есть же фильмы, которые нравятся всем. Не может же не понравится «Танцующая в темноте»!». На что Антон ответил: «Так вот же — Клебанов сидит!».
Кадр из фильма «Танцующая в темноте».
— Смешных историй, от которых можно обхохотаться, не было. Но был случай со знаменитостью, который сыграл огромную роль в становлении моего бизнеса. В Гетеборге, просто на улице, много лет назад я увидел Такеши Китано (японский режиссер, актер, сценарист), он приехал в Швецию на фестиваль. Я подошел к нему, сказал, что хочу купить его фильм «Фейерверк» (1997). За несколько лет до этого я был в Японии, и какие-то фразы на японском остались в памяти. И с Такеши я даже смог завязать разговор на его родном языке.
С Такеши Китано.
— Какие фразы из любимых фильмов вы употребляете в повседневной жизни?
— Когда мне кто-то говорит, что нужны деньги, я в ответ цитирую героя Дэнни Де Вито из фильма «Грабеж» (2001): «Everybody needs money. That's why they call it Money» («Всем нужны деньги. Поэтому их так и называют — Деньги»). Он в этот момент еще делал такой забавный итальянский жест пальцами (смеется).
Кадр из фильма «Грабеж».
— Не помню таких, чтобы заставили буквально рыдать. Но есть фильмы, которые меня по-настоящему тронули. Это, к примеру, «Список Шиндлера» (режиссер Стивен Спилберг) и «Аминь» (режиссер Константин Гаврас).
— За что вы не любите Евгения Bad Comedian Баженова?
— Я никак к нему не отношусь. У меня абсолютно нет времени смотреть блоги на YouTube.
— Какой русский фильм — ваш любимый?
— «Андрей Рублев» Тарковского, «Кин-дза-дза!» Георгия Данелия. Из современного — «Левиафан» Звягинцева. Это те фильмы, которые в первую очередь приходят в голову.
Кадр из фильма «Левиафан».
— Нет, конечно. В фильмах, которые мы показывали (компания Клебанова «Кино без границ» занимается дистрибуцией артхауса), вообще не помню эпизодов, где были бы номера телефонов. Ну, и я прекрасно понимаю разницу между выдуманной и реальной ситуациями.
Бывают очень редкие случаи, когда сценаристы специально включают в сюжет существующий телефонный номер, чтобы любопытные зрители, которым недостает более осмысленных занятий, звонили и кого-то тревожили. Но если я наберу номер из фильма «Матрица», вряд ли мне повезет, и на звонок ответит агент Смит.
— Какие фильмы стоит посмотреть, чтобы понять артхаус?
— Похоже на вопрос: «А что мне сегодня съесть?». На него нет ответа, который устроил бы всех. Да и делить артхаус по этапам познания — «с этого начну, а это посмотрю позже» — бессмысленное занятие.
Сам по себе термин «артхаус» не искусствоведческий. Артхаусом в Америке раньше называли неанглоязычное и немейнстримовское кино. Вы же понимаете, что это большой «зонтик», под которым можно разместить очень много разных определений.
В России артхаусом принято считать фильм, где, помимо собственно истории, есть авторское высказывание, оригинальный визуальный язык, которые делают его уникальным произведением. Артхаусом может быть кино в любом жанре, относиться к любой субкультуре.
Нужно начать с фильмов, которые вызовут у вас сильные эмоции. Это могут быть работы братьев Дарденн, Нури Бильге Джейлана или что-то из японской классики. Почитайте, какие фильмы существуют в этой сфере с размытыми границами, и, возможно, что-то по описанию вызовет ваш интерес, покажется любопытным.
— Почему в произведениях для детей убийства изображать можно, а секс нет?
— Это обосновано табуированностью темы секса в монотеистических культурах и, в частности, традиционной христианской. Так сложилось, что к насилию общество относится спокойнее. Но в либеральных странах — таких, как Швеция, где я живу — отношение к сексу вполне адекватное. Есть даже специальные познавательные книжки, где детям с самого раннего возраста рассказывают про секс и показывают на картинках.
В консервативных обществах, в России, например, секс не принято обсуждать и показывать. Причем до 18 лет человека считают ребенком, но тут он — раз! — становится совершеннолетним, и на следующий день ему сразу можно заниматься сексом, жениться, рожать детей — делать всё!
Системы возрастных ограничений есть во всех странах. Но в России они преувеличенно жесткие: 18+ — это слишком много. Максимальное ограничение в Швеции — 15+. Мне кажется, это правильно: в 15 они уже все равно все знают, самостоятельно могут найти любую информацию и уже достаточно созрели, чтобы говорить с ними о взрослых вещах.
— Перенял ли западный кинематограф у советского какие-либо приемы?
— Запад очень много взял из теории монтажа Сергея Эйзенштейна и авангардных экспериментов Дзиги Вертова. Эти пионеры кинематографа оказали колоссальное влияние на индустрию в целом. Что касается более поздних фильмов, то ситуация была обратная. Тот же Тарковский скорее отдавал дань Бергману, чем наоборот.
Кадр из фильма Дзиги Вертова «Кино-глаз» (1924).
— С кем из вымышленных персонажей вы хотели бы дружить, если бы они были реальными людьми?
— В мировом кино есть огромное число персонажей, с которыми я бы с радостью встретился, выпил бы с ними по бокалу вина, поговорил о жизни, узнал бы их сокровенные мысли. Глаза разбегаются. Скажу первое, что приходит на ум: я хотел бы лично встретиться с героем Клинта Иствуда из «Долларовой трилогии» («За пригоршню долларов», «На несколько долларов больше», «Хороший, плохой, злой»). Но — будучи его другом, потому что его враги долго не жили.
Кадр из фильма «За пригоршню долларов» (1964).
