«Как в таком маленьком городе помещается так много хороших людей?»
Люди

«Как в таком маленьком городе помещается так много хороших людей?»

Федор Добронравов — о малой родине, мытье полов в Третьяковке и новых ролях.

Поговорили с народным артистом России о народной любви, воспитании сыновей и актерстве как болезни.

— Недавно вы выступили в таганрогском доме-интернате для престарелых и инвалидов. Это было необычное выступление: сценой стала уличная площадка, а зрители смотрели на вас с балконов своих комнат. Что дают актеру вашего уровня такие скромные встречи, без прессы и гонораров?
— Да какой там мой уровень, о чем вы говорите? Я нормальный человек и стараюсь, насколько это возможно, помогать другим. И если я своим выступлением могу подарить немного радости, положительных эмоций — для меня самого это счастье. Мне встречи такого рода тоже необходимы — чтобы чувствовать неподдельные зрительские реакции.

— Мы в интервью с другим известным нашим земляком, фотографом Сашей Гусовым, спрашивали: откуда среди уроженцев небольшого, в общем-то, Таганрога такая концентрация талантов. И Гусов ответил, что виной всему земля, море и солнце, которые и рождают эту магию южного человека.
— Да, наверно, он прав. Кстати, а меня часто спрашивают, как в таком маленьком городе, как Таганрог, такое количество хороших людей? Честно говоря, я не знаю точного ответа ни на тот, ни на другой вопрос. Это то же самое, как спросить: «Ну почему Одесса такая?»
Федор Добронравов.
Федор Добронравов.
Таганрог как был, так и остается моим городом. Всегда будет во мне, это неизменно. В Москве я живу хоть и давно, но всё не привыкну до конца к ее масштабам, к ее скоростям. С другой стороны, когда сейчас приезжаю в Таганрог, мне все удивляются здесь: мол, куда ты все время спешишь, почему ты так быстро ходишь. А я сам уже и не замечаю этого.

— Режиссер Андрей Звягинцев рассказывал: «На роль в «Возвращение» искали мальчика. И вот пришел ко мне мальчик 12 лет, и я впервые поймал себя на мысли, что это не он у меня на кастинге, а я у него». Мальчика звали Ваня Добронравов. Это как же нужно воспитывать ребенка, чтобы он смутил самого Звягинцева? Как вы воспитывали сыновей, что разрешали, что запрещали?
— Я своим детям ничего и никогда не запрещал. Да и не воспитывал в общепринятом смысле этого слова. Мне кажется, что воспитать в семье можно только собственным примером, больше ничем. Мои сыновья, и Виктор, и Ванюшка, видели, как именно я общаюсь с женой, коллегами, с окружающими меня людьми. Я же в свою очередь видел, как общаются между собой мои родители, родители моих друзей, с которыми я до сих пор встречаюсь, когда приезжаю в Таганрог. Пример поведения достойных людей — вот и все воспитание.

— Актеры часто говорят о том, что никогда не желали своим детям такой же судьбы. Вы своих отговаривали?
— Было дело. Ну, вообще, когда я им это всё говорил, у меня было тяжелое время. Никаких перспектив в актерской профессии, денег, вместо своего жилья какие-то общежития, съемные квартиры. Я же не знал тогда, что, как говорится, терпение и труд всё перетрут, и я смогу состояться в профессии. Надежды-то я никогда не терял, хотя сложно было очень. Ну, вот я, значит, и намекал ребятам попробовать себя в другой области, например, в торговле или юриспруденции. Но они мне всякий раз отвечали одно и то же: «Папа, мы ничего другого не умеем и не хотим».
Актерское трио Добронравовых. С сыновьями Виктором и Иваном.
Актерское трио Добронравовых. С сыновьями Виктором и Иваном.
 
— А вам самому в эти тяжелые времена не приходила в голову покончить с актерством и заняться чем-то другим?
— Слава богу, рядом со мной была жена, которая приняла на себя основной груз домашних дел и воспитания сыновей и дала мне возможность заниматься только профессией. Я очень благодарен ей за это. Знаете, как я жил? Я заходил в театр осенью, а выходил, смотрел по сторонам — а там весна. Мы с женой 38 лет вместе, вот еще дал бы бог столько же, и я был бы счастлив.

…Знаете, актерство — это болезнь, для кого-то ужасная, для кого-то прекрасная, но для всех неизлечимая. В самые тяжелые минуты отчаяния приходили мысли, не бросить ли все и вернуться домой, в Таганрог. Но я уже не мог предать эту профессию, слишком много в ней завязано, закручено. Не предал, и профессия, наверно, меня отблагодарила.

— Знаю, что после переезда в Москву в 1990-м вам даже пришлось полы мыть в Третьяковской галерее. Туда как устроились, интересно? С улицы взяли, или по знакомству? Все-таки на стенах висят бесценные шедевры — мало ли что придет в голову случайному работнику.
— Мне надо было кормить семью, а той зарплаты, которую я получал в театре, не хватало катастрофически, у меня к тому времени было уже двое детей. И я попросил мужа своей однокурсницы, он работал реставратором в Третьяковке, устроить меня туда. Я приходил в шесть утра в галерею на Крымском валу, мыл полы, потом в девять утра шел в театр.

— То есть и в этой своей ипостаси вы постоянно находились рядом с искусством.
— Да еще с каким (смеется)! Тогда, в 90-е годы, из запасников, стали вытаскивать шестидесятников, много другого интересного — это были такие впечатления!

— Вы не раз говорили, что вы больше театральный актер, чем киношный. Что есть в «театральном» Добронравове такого, чего мы не видели в Добронравове-киноактере?
— А вы придите и посмотрите. Например, мы играем спектакль «Забор» в театре Антона Чехова — вместе с Ингой Оболдиной, Иваном Добронравовым и Александром Усовым. Или спектакль «Спасатель» с Геннадием Хазановым, или «Ужин с дураком» — и все это абсолютно разные краски и эмоции. В театре есть возможность создать что-то необычное, не то, к чему привык зритель в кино.

Но и кино, куда я без него. Года три назад мы вместе с Ириной Розановой, Романом Мадяновым снялись в фильме «Жили-были», это именно тот жанр, который я так люблю. Рекомендую тем, кто не смотрел.
А еще мы вместе с сыновьями сняли фильм на заводскую тему «От печали до радости». Это такое кино, которого сейчас крайне мало. Если будет все в порядке, то скоро его можно будет увидеть.

— Хотя, спроси у любого на улице про главную роль Федора Добронравова, половина скажет: «Ликвидация», вторая половина — «Сваты». А что скажете вы?
— Ну, во-первых, я скажу, что у меня нет ни одной работы, за которую мне было бы стыдно, а у меня их в кино за сотню. А во-вторых — ответьте, какая рука вам роднее, правая или левая. Так и роли — они все мои, все родные. И «Ликвидация», и «Сваты» — я их люблю одинаково.

Что касается народной любви, то это такая палка о двух концах. Из-за нее многие большие артисты оставались артистами одной роли. Взять хотя бы Вячеслава Тихонова с его Штирлицем, или совершенно гениального русского актера Бориса Бабочкина, оставшегося в народной памяти только Чапаевым. Но что делать? Это и есть пресловутая народная любовь.
Но я хочу, чтобы вы правильно поняли: я не сетую, не жалуюсь. Я верю, что у меня впереди много интересных и ярких ролей, я живу, борюсь. В общем, не сдаю позиции.

Это проект журнала «Нация» — «Соль земли»: о современниках, чьи дела и поступки вызывают у нас уважение и восхищение. Расскажите о нашем герое своим друзьям, поделитесь этим текстом в своих соцсетях.
Логотип Журнала Нация

Похожие

Новое

Популярное
1euromedia Оперативно о событиях
Маркетплейсы
Вся власть РФ