Атаман-печаль Войска Донского, или Как после одного выстрела появился город Калединск

В мае 2025 года Новочеркасску исполнится 220 лет. Вместе с банком «Центр-инвест» мы делаем подарок городу-имениннику: рассказываем истории 20 его уроженцев и жителей, которые прославили столицу донского казачества. Этот проект станет финалом трилогии, в которую также вошли «Гражданин Ростова-на-Дону» и «Гражданин Таганрога». Герой выпуска — генерал от кавалерии, первый со времен Петра Великого избранный атаман Войска Донского Алексей Каледин.

Танцы на краю пропасти

XX век в смысле благополучия как-то сразу не задался. В начале его была жестокая мировая война, после которой начали крушиться империи. Сначала не стало Австро-Венгрии, следом развалилась едва окрепшая Германская империя, позже зашаталась и Британская, объединявшая в себе пятую часть всей земной суши.

Но первый губительный тектонический сдвиг случился в России. 23 февраля 1917 года в Санкт-Петербурге начались уличные беспорядки, завершившиеся отречением Николая II от престола.
Решение самодержца поразило многих. В том числе и сурового боевого генерала, главного героя Луцкого прорыва (который позже назовут Брусиловским) Алексея Каледина. Не сумев принять новые демократические порядки, он передал командование 8-й армией Лавру Корнилову и уехал с фронта домой, на Дон...Алексей Максимович родился в хуторе Каледин станицы Усть-Хоперской (ныне в Волгоградской области) в октябре 1861 года. Многодетная семья была небогата, но принадлежала к древнему и уважаемому казачьему роду. Дед Василий Максимович был близким соратником атамана Платова и героем Отечественной войны 1812 года. Отец, подполковник Каледин, отважно сражался на Крымской войне, участвовал в обороне Севастополя. Старший брат Василий служил в артиллерии. Алексей тоже избрал ратное дело.
С отличием окончил классическую и военную гимназии, два военных училища, затем Николаевскую академию Генерального штаба. Служил честно, интриги и кумовство презирал, за регалиями не гнался — награды сами находили его. К 29 годам штаб-капитан Алексей Каледин командовал эскадроном. В 1903-1906 годах был начальником Новочеркасского казачьего юнкерского училища, а в начале Первой мировой он, уже генерал-лейтенант, возглавлял кавалерийскую дивизию.

Каледин отличался не только умением выстраивать стратегии, но и личной отвагой. Вот что писал о нем другой известный генерал — Антон Деникин: «В победных реляциях Юго-Западного фронта все чаще упоминались имена двух кавалерийских начальников — графа Келлера и Каледина — одинаково храбрых, но совершенно противоположных по характеру: один пылкий, увлекающийся, иногда безрассудный, другой спокойный и упрямый. Оба не посылали, а водили войска в бой».

Но что выбивало спокойного Каледина из колеи — это настроения в обществе, в тылу, где не желали замечать трагедию, разворачивающуюся на фронтах.
«Сегодня вернулся из отпуска наш военный следователь, семья его в Киеве, где все страшно веселятся. То же рассказывают и про Москву и Петроград. Мне как-то становится жутко, когда я слышу про этот разгул и веселье... К стыду нашему, в обществе господствует чрезвычайное легкомыслие. Эта общая погоня за наживой, распущенность нравов, оргии и наряды — скверные признаки, и знаменуют ничтожество и отсутствие глубокого патриотизма в так называемой интеллигенции. Подлое время. Общество не хочет знать, что оно танцует, быть может, на краю пропасти... Никто не знает свою судьбу, и, может быть, в этом счастье», — писал генерал жене Марии в январе 1916-го.В самой армии дела обстояли не лучше. Один из сослуживцев, командир полка, удостоился таких строк в письме Каледина к супруге: «Завел себе экипаж с четверкой вороных, в котором наезжает в штаб показать себя и разнюхать, откуда ветер дует. Выписал музыкальные инструменты, причем рапорт о разрешении купить их составлен в столь высокопарных выражениях (инструменты, мол, будут трубить нашу победу и т. д.), что меня стошнило. Остальное время он проводит в охоте на баронских коз, тетеревов и глухарей».

«Зимой будем жить в Новочеркасске, а летом в Гаграх»

С женой, Марией-Елизаветой Гранжан, Каледин познакомился во время службы в Варшаве. Юная француженка, хорошо говорившая по-русски, очаровала офицера. Они обвенчались в 1895 году в Новочеркасске, куда по службе перевели Алексея Максимовича.
«Нам дали роскошный салон–вагон, когда мы покидали город, — много позже вспоминала Мария Петровна. — У Alexis (так она звала мужа, он звал ее Маа. — Авт.) были связи на дороге, и мы хорошо ехали в салон–вагоне. Но когда доехали до конца этой дороги, нас пересадили в купе, где было душно и тесно. А дальше пришлось ехать в общем классе... Так и жизнь. Сперва салон–вагон, затем душное купе и, наконец, общий класс».

Они проживут вместе больше двух десятков лет, и всегда душа и мысли Алексея будут с Марией. Даже в разгар самых горячих военных кампаний он не забывает писать жене не реже двух раз в неделю.
Примечательно, что у Калединых никогда не было собственного жилья. Но Мария Петровна не роптала на неустроенный быт. Она так же искренне любила своего героя и была готова к нескончаемым переездам. Алексис обещал: вот выйдем на пенсию, будем жить зимой в Новочеркасске, а летом в Гаграх. Она, хорошо зная характер мужа, не особо верила в тихую старость.
Рассказывают, что когда Алексей Максимович был начальником Новочеркасского казачьего училища, Мария Петровна каждый день приглашала к обеденному столу дежурного офицера. Причем меню обязательно включало в себя любимое блюдо гостя....Семейное счастье в один миг нарушила большая беда: их единственный сын в 11 лет утонул в реке Тузлов. Может, поэтому, по свидетельствам современников, на лице генерала почти никогда нельзя было увидеть улыбку. Он производил впечатление человека мрачного, даже когда был крайне расположен к собеседнику...

Несмотря на серьезные боевые заслуги, вскоре после Февральской революции 1917 года Каледин был изгнан с фронта. Причиной стал его отказ выполнять распоряжение Временного правительства о демократизации в войсках. Генерал был убежден: армия без единоначалия падет. «Советы и советики», появившиеся в полках, Алексей Максимович считал балаганом, участие в этом находил ниже своего достоинства.
Его начальник, генерал Брусилов, подал рапорт наверх: «Каледин потерял сердце и не понимает духа времени, его необходимо убрать. Во всяком случае на моем фронте ему оставаться нельзя».

Сам Алексей Брусилов изменения чувствовал тонко и умело колебался вместе с «ветром перемен». Во времена правления Николая II, родственники которого увлекались спиритизмом и прочими потусторонними явлениями, тоже серьезно занимался оккультизмом, не забывая подчеркивать свои «чисто русские, православные убеждения и верования». В феврале 17-го года поддержал революцию и стал Верховным главнокомандующим Русской армии. Правда, всего на несколько месяцев: после катастрофического провала июньского наступления Брусилова заменили на генерала Корнилова.

А после Октябрьской революции, посидев два месяца на гауптвахте, Алексей Алексеевич стремительно «переобулся» и пожелал, чтобы его сын вступил в Красную Армию. Через три года Брусилов-старший и сам присоединился к РККА, став главным инспектором ее кавалерии. При этом в мемуарах, которые он надиктовывал жене в 1925 году на лечении в Карловых Варах, резко критиковал Ленина, Дзержинского и вообще весь большевистский строй. Попутно принижал и Каледина, выставляя его болваном и выскочкой. Опубликовать воспоминания Брусилов завещал только после своей смерти, поэтому до последних дней был обласкан нелюбимой им властью и похоронен у Новодевичьего монастыря в Москве со всеми воинскими почестями. Когда антисоветский том мемуаров был опубликован на Западе, в СССР не смогли поверить в крамольные высказывания генерала и признали их подделкой.

«Умирать не сразу, а до вечера»

Своему подчиненному Каледину Брусилов откровенно завидовал. И личной храбрости, и военной удаче, и популярности среди солдат. Весьма показательным выглядит приказ, который он отдал начдиву Каледину 29 августа 1914 года: «12-й кавалерийской дивизии — умереть. Умирать не сразу, а до вечера».
Сражение действительно было тяжелым. Сам генерал-лейтенант во время битвы произнес: «Все здесь умрем, но ни шагу назад». Дивизия выжила. Более того, остановила австрийское наступление и позже выиграла Галицийскую битву.
По результатам нескольких успешных кампаний Каледин, тяжело раненный в строю, был награжден Георгиевским оружием и орденами Святого Георгия 4-й и 3-й степени, а в марте 1916 года назначен командующим 8-й армией.Апогеем военной славы генерала стал знаменитый Луцкий прорыв, который войска под его предводительством совершили в мае-июле 1916 года.
...Противник создал три оборонительных полосы, между ними по 5 км. Первая, самая серьезная, состояла из 3 линий траншей с блиндажами и железобетонными сводами, способными выдержать прямое попадание снарядов. На всех высотах были установлены пулеметные доты. Перед траншеями тянулись заграждения из колючей проволоки от 4 до 16 рядов, подключенные к электрическому току и снабженные минами. Дополняли пейзаж рогатки, засеки, волчьи ямы.
Казалось, преодолеть такую оборону просто невозможно. Но не для для генерала Каледина. Войска под его командованием прорвали фронт и заняли Луцк, а еще через неделю полностью разгромили 4-ю австро-венгерскую армию. Прорыв составил 65 км в глубину и 80 в ширину.

«Я не люблю хвастаться и несколько даже суеверен; военное счастье переменчиво, неизвестно, что ждет меня в будущем, но этой операцией с 22 по 28 мая я могу гордиться как блестящей, очень крупной победой. В армии страшный подъем духа. Таким образом, дорогая, ты можешь быть спокойна за своего мужа: слава Богу, я исполнил свой долг перед Родиной», — писал Алексей Максимович жене.

К сожалению, закрепить успех не удалось: европейские союзники отложили согласованное ранее параллельное выступление на другом участке фронта. В результате противнику удалось стянуть в место прорыва свежие силы.
Инициатива была утрачена, армия завязла. Ставка предлагала перенести направление главного удара, но Брусилов вновь и вновь бросал уставшие и деморализованные войска в атаку.
«Не считаясь ни с потерями, ни со складывающейся обстановкой, он всякий раз принимал решение наступать на Ковель», — свидетельствует историк Константин Залесский. Это привело к чудовищным потерям личного состава: за два месяца было убито 450 тысяч человек. Цвет армии — императорская гвардия — практически вся полегла в Припятских болотах. Исследователи назовут это Ковельской бойней. А вот Луцкий прорыв признают одной из самых успешных операций Первой мировой. Правда, довольно скоро прорыв был переименован в Брусиловский. Генерал Брусилов, как мы помним, умел правильно себя подать.

Хорошая атаманша

В апреле 1917 года разжалованный Каледин с женой приехали в Новочеркасск. На Дону, как и во всей стране, царило смятение.
Впрочем, новая власть вернула казачеству выборность войсковых атаманов. Больше 200 лет до этого атамана назначал император.
В мае-июне в Новочеркасске проходил 1-й Большой войсковой круг, который избрал Алексея Каледина Донским войсковым атаманом. Генерал не рвался во власть, выставить свою кандидатуру его уговорили соратники. «За» проголосовало больше 600 делегатов из семи сотен.
Митрофан Богаевский, избранный товарищем (заместителем) атамана, объяснял результат так: «За Каледина голосовали не только станицы, но и огромная часть фронтовиков. Ему поверили оттого, что это был не только генерал с громкой боевой славой, но и, безусловно, умный и безукоризненно честный человек».И еще одно воспоминание современника: «Сидевший рядом со мной старик–депутат не знал, за кого ему подавать свой голос, внимательно всматривался в лица кандидатов. Искал он и Каледина, но его в то время не было на Круге. В ложе сидела только Мария Петровна, его жена. «Где?» — с любопытством спросил старик-депутат. И когда ему указали Марию Петровну, он долгим внимательным взглядом окинул ее и уверенно сказал: «Хорошая, должно, атаманша, будет», — и попросил написать на избирательной записке, что он за генерала Каледина».

Кроме избрания атамана Большой круг обсуждал будущее устройство России. И здесь вылезло наружу серьезное расхождение во взглядах стариков — делегатов от станиц и молодежи, представлявшей фронтовое казачество. Первые хотели стабильности, вторые по большей части выступали за демократию и новые порядки.
Но чувствовалась и общая усталость от войны, и раздражение казаков тем, что власти все чаще заставляли их выполнять чисто полицейские функции: ловить дезертиров, пресекать беспорядки.
Известен, например, такой случай: в феврале 1917-го на Знаменской площади в Петербурге жандармский ротмистр приказал донцам открыть огонь по демонстрантам. За отказ выполнить приказ он ударил одного из казаков по лицу. Увидевший это подхорунжий Филатов, георгиевский кавалер всех четырех степеней, выхватил шашку и зарубил ротмистра…

После избрания атаманом Каледин обронил горькую фразу, ставшую впоследствии знаменитой: «Я пришел на Дон с чистым именем воина, а уйду, быть может, с проклятиями». Человек проницательный и опытный, Алексей Максимович видел, куда все катится....На середину августа в Москве было назначено Всероссийское государственное совещание, на которое пригласили и делегации от казачьих войск.
Страна трещала по швам, уставшая армия больше не хотела воевать, снабжение населения продуктами велось из рук вон плохо; на окраинах, а местами и в центральных губерниях, расцветал бандитизм. Было очевидно, что Временное правительство не справляется с кризисом. Но была и надежда, что участники Всероссийского совещания подскажут какой-нибудь выход.

Сорок казачьих делегатов из разных уголков страны поселились в Московском дворянском собрании. Накануне официального открытия решили провести свое собрание. Председателем избрали Каледина.
Донцы, кубанцы, астраханцы, казаки волжские и сибирские, по воспоминанию одного из участников, «заговорили на одном и том же языке: одинаковая оценка положения и одинаковые методы лечения».

Казаки составили совместную декларацию, выступить с которой на совещании надлежало Алексею Каледину. Однако накануне выступления он встретился с боевым товарищем Лавром Корниловым, занимавшим тогда пост Верховного главнокомандующего. Оба считали, что необходимо вести войну с Центральными державами до победного конца. Генералам верилось, что конец этот близок, мешают только вольнодумцы, разлагающие армию.

После этой встречи с Корниловым донской атаман внес в декларацию дополнения, превратившие ее в яркий манифест. Как пояснил сам Каледин, он хотел, чтобы на фоне его радикальных требований предложения Лавра Георгиевича выглядели «умеренными и относительно приемлемыми».
Первым на государственном совещании выступил Корнилов. Он предлагал восстановить дисциплину в армии, предоставив всю власть командирам. Полномочия различных советов и комитетов в войсках ограничить решением исключительно хозяйственных вопросов.Следом выступал атаман. Он предложил еще более жесткие меры: сделать армию полностью вне политики, запретить в войсках митинги и собрания, ликвидировать советы и в армии, и в тылу, дополнить декларацию прав солдата декларацией его обязанностей. Кроме того, требовал предоставить военным самые широкие полномочия, потому что «страну от окончательной гибели может спасти только действительно твердая власть, находящаяся в опытных, умелых руках лиц, не связанных узкопартийными программами».

«Пораженцам в правительстве не место. Россия должна быть единой, всяким сепаратным стремлениям нужно поставить предел в самом зародыше», — чеканил с трибуны донской атаман.
Манифест Каледина настаивал на строжайшей экономии в государственном хозяйстве, контроле за ценами на хлеб и промтовары, на установлении нормированной зарплаты.
Участники совещания были впечатлены речью Каледина, ему горячо аплодировали. Вот только ни к каким результатам это не привело. Поэтому по дороге обратно в Новочеркасск мрачный и удрученный атаман сказал вдруг соратникам: «Россию можно будет восстанавливать частями, по кускам, постепенно оздоравливая отдельными оазисами».

Керенский-шельма

А вот калединский единомышленник Лавр Корнилов был настроен куда как более решительно. Поддержанный главой Временного правительства Керенским, он отдает приказ о создании Петроградской армии, которая должна занять столицу, обезоружить местный гарнизон и население и разогнать Советы. Для этого с фронта отозваны несколько казачьих дивизий. Позже историки назовут это корниловским мятежом, корниловщиной.

Попутно Корнилов отбивает телеграмму в Новочеркасск Каледину: Алексей Максимович, прошу вас поддержать поход на столицу. Ответа нет. Через три дня, в самом конце августа, по телеграфным проводам летит еще один призыв о помощи. Каледин снова не отзывается…

Все дело в том, что атаман в эти дни объезжал с инспекцией дальние станицы и хутора. Телеграммы от Корнилова он получил, лишь вернувшись в Новочеркасск — слишком поздно.
События между тем развиваются стремительно. 1 сентября мятежник Корнилов арестован.
Верховный главнокомандующий теперь Керенский. Он приказывает арестовать заодно и атамана Каледина — которого тоже боится, ведь за тем стоит действительно грозная сила, самое многочисленное в империи казачье войско.Но с Дона, как известно, выдачи нет: казаки решили сами судить своего атамана. Алексей Каледин дал донцам честное слово, что выступать с войсками на столицу не планировал. Добавил при этом, что взгляды Корнилова разделяет и не считает его «мятеж» преступлением.
В течение пяти дней внимательно изучали все детали «атаманского дела» и наконец постановили: Каледин невиновен. Казаки вернули ему все полномочия и запретили выезжать за пределы области: чтобы он не был арестован.

Алексей Максимович, по понятным причинам, не испытывал симпатий ни к Керенскому, ни к его министрам. Однако большевистскую революцию, случившуюся в октябре, он не принял категорически: посчитал ее незаконным переворотом.
Атаман прервал все отношения с Петроградом и отказался поставлять хлеб большевикам. Более того, начал создавать на Дону опорную базу Белой армии. Предоставил убежище опальным генералам Корнилову и Алексееву, пригласил и членов разогнанного Временного правительства.
В ноябре в Новочеркасск приехал Керенский. Атаман даже не принял его, прямо назвав шельмой.

«Алексис, Алексис, что ты наделал?!»

Правда, и на Дону уже началось революционное брожение умов. Рабочие в Ростове и Таганроге массово принимали сторону советской власти. Да и казаки далеко не все желали бить большевиков. Общество устало от кровопролития и стремилось решить дело переговорами. На том этапе нарождавшейся Гражданской войны людям еще казалась дикой мысль стрелять брат в брата.

Поэтому, когда атаман приступил к созданию боевых дружин, он столкнулся с серьезной проблемой: казаки объявляли «нейтралитет» и уходили в свои станицы.
18 ноября Алексей Каледин отдал приказ о наступлении на Ростов, однако войско отказалось его исполнять. Более того, представители казачьих сотен, расквартированных в Новочеркасске, прямо заявили, что не будут драться с рабочими и солдатами.

«Развал строевых частей достиг полного предела. В некоторых полках выявлены факты продажи офицеров большевикам за денежное вознаграждение», — фиксирует на бумаге Каледин.
Лояльные атаману казаки обратились за помощью к Кубанскому краевому правительству с просьбой прислать пластунский батальон. Однако и у соседей наблюдалась та же картина: никто не хотел воевать. Пришлось подключать стариков-станичников: они уговорили казаков двух донских полков все же выполнить приказ Каледина. 4 декабря Ростов был захвачен, но принципиально это не решило ситуацию. Пришлось делать ставку на немногочисленных партизан и добровольцев. В основном это были юнкера, студенты, служащие.

«Донское офицерство, насчитывавшее несколько тысяч, до самого падения Новочеркасска вовсе уклонялось от борьбы: в донские партизанские отряды поступали десятки, в Добровольческую армию — единицы, а все остальные, связанные кровно, имущественно, земельно с Войском, не решались пойти против ярко выраженного настроения и желания казаков-фронтовиков», — писал генерал Антон Деникин.
Большевики тем временем отправили на Дон серьезное войско, включавшее несколько дивизий старой армии с германского фронта и особые отряды моряков Черноморского и Балтийского флотов.И без того неулыбчивый, носивший прозвище Атаман-печаль, Каледин все больше мрачнел. Очевидец так описывал встречу с ним в атаманском дворце Новочеркасска: «Он сидел в своем кабинете один, как будто придавленный неизбежным горем, осунувшийся, с бесконечно усталыми глазами».
Огромная империя, верой и правдой которой служили и он, и предки — его Родина распадалась на глазах.

29 января 1918 года Алексей Максимович в последний раз принял участие в заседании Войскового правительства. Выяснилось, что для борьбы с большевиками у них есть только 147 штыков.
Каледин признал положение безнадежным, сложил полномочия и передал власть городскому самоуправлению. Сторонникам своим бывший атаман предложил начать переговоры с большевиками, чтобы не допустить страшного кровопролития, после чего отправился домой и выстрелил себе в сердце…
В предсмертной записке объяснил свой поступок «отказом казачества следовать за своим атаманом».

Незадолго до трагедии, рассказывала Елизавета Богаевская, жена помощника донского атамана, «приходит ко мне утром Мария Петровна Каледина — испуганная и подавленная: «Я видела сегодня такой страшный сон. Два жеребца бились, один черный, другой белый. Страшная была схватка, и черный убил белого. Так страшно было…»
Когда черная пуля влетела в сердце белого генерала, Мария Петровна вбежала в его комнату с криком: «Alexis Alexis quе est-ce que tu a fait?! (с фр.: Алексис, Алексис, что ты наделал?!)».

Тело атамана было доставлено в Вознесенский собор. Людская толпа текла нескончаемо, казалось, пришел проститься весь Новочеркасск. Казаки, и старые, и молодые, не могли сдержать слез.
Но были и такие, кто пришел поглазеть на чужое горе, рассказывал в ростовской газете «Донская волна» репортер В. Курганов: «Бабы в кацавейках глазели на атаманшу, повергнутую в печаль, и беспощадными, злыми глазами впивались то в лицо мертвого, то в атаманшу. Неведомый офицер зафиксировал фотографическим аппаратом Каледина в гробу, у гроба М. П. Каледину и те страшные лица баб, что были у гроба».

Мария Петровна пережила мужа всего на полтора года. Добрые люди отвели ее к игуменье монастыря на Крещенском спуске, где вдова скрывалась под видом монахини, когда Новочеркасск находился в руках большевиков.Казаки не забыли своего атамана. На Большом круге в сентябре 1918 года было принято решение дать его имя Донскому политехническому институту. А через год новый атаман Войска Африкан Богаевский удовлетворил просьбу жителей Миллерова и переименовал их город в Калединск. Миллеровцы хотели избавиться от немецкого названия и увековечить память первого за два столетия выборного атамана.
Правда, просуществовал Калединск недолго, всего 3 месяца, пока Красная армия не вошла с боями в этот донской городок...

Партнер проекта «Гражданин Новочеркасска» — банк «Центр-инвест». Один из лидеров отрасли на Юге России, «Центр-инвест» с 1992 года развивает экономику региона, поддерживает малый бизнес и реализует социально-образовательные программы. В 2014 году при поддержке банка создан первый в России Центр финансовой грамотности. Сейчас их пять: в Ростове-на-Дону, Краснодаре, Таганроге, Волгодонске и Волгограде. Уже более 1 млн человек получили бесплатные финансовые консультации. В их числе школьники, студенты, предприниматели, пенсионеры.
В 2021-2023 годах «Нация» и «Центр-инвест» создали проекты «Гражданин Ростова-на-Дону» и «Гражданин Таганрога».