Казалось бы, архаичное понятие — «империя», но и в настоящее время оно никуда не делось. Империи живы и сегодня: развиваются, сражаются друг с другом за гегемонию, а в ближайшие годы они будут переживать новую фазу своего существования — ренессанс. Так считает Илья Рогов, доцент московского Финансового университета, автор фундаментального труда «Теория империологии».
(На заглавном колоризированном фото: последний российский император Николай II (сверху), Великая княжна Татьяна, Великий князь Дмитрий Павлович, двоюродный брат императора, во время речной прогулки по Днепру в окрестностях Могилева. Лето 1916 года. В этом городе располагалась Ставка Верховного главнокомандующего в 1915-1918 годах во время Первой мировой войны.)— По-вашему, существуют ли сегодня империи, или это понятие ушло в историю?
— Этот вопрос разбивается на два подвопроса. Я в своей монографии «Теория империологии» выделил три базовых атрибута, неотъемлемых признака империи: большое пространство, имперская идея и жизненный цикл. Исходя из этих признаков — если читатель станет накладывать на великие державы современности — очевидно, что империи никуда не делись.
Второе: ушло ли понятие в историю. Тут все сложнее. Современные медиа и наука не любят это слово — «империя». Даже, сказал бы, бегут как от огня, предпочитая использовать другие слова: импероподобные государства, великие державы, сверхдержавы, региональные державы и так далее. Хотя сегодня понятие «империя» уже не так опасно как, скажем, 20–30 лет назад, в период «святых девяностых», тогда им просто клеймили, но до сих пор одно из самых нелюбимых. Я все же думаю, что понятие не только не уйдет в историю, но, наоборот, переживет ренессанс, причем в самом скором времени.
Доцент московского Финансового университета, автор «Теории империологии» Илья Рогов.
— Ответ на этот вопрос зависит от того, с какой позиции, с какой точки зрения вы на это смотрите.
Первое: если смотреть с уровня государств, то главный враг — это другие империи. Почти четверть века работы над темой империологии — универсального научного знания обо всех империях мира — привели к выводу, что империи сражаются друг с другом за гегемонию. Самый простой пример: период 1917–1945 годов — это межимперская схватка за гегемонию. Первая фаза — 1917–1919 годы — это общая борьба империй, поделивших мир, против претендента — Второго, кайзеровского, рейха (1871–1918). Как известно, после победы в наполеоновских войнах, с 1815 года, Российская и Британская империи разделили мир: моря достались англичанам, а наши начали экспансию в Сибирь и Среднюю Азию. В середине XIX века, в Крымской (Восточной) войне произошла досадная оплошность, когда Россия и Англия показали друг другу свои истинные лица, или, как говорят марксисты, «накопившиеся противоречия вышли наружу». Война 1853–1856 годов — тоже по–своему война за гегемонию: ведущие европейские страны собрались и бросили Российской империи вызов. Но то была, что называется, «проба пера»: ничего критического еще не случилось. Примерно с 1856 года начинается медленное угасание Российской империи, которая, однако, представляла собой все еще мощную военную организацию. Одновременно во второй половине XIX века на сцену вышли претенденты, в первую очередь Германия — Второй рейх Гогенцоллернов, и —неочевидно — США. Так сложилось (причины этого очень сложны и многократно озвучены профильными историками), что Второй рейх бросил перчатку и России, и Великобритании. Поскольку Россия, как трансконитентальная, евразийская империя, не может позволить себе агрессивного соседа, открыто провозглашающего претензии на наши земли, мы снова были в союзе с Британией. Как известно, дело окончилось английской победой, и Британская империя в межвоенный период 1919–1939 годов максимально расширилась — не формально, по доминионам и протекторатам, но по совокупным зонам влияния. Россия и Германия, наоборот, проиграли: обе выпали из списка претендентов на гегемонию.
Пока, в межвоенный период, Британия упивалась своим могуществом, на мировой сцене появился новый претендент. Поэтому вторая фаза, 1939–1945 годы (разумнее даже считать с 1933 года — с поджога Рейхстага, ибо то событие было, как для современного мира 11 сентября 2001 года) — это схватка стареющего гегемона, Британской империи, с претендентом, США. Можно возразить: как же так, все эти страны: Британия, США, СССР — были союзниками против общего врага, Третьего рейха! В мировой войне как политические государства, то есть международно-политические субъекты, с флагом, гимном, конституцией, парламентом и так далее — да, но цена вопроса стояла выше. Как империя каждая союзница была смертельным врагом для других, причем вопрос не стоял о военной победе, но о способности после победы транслировать свою мощь (военную, экономическую, дипломатическую) на остальной мир. В этой схватке проиграл стареющий гегемон — Британия. Коварство истории состоит в том, что хотя формально Британская империя, как и ее младший партнер Французская колониальная империя, в списке победителей: их главы подписывали меморандумы, представители попали в постоянные члены Совета Безопасности ООН — как империи они проиграли. Это случилось не сразу, но в течение 15 лет их колониальная система рушилась, и в 1956-м, это год Суэцкого кризиса, наступила окончательная развязка.
Такова краткая иллюстрация тезиса, что империи сражаются друг с другом за гегемонию, причем военный победитель — не всегда победитель истинный. Замечу, таких историй полно и в прошлом; схватки за гегемонию можно найти и в 500-летней истории противостояния Рима и Ирана, степняков и китайских империй и так далее.
Второй уровень: если ты смотришь на эти вещи с позиций субъектов власти. На сегодняшний день империя — не самое высокое звено в «пищевой цепочке» властных субъектов. Надгосударственные субъекты: корпорации, финансовые структуры, грубо говоря, транснациональные компании и банки — являются замыкающим звеном. В этой схеме главным врагом империи являются те политические субъекты, которые выступают предпочтительными для банков и ТНК. Я говорю о технополисах. Известно, что Google, Meta и иные гиганты Биг Тека анонсировали так называемые «15-минутные города» — такие, где ты свободно можешь передвигаться лишь в пределах своего дистрикта, на что обычно хватает 15 минут, а дальше — забор с КПП. За право прохода через КПП придется платить или деньгами, или кредитным рейтингом, или проход вообще будет количественно ограничен, столько-то раз в год — варианты могут быть разные.
Поэтому на уровне субъектов власти главный враг имперского государства — ТНК, банки и технополисы.
Обложка без малого 1000-страничного труда Рогова об империях.
— Эта версия появилась в эпоху Просвещения и Романтизма, хронологически в XVIII–XIX веках, в работах просветителей, в первую очередь Гиббона, Вольтера, Монтескье. Эти авторы не утруждали себя взвешенной исторической аналитикой, но писали то, что было востребовано в просвещенном обществе того времени. Позже данный тезис был подхвачен марксистами, и в целом политэкономистами — как в контексте взаимных обвинений в империализме, так и в общем деле создания из империи историко–политического жупела. Максимальное медийное присутствие тезиса «пока воюет и расширяется — живет» пришелся на первое постсоветское десятилетие — 90–е годы ХХ века. Нужно было идеологически обосновать крах Советского Союза, вот некоторые историки и журналисты его и транслировали.
Но исторически это неверно, это даже бред. Все китайские империи (я затрудняюсь назвать их общее количество, но, по скромному счету, десять) опровергают этот тезис. Наоборот, Китай всю жизнь защищался от грозных и жестоких степных кочевников. Ромейская империя, которую у нас знают как Византию, полторы тысячи лет своего существования (строго говоря, 900 лет, после 1204 года это уже не империя) только защищала земли, полученные в наследство от Древнего Рима — и постоянно теряла, теряла их. Империя Великих Моголов в Индии (XVI–XIX века) как расширилась один раз, так и охраняла захваченное. Все равно потеряла. Соединенные Штаты Америки последний раз существенно расширились после Второй мировой войны — получив Западную Европу в качестве скрытого протектората.
Единственный исторический тип империй, который соответствует тезису «пока воюет и расширяется — живет», это классические колониальные империи Франции и Англии. Да и то не всю время своего существования, но только лишь в XIX веке.
Тезис о том, что империя живет, пока расширяется, является результатом наложения идей империализма на имперские структуры. Империализм — там сложно все, тысяча теорий есть, тысяча описаний, но в ядре своем империализм — порождение капитализма. Вот капитализм да, живет, пока расширяется, пока захватывает новые рынки, отоваривает все вокруг себя. И производные от него — империализм, как химерический симбиоз имперской политики и политики капитализма — вот эти расширяются, все поглощают, пока поглощать становится нечего, и тогда вилка возможностей: или война с другими за новые рынки, или пожирать себя.
Еще раз, коротко: империя существует только тогда, когда она все время воюет и расширяется, в том случае если это капиталистическая, империалистическая империя.
— На ваш взгляд, Россия — имперская страна, или этот архетип навязан ей случайным стечением исторических обстоятельств?
— Да, однозначно, Россия — это империя. Она начала формироваться с Ивана III, сразу после обретения суверенитета; помните такие сюжеты, как «Иван топчет ханскую басму», «стояние на реке Угре»? Еще была женитьба на Софье Палеолог; худородный — на фоне Рюрикова колена — род Палеологов, но императорской короной владели и имперским государством управляли. Внук Ивана III, Иван IV, и венчался на царство, и расширил территорию, то есть создал имперское государство. Проще говоря, мы были империей все время своего государственно–политического существования, хотя не всегда так назывались; многие историки до сих пор считают, что империя началась с 1721 года, когда Петр I ее провозгласил. Но это узость мышления.
Теперь про «случайное стечение обстоятельств». Нет случайного стечения, есть наше понимание или непонимание исторических процессов. На сегодняшний день в науке нет адекватного объяснения, почему одни народы строят империи, а другие нет, и прекрасно живут без них. Вот китайцы, например, постоянно строят, а итальянцы, современные, не римляне — нет, и ничего. Есть разные экстравагантные теории; в России, в силу понятно каких причин, известна классовая. Мне долгие годы нравилась теория пассионарного этногенеза Льва Гумилева. Слово «пассионарий» звучное, не до конца понятное, красиво объясняет причины, по которым народы строят империи: много пассионариев — вот и империя построена. Теперь я от всего этого отказался. Гораздо лучше признать, что общество на нынешнем этапе каких-то вещей все еще не понимает. Мы можем констатировать факты: русский народ строил империю в прошлом и, с большой долей вероятности, будет строить ее в будущем.
Другое тревожит меня. С 2024 года в вузах страны станет обязательным курс «Основы российской государственности». Что там будет написано? Я боюсь, что продолжится игра со словами, которая есть в сегодняшних учебниках: сначала было царство, потом империя, потом Советский Союз. У студента предсказуемо сформируется дискретное восприятие истории Отечества, с понятными последствиями. Хотелось бы надеяться, что все же в курсе «Основы российской государственности» будет раскрыто и обосновано, что перед нами три исторические формы, ипостаси одного и того же имперского государства, но с разными типами власти.
Последний царь всея Руси и первый Император Всероссийский Петр I Алексеевич, прозванный Великим. Портрет кисти Готфрида Кнеллера 1698 года.
— Разглагольствования о «великих державах» начались после победы над Наполеоном. На Венском конгрессе 1815 года дипломаты, чтобы польстить другим странам, кроме России и Британии, придумали называть их «великие державы». Это такой политкорректный нейминг, что-то вроде полуимперии.
А «сверхдержава» — это вообще неологизм американского профессора Уильяма Фокса, придуманный им в 1944 году, такое удачное словечко, которое было подхвачено журналистами для обозначения США и СССР. Или вы знаете какой-то международный орган, который выдает этот статус в юридически-обязующих формулировках?
Вместо того, чтобы сокрушаться, утрачен ли нами статус «сверхдержавы», разумнее сконцентрироваться на составлении перечня угроз XXI века и инструментов к их преодолению. России необходимо заботиться о приросте и благосостоянии народа.
— В исторической литературе и СМИ принято называть правителей России наследниками империй прошлого, а Москву — Третьим Римом. В чем наша схожесть с Римом и Византией и в чем различие?
— Вы затронули необычайно обширную тему, в которой многое перевернуто вверх дном. Полное раскрытие будет в моей следующей книге. Пока я скажу тезисно. Сначала главное: перед нами тезис о легитимности. От первого Рима — ко Второму, потом к Третьему, а потом всё — Страшный суд и конец мира. Тезис о легитимности в религиозном изводе.
Первое. Зачем правителю вотчинного государства (а княжество Московское — вотчина, передаваемая от отца к сыну) апеллировать к иному политическому субъекту, хотя бы и духовному центру? Выходит, Москва — младший партнер Константинополя, Второго Рима, а поскольку Стамбул в XV–XVI веках уже был покорен османами, это признание вассалитета! Сознание человека XVI века работало так, что если кто-то второй, то он по статусу ниже первого, а третий ниже второго. Если бы концепция Третьего Рима существовала в XVI веке, то что тогда — султан садится и пишет в Москву письмо, что Третий Рим должен подчиняться Второму Риму, то есть ему, султану? Я уже молчу про то, что первый Рим — католический, там сидит папа.
Второе. Инок Филофей написал письмо о том, что де Москва — Третий Рим. Это публицистика. Духовная, но публицистика. Культурно говоря, душеспасительная. Она ни к чему не обязывает. Вообще смысл того письма сводится к необходимости установления патриаршества, а вовсе не имперского государства. Прочитайте внимательно! Далее. Обзор документов — подчеркну, официальных документов Московского государства XV–XVII веков — показывает, что формулировка «Третий Рим» не встречается… нигде. Все Рюриковичи, все Романовы упирали на самодержавие, единодержавие, что землю получили от предков, а те по «призванию», то есть по согласию народа. Покажите мне хоть один государственный акт, где стояла бы формулировка «Москва — Третий Рим».
Третье. Рассуждениями о Третьем Риме вдохновлялись… раскольники. После известных событий в середине XVII века часть православных отказалась принять реформу. В их среде постепенно оформляется идея, что подлинное царство (они никогда не говорят «империя», ибо это слово латинское, еретическое) скрывается с глаз, уходит в Китеж-град.
Четвертое. Кажется странным, что когда Екатерина II решила окончательно добить Османскую империю, она не вспомнила об идеологии Третьего Рима. Вроде бы императрица была очень образованная, а тут забыла. Вы только представьте: общество, с XVI по XVIII век живущее в эсхатологическом ожидании, слышит, наконец, призыв государыни-императрицы об окончательном освобождении Константинополя, о том, что великая миссия теперь начнется! И миллионы суровых русских мужиков с каменными лицами спускаются с Балкан и Кавказа, берут Османскую империю в клещи, и так далее, и тому подобное... Этого, как мы знаем, не было.
Пятое. Раскрытие тайны. В 1869 году забытый ныне историк Владимир Иконников предложил рассмотреть известную идею Третьего Рима не как требование установления патриаршества в Московии (как считалось ранее), а именно как имперскую концепцию «переноса империи«. Есть такой специальный термин Translatio Imperii — перенос империи, идеология наследования имперской власти или имперского государства. Позже мысли Иконникова подхватили такие известные мыслители, как Константин Леонтьев, Владимир Соловьев, Дмитрий Мережковский, Вячеслав Иванов. После этого пошло, поехало...
В общем, Третий Рим — это такой великий и безгранично прекрасный национальный нарратив; фэнтези, если хотите — доброе, светлое, духоподъемное, но фэнтэзи.
— В мировой истории еще не зафиксировано случаев восстановления империй после их развала. Можем ли мы предположить, что империя в лице России сегодня восстанавливается?
— В мировой истории еще не зафиксировано случаев восстановления вообще ничего. Гераклит давно сказал, что в одну реку не войдешь дважды.
Но тут другой вопрос. Как правило, никто и не ставит задач возродить, скажем, греческий полис или орден тамплиеров. Восстанавливать грозятся только империи. Это называется Renovatio Imperii, и у себя в «Империологии» я это тоже подробно разбираю.
Я вот такую крамольную мысль скажу: Золотую Орду если восстановить, мы как за каменной стеной окажемся от Запада. Ну ясак татарам платили — было, кто спорит? Так и сейчас налоги платим. До конца XV — начала XVI веков, где появлялась татарская конница, там быстро все в чувство приходили. Литовцы вон спустя 20 лет после битвы на Куликовом поле решили сами попробовать. «Пойдем пленити землю Татарскую», — бахвалились. Закончилось для них избиением, «битва на Ворскле» называется.
Это я к тому, что много чего хорошего можно восстановить, если целью задастся. Только не вживую, а в исторической памяти. Чтобы правильная история Отечества ковалась. Чтобы Орда там наряду с Русью была в матерях–основательницах. И Великий Тюркский каганат тоже.
В реальной политике XXI века ничего восстанавливать не нужно. Если восстанавливать точную копию, это значит вернуться к тому уровню потребления материальных благ и услуг, к тому уровню образования. А сколько было грамотных в нашей империи, даже в 1914 году?
Российская империя не будет восстановлена — в прямом смысле этого слова. Будет сделана новая. На новых идеологических и социально-экономических основаниях.
