Исполнительный директор Федерации казачьих воинских искусств Александр Ряднов подводит к стенду, за который мальчики отдали бы все свои мальчишеские сокровища, там стоят деревянные рапиры, дюралюминиевые шашки, мягкие клинки.
— Вот пики, тоже интересная вещь. Минут десять работы с пикой, и ты будто «КамАЗ» разгрузил. Плюс развивает чувство дистанции, точность движений. Еще у нас будет стрельба из лука, борьба на поясах и кулачки. (произносится не «кулачки», а «кулАчки». — «Нация»). Это вроде бокса, но с рыцарским подходом. Никакой звериной агрессии и все по-честному: сбили с ног, вытеснили за границу — проиграл. Задели шашкой, должен сказать. Такое воспитание. В первую очередь это ведь будет место, куда можно детвору водить.
— Ну, мальчики понятно, чем занимаются: дубасят друг друга, а девочки — да, были обделенными, но уже второй год у нас идет конкурс национального костюма, и там участвуют все, от школьниц до взрослых женщин. Будет фольклор, вокал, танцы. В этом нам помогает историк Елена Стратьева. Физическое развитие это не все. Тренировки, например, должны начинаться и заканчиваться молитвой.
— Объясни, пожалуйста, для чего ты, бизнесмен и радиодиджей, вдруг надел эту шапку из каракуля? Как она, кстати, называется?
— Папаха. Да все просто. С возрастом начинаешь себе вопросы задавать, а ответы вдруг находишь у своих предков. В какой-то ситуации подвисаешь, а опереться не на что, нет ничего под ногами. Пока не оглянешься.
Более казачистых казаков, чем в Москве, конечно, нет: у них самые большие погоны и самые большие медали.
— Так это личное?
— Мы все трое, кто тянет Шермиции, родовые казаки. Андрей Яровой (президент Федерации, доктор философских наук), Олег Николаев (редактор портала «Дикое поле», вице-президент Федерации) и я.
— Ну, как это не было, когда в составе Ростова две казачьи станицы: Александровская и Гниловская. Там мало кто жил помимо казаков. И раньше, и сейчас. А Доломановская слобода? Доломаны — это служивые казаки, которые нанимались на службу в крепость. Многие из них после увольнения так и продолжали жить рядом, привыкнув к месту. Собственно говоря, оттуда и пошел Ростов. Не с таможни никакой, а с маленьких поселений вокруг крепости, в том числе казачьих.
— Где еще в Ростове казачий след?
— Отношение к казакам двойственное. Это, прежде всего, «ряженые».
— Да, казаков развелось очень много. Одна из наших задач, кстати, отбеливать этот образ.
— Ну, это такие смешные вещи. К культуре, осколки которой мы пытаемся сохранить и передать детям, это не имеет никакого отношения. А приносит только вред. Образ и так исковеркан. С разными народами поступили по-разному в советское время, но по казакам словно катком прошлись. Детей пугали: «Молчите, что вы из казаков!». И людей с казачьей кровью много, а весь уклад и традиции, они в немалой степени утрачены. Есть свидетельства, что в первую очередь в станицах расстреливали стариков. Целенаправленно носителей культуры уничтожали.
— «Шермиции» — слово красивое, но малоизвестное. Почему именно оно на вашем флаге?
— Андрей Яровой эту тему вытащил из глубины веков, его заслуга. Шермиции встречаются в европейских языках, а если покопаться, то и в славянском. Например, Илья Муромец шурмовал копьем.
— В польском — это перестрелки, маневры. А на Дону — народные гулянья и в то же время обрядовый праздник. Казаки собирались станицами на окраинах, поминали павших предков, делились опытом, молодые демонстрировали мастерство и удаль.
— Их часто называют «казачья олимпиада». Но с олимпиадой их роднит только стремление быть первым. Яровой выделил такое понятие, как агональность, то есть состязательность. И считает это основной идеей в воспитании казака, его системой координат. Ты всегда должен быть все лучше и лучше. Пацаны соревнуются, кто дальше лужу перепрыгнул. Молодые — у кого «крестов» больше за сражения. Казак стал казаком в процессе именно такой возгонки.
А Шермиции сегодня — это красочный праздник, на который съезжаются потомки казаков. И все, кому интересно. Люди встречаются, знакомятся, женятся. Тут и состязания, и донская кухня, ярмарка, казачьи песни, забытые игры, например, в айданы (кости) или взапуски.
Горские игры (Highland Games) — значимое событие национальной культуры Шотландии. Предтечей были собрания горцев, где вожди кланов набирали себе охрану, пока в 1057 году король Шотландии не переформатировал их в выборы королевского гонца. Сегодня в играх принимают участие оркестры волынщиков, танцоры хайланда и, конечно, мастера по перетягиваю канатов, метанию камней и боев. Победителей Горских игр называют The Heavies — «Гиганты».
— Не знаю про гонца. Там кидают огромные камни, например, через палку. Или мешок с сеном — вилами, на невиданную высоту. И никто не бегает там — это если про гонца. Игры страшно древние, лет 800. Туда входят боевые дисциплины. Мы выступали в трех: бакхолд (вроде нашей поясной борьбы, но вместо пояса — руки замком), кулачки и фехтование. Но у нас на шашках, а у них на палашах.
— Палаш сильно отличается от шашки?
— Палаш длиннее и ровный совершенно. А шашка легче, короче и с изгибом. Шашка — последнее действующее холодное оружие в истории. С появлением огнестрельного исчезли сабли, палаши, японские мечи. А у нас в бою шашка использовалась вплоть до конца II Мировой войны. Это квинтэссенция всего холодного оружия! Все отмирало, а шашка осталась.
— Совершенная форма.
— Я считаю, да. Может, со мной кто-то поспорит.
— Почему вы выступали только в трех дисциплинах?
— А ты хотела, чтобы мы камни кидали? Слушай, мы бы не вернулись обратно. Там во время шоу приглашают кого-то из зрителей и предлагают поднять самый маленький камень.
— Нет, конечно. 100 кило весит и больше. Поднять могут только профессионалы. Выглядят эти ребята, как памятники, с меня ростом, широченные спины, атлеты. Но дело не в силе, а в технике. Это удивительное зрелище. Стоит человек под планкой метров шесть в высоту, в руках у него нечто вроде гири или бабушкиного утюга, и он его с земли подшвыривает. Утюг облизывает планку так точно, что это завораживает, горец понимает, что взял высоту, и с улыбкой разворачивается к публике. А эта штука летит и падает от него в 15 сантиметрах! Я когда первый раз смотрел, думал: все, смерть. А для него как пообедать. Кстати, организаторы приглашали наших метателей молота. «Давайте, привозите людей, мы их подучим, и они будут выступать в Играх, хороший заработок». Им нужна новая кровь. Потому что таких горцев человек 20 на всю Шотландию.
— Волынщики потрясающие! Они со всего мира съехались: 250 коллективов, в каждом по 50 волынщиков. И это все ревет вокруг тебя, аж загривок поднимается. Фантастика. Музыка очень воодушевляющая, они ж воевали всю жизнь. Вот вспоминаю — и мурашки по спине.
— На Дону есть похожий на волынку инструмент. Это колесная лира, донской рылей. Есть такие же подвижники, как мы, которые их делают. Хорошо бы устроить состязание рылейщиков! Я, между прочим, там остро ощутил, что погибаю от отечественной эстрады. Мы жили в пригороде у миссис Блэр, так вот, бабуська в 80 лет слушает музыку, которую я сам ставил на радио. Это диссонирует, но потом ты понимаешь, что плохой музыки у них просто нет.
— Есть аспекты. Там много русских, уехавших в свое время. Живут и ...вздыхают. Все нормально, работают. На фабриках, как правило. Да еще и с девушками не везет. Местные, шотландки, не отличаются ростовской красотой (это не мое мнение, я пересказываю), а те, что более-менее — цены себе не сложат. И из России не привезешь: каждая русская девушка считает, что если жить она будет в Шотландии, то непременно в замке. Вот и вздыхают.
— Я впервые почувствовал себя голливудской звездой. Вышло так, что у нас была плотная программа визитов официальных лиц: с генеральным консулом РФ в Эдинбурге, с мэром Глазго, с мэром Пейсли. И мы почти всегда ходили в справе, национальной одежде: кавказская рубаха, чекмень, папаха. А казак, если говорить о нем как о бренде, хотя я и не люблю этого, есть в любом наборе представлений о России. И бренд работает. Нас не пропускали на улицах, все хотели поговорить, сфотографироваться. Повели смотреть «настоящий шотландский паб», мы зашли и сразу стали главными звездами вечеринки: девушки облепили, обнимают, папахи меряют. Местные пацаны говорят: «Слушайте, надо и нам такие шапки купить».
— Народ, который живет своей жизнью. Пытаясь сохранить старый уклад. Вообще, разговор про казаков всегда приобретает какую-то остроту, до сих пор людей не отпускает. К примеру, москвичи. Более казачистых казаков, чем в Москве, конечно, нет: они создали Центральное войско, никогда не существовавшее, у них самые большие погоны и самые большие медали. И каждый раз слышишь: «Были мы у вас на Дону, никаких казаков не видели». То есть москвичи реально ищут кинофильм: чтоб кони бегали и бабы с коромыслами ходили. А казаки тут, конечно, живут, просто они не ходят все время в штанах с лампасами. Вот у нас есть колоритный дед, с бородой, в папахе, дядя Ваня Колодкин, прекрасный. Но если ты думаешь, что весь хутор Богураев населен такими дедушками — конечно, нет. Жить своей жизнью — это, скорее, вопрос самосознания. Он в головах. А задача Шермиций — создать площадку, где такие люди и их дети могут собираться раз в году.
— Какая зарплата, побросали все занятия. Заработок периодический. Это же некоммерческая история. Все делается добрыми людьми, добрыми делами. Нашим усердием. И сумасшествием, конечно. Но люди, к которым мы обращаемся, видят, что все делается не для выгоды. И помогают. Вот администрация «Солнышка» пошла навстречу нам — выделила помещение под центр на льготных условиях.
На Шермициях в этом году пришлось дорогу прокладывать к Аннинской крепости, размыло все. Мы у строителей выпрашивали щебень, грейдер везли из-под Азова. Сумасшедшие, я и говорю. Но мы же кайф получаем, на самом деле. Делаем то, что нравится. И цели у нас высокие. Все сходится.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: ПОЧЕМУ АТАМАН ПЛАТОВ — ЭТО КРУТО
