Бельгийский пивовар Бенуа де Витте приехал в нашу страну 20 лет назад. Огромная Москва его впечатлила, но не захватила. А вот сибирский Ангарск — пленил.
Сегодня Бенуа живет в Иркутске (поближе к Байкалу), занимается гастрономией, изучает ветеринарию, разводит хаски и придумывает новые проекты. А по выходным уезжает на собачьей упряжке в тайгу на «курсы настоящей жизни».
Бенуа де Витте с женой Татьяной и своими хаски.
— Когда вы впервые увидели Байкал, не было у вас приступа агорафобии (боязнь открытых пространств)?
— Я понимаю, что вы имеете в виду! (Смеется.) Бельгия — маленькая страна, каждый сантиметр занят, а тут три часа на машине считаются легкой прогулкой. Но у меня ко встрече с Байкалом была подготовка в Москве. Я жил в высотке на Воробьевых горах, на 28 этаже — вид из окна был такой, что голова кружилась.
Я приехал в Россию в 27 лет уже готовым специалистом: работал в пивоваренном бизнесе, производил солод для пива. Если бы остался в Бельгии, то к своим нынешним 47 годам был бы уже крепким профессионалом. Там люди выбирают себе одно дело и всю жизнь совершенствуются в нем. Но мне было интересно посмотреть мир, поэтому я принял предложение поехать в Москву, а потом меня отправили в Ангарск.
И в первые же дни местные жители отвели меня в место силы, туда, где начинается река Ангара. Сегодня я знаю, что на Байкале есть места и поинтереснее, мощнее, но тогда увиденное, конечно, меня потрясло. Вокруг было столько простора, воздуха, я почувствовал эту энергию! А агорафобии, нет, не было. Наоборот, теперь мне трудно воспринимать маленькие пространства. И жить в густонаселенных местах, в той же Москве, к примеру, я теперь не могу.
Позже я стал путешествовать — на север, на восток, в соседнюю Бурятию — и понял, как же мне повезло, что я оказался здесь! Какое это природное чудо — Байкал. И мы должны уважать и хранить. Хорошо, что и местные это понимают: о чистоте и экологических проблемах озера у нас много говорят.
— Расскажите о своей семье и родине.
— Я из Кортрейка, это маленький городок на границе с Францией. Фамилия Витте переводится как «белый». Есть подозрение, что мой далекий предок был пекарем, всегда в муке, и его так прозвали.
Мама работала логопедом, а отец сорок лет держал книжный магазин. Сейчас даже для Бельгии это большая редкость: всем заправляют крупные компании. У нас было не так: папа сам формировал ассортимент, лично знал всех своих покупателей. И я мальчиком часто бывал у него в магазине. Но книжным ребенком я бы себя не назвал, чтение художественной литературы не для меня. Я читал научные издания по биохимии, химии, то есть по тем наукам, что нужны были мне для учебы и профессионального роста. На все праздники, кстати, родители дарили нам книги.
— В моем советском детстве считалось, что книга — лучший подарок.
— У нас считалось так же. Правда, в детстве ты этого не понимаешь: хочешь игрушку или велосипед. Но когда я сегодня смотрю на свою коллекцию книг, которая собралась за жизнь, думаю: как правы были родители. Книга — подарок на все времена. И его же легко подобрать: просто следуй вкусам человека. Если бы вы видели, какие красивые у меня есть книги по кулинарии!
20-килограммовый медовик от Бенуа.
— Для других людей бельгийские размеренность и комфорт — это то, что нужно. Я же люблю больше драйва. А выход из зоны комфорта — вообще мое любимое приключение! Поэтому я живу на Байкале! (Смеется.) И должен подчеркнуть, что сделал этот выбор сам, без какого-либо социального давления.
— Что за давление?
— В Европе много разговоров о демократии, свобода считается высшей ценностью. Но на самом деле там большое социальное давление: если все идут направо, ты тоже идешь направо. А если ты хочешь налево — ну, извини, тебе не повезло. В России, может, оттого, что страна такая большая, может, исторически так сложилось, такого социального давления нет. Кто-то идет направо, кто-то — налево, кто-то вообще пойдет вбок: можно найти любую группу единомышленников.
Я почему сейчас об этом говорю? Читаю новости с родины и вижу, что одна из самых острых проблем сегодня — резкий рост психических заболеваний, много людей хочет покончить с собой. В Бельгии же разрешена эвтаназия, и человек в 18-20 лет может решить, что он устал жить. Когда я такое читаю, думаю: э, ребята, вам надо на Байкал, поживите здесь месяц и уже потом решайте, что делать. И не потому, что здесь трудно и бельгиец оценит, в каких хороших условиях он живет там и станет это ценить — нет, задача другая. На Байкале особая энергия, здесь иначе смотришь на мир.
У нас в Иркутской области есть места, где люди живут, как 100-200 лет назад — без телефонов, интернета. Чтобы приготовить ужин, они должны выловить рыбу или сходить на охоту. Там ты понимаешь, что на самом деле главное в жизни, а что совершенно не важно. И любой человек, пройдя такой «курс настоящей жизни», возвращается в мир другим. Счастливым и свободным.
Я слышал много историй о том, как люди, посетившие такие места, избавлялись от тяжелых болезней, женщины, которые не могли забеременеть, становились мамами. У многих в лучшую сторону менялась судьба. И это все Байкал.
— Вспомните, как начиналась ваша жизнь в Сибири.
— Я приехал в Ангарск директором пивного завода. До того жил в Москве, много ездил по России и Восточной Европе и везде меня хорошо принимали. Здесь тоже встретили прекрасно, но в Ангарске никто не говорил по-английски. А я тогда почти не говорил по-русски. И мне пришлось перейти в режим «русский 24 часа в сутки». Я был один европеец на весь город, и люди хотели мне помочь, уберечь, часто предупреждали: у нас опасно, туда не ходи, сюда не ходи. При этом ни одного неприятного случая у меня не было.
На новогодней вечеринке, когда меня представили как нового директора, один сотрудник подарил мне патроны. Я растерялся. Что это, угроза? Или, наоборот, желание защитить? 14 лет прошло, а я ношу эту тайну в голове так и неразгаданной. (Смеется.)
Вначале было много смешного. Я проводил встречи с сотрудниками: показывал презентации и на ломаном русском пытался что-то объяснить. На эти мероприятия ангарцы ходили с удовольствием, для них, как выяснилось потом, это было что-то вроде юмористических концертов! Только спустя год, когда они ко мне попривыкли, стали меня немножко поправлять. К примеру, я говорил не «ссылка», а «посылка»: «Итак, все откройте посылку».
Потом стал ездить с ними в тайгу, на рыбалку и понял, какие сибиряки крутые люди: они кайфуют от сложностей. Мало чего боятся, идут вперед, не задумываясь, что там будет.
В Европе люди изнеженные, им гостиница нужна, бассейн. А тут пошли с палаткой на несколько дней — и это супер! Я теперь и сам очень люблю походить с палаткой, особенно зимой, с моими хаски в упряжке. В такие моменты чувствуешь, как включаются все клетки твоего организма, как ты весь живешь.
Сибирь в цифрах и фактах. Дизайнер Наталья Виноградова.
— Тринадцать. Но началось с далматинца. Жена моя, она русская, хотела далматинца. Просила: давай, давай! А я не горел желанием, собака — это же ответственность. У меня здесь в Иркутске уже был ресторан, он отнимал много времени. Но чтобы жена не расстраивалась, я согласился просто посмотреть щенков. И это была роковая ошибка: когда ты их видишь, все, отказаться уже невозможно. У нас появилась собака, и пошли изменения в жизни. (Смеется.) Далматинец разнес съемную квартиру — мы переехали за город на дачу. 6 соток и дом 36 квадратов.
И там, на земле, у меня почему-то начали всплывать воспоминания из детства: я ребенком очень хотел хаски, был от них без ума, они мне казались похожими на добрых волков. Но у меня две сестры и брат, и мама сказала, что еще и собаку она не потянет. Но теперь-то я был сам себе хозяин!
Так 8 лет назад у нас появился хаски Сэм. А через 6 месяцев заводчики мне снова позвонили и предложили взять еще двух хаски, брата с сестрой. Потом трех щенков мне подарил друг. Спустя полтора года мне отдали сразу 8 щенков. Один, к сожалению, умер, а остальные живы-здоровы.
— Как их зовут?
— Сэм, Фрэнки, Фиона, Зои, Эд, Макс, Мая, Стелла, Крис, Ален Делон, Ник, Юкки. Есть еще Скай. Он слепой. Мне посоветовали отдать его в интернат для собак, но я не смог. Он с нами кайфует. Бегает в упряжке, первым находит корм, умеет двери открывать. Он очень умный, и иногда я думаю, что он не слепой, а притворяется.
— Ваши катания на собачьей упряжке — это бизнес или для души? И участвуете ли вы в соревнованиях-забегах?
— В первую очередь для души. Я хотел бы заниматься с хаски бизнесом, но для этого нужно 20-30 собак. Хотя, когда меня просят покатать, я не откажу. И собакам, и людям это приятно. Но разбогатеть на катании невозможно, потому что содержание собак очень дорогое.
В соревнованиях мы не участвуем. Есть такое правило: к каждому забегу надо готовиться десять раз. Вот и считайте: чтобы хорошо пробежать 50 км, надо до этого сделать 500. С моей занятостью это невозможно.
Мы бегаем в удовольствие, по морозу. Мои хаски живут прекрасно: у них просторные вольеры, они в родном климате. Когда хаски заводят в теплых странах — это издевательство над животным, так делать нельзя.
В Сибири бельгиец стал заправским каюром.
— Мои тоже воют, когда не надо, особенно ночью. И соседи тоже не очень радуются, но хаски такие смешные, что им многое прощается.
Обожаю наблюдать, как они между собой общаются. Кто-то лаем, кто-то кусается, кто-то разговаривает лапами. У них есть иерархия и свой авторитет — далматинец. Он им старший товарищ и нянька, все собаки выросли у него на глазах. Далматинцу было бы холодно вольере, он живет с нами в доме. Когда я кормлю собак, он заходит со мной в вольер с видом короля. Осматривает всех, оценивает. Кого-то поощрит, кого-то поругает.
У нас есть девушка, Зои, вот она не от мира сего. Когда катаемся на упряжке, Зои всегда бежит в противоположную от всей стаи сторону. К ней все относятся со снисходительным терпением.
— Вы заканчиваете учиться на ветеринара. Что вас подтолкнуло к этому шагу?
— Смерть Джека. Я привел его в больницу, а ветеринар не смогла сделать элементарную диагностику. Поставила укол, чтобы сбить температуру, капельницу — и «приходите завтра». Но завтра для него уже не было, ночью он погиб. Я начал изучать вопрос: маленького щенка в таком тяжелом состоянии нужно было держать под наблюдением, ставить не одну капельницу, а несколько. Если бы я знал все это раньше, Джек был бы жив. В день его смерти 25 марта 2021 года я пошел на курсы ветеринара. Встретил много замечательных людей, у меня появились интересные идеи на будущее. Не думаю, что буду работать ветврачом, но теперь я точно знаю, что происходит с моими животными.
— Что за интересные идеи?
— Ну всего я вам раскрыть не могу, но один проект озвучу: производство правильного питания для домашних животных. Мы то, что мы едим, и с животными точно так же. При хорошем питании ваш друг не будет болеть и проживет дольше. Сваренная еда куда полезнее, это давно доказано, чем сухой корм. Но мало у кого есть время готовить постоянно для собаки или кошки. А мы можем делать это под заказ. Разработать меню на неделю и доставлять каждый день свежее. Ну ладно, еще один проект открою. Многие люди приводят своих питомцев к ветеринару на стадии, когда вылечить уже невозможно. Я хочу предложить хозяевам, когда животному исполнится 5 лет, делать ему полное обследование животного, как у людей после 40 — анализ крови, УЗИ сердца, легких, ЖКТ. Как правило, такой чекап предотвращает многие проблемы.
Авторитетный далматинец Том.
— Я начинал с кулинарных мастер-классов. Мне как бельгийцу всегда нравилось работать с шоколадом и пивом. С шоколадом рецептов много — от семейных, до тех, которые я уже сам доработал. Из основных блюд людям очень нравился карбонад по-фламандски — томленная в пиве говядина.
Потом у меня появился ресторан. Еще мы занимались кейтерингом по всей Иркутской области, выезжали и в Улан-Удэ, и в Якутск. Я был этим очень увлечен, но два года назад ресторан закрылся: большая часть выручки шла все-таки от от европейских туристов, теперь с ними стало тяжело. Однако общепит я не бросил: открыл кофейню, где люди могут выпить вкусный кофе, попробовать мои десерты.
— Что обычно стоит на новогоднем столе у Бенуа де Витте?
— Вы имеете в виду, будет ли оливье? (Смеется.) Вы же знаете, что Люсьен Оливье был моим земляком, а не каким не французом? Будет, но немножко по-другому. Перед русским Новым годом я обычно летаю в Бельгию, чтобы встретить с семьей Рождество, и привожу оттуда роскошные продукты. Точно будет фуа-гра. Говядина Веллингтон, это вырезка говядины, запеченная в слоеном тесте, подается с грибным соусом. Выглядит и пахнет просто сногсшибательно!
— А что из местной кухни полюбили?
— Обожаю солянку. Это наш северный суп. Жирный, богатый, он помогает нам выжить зимой. Буузы люблю, это бурятская кухня. И очень вкусно — русские пельмени, но я их редко ем. И сам не делаю. Наверное, потому что у меня нет здесь бабушки: пельмени — это бабушкино блюдо.
— Как родные оценивают вашу жизнь в России?
— Для мамы главное, что я счастлив. Мои родные и друзья следят в соцсетях за моими сибирскими приключениями, им это очень интересно. Раньше они приезжали ко мне на Байкал. Но последние 3 года никого не было. А сейчас хорошие новости: в конце августа Россия увеличила срок действия электронной визы, с 60 до 120 суток, и срок пребывания по ней в стране, с 16 суток до 30. Надеюсь, у нас снова будут гости со всего мира.
— Можно сказать, что за 20 лет вы стали в чем-то русским?
— Конечно. Я полюбил эту страну. Чтобы полюбить Россию, надо ее понять. А для этого нужно пожить здесь не 2 недели, а 10, 20, а то и 30 лет. Страна-то большая, и я до сих пор открываю для себя что-то новое. И изучаю вашу историю. Европейцы почему не понимают Россию — они многого о ней не знают.
Стал ли я русским? Скорее не стал, а я таким и был, поэтому и нашел себя здесь. Но в Сибири я изменился, стал более прямой. Говорю, что думаю, как сибиряки. Иногда это выглядит грубовато. Но тут такой климат, нельзя иначе. При этом я знаю: внутри сурового сибирского человека живет добрая душа.
Зимняя рыбалка на Байкале.
«Из России с любовью. Четвертый сезон» — проект журнала «Нация», создаваемый при поддержке Президентского фонда культурных инициатив. Это истории иностранцев, которые однажды приехали в нашу страну, прониклись русской культурой, просторами, людьми — и в конце концов сами стали немножко русскими.
Расскажите о нашем герое своим друзьям, поделитесь этой историей в своих соцсетях.
