18 апреля в Ростове состоялся большой творческий вечер режиссера Андрея Звягинцева, в нем также приняли участие актеры Константин Лавроненко и Марьяна Спивак. Именитых гостей в наш город привез кинолекторий k-ino.ru.
«Нация» приводит самые интересные места из выступления Звягинцева.
— Какая-то барышня настойчиво говорит: «Не могу я смотреть фильмы Звягинцева». Что я могу сказать? Мы скоро новый снимем. Наконец уже не сходите на него, на этот ужасный фильм Звягинцева.
Однажды я фильм озвучивал. Мне было лет 16-17. Я поступил в театральное училище, и нам привезли фильм под названием «Танцор диско». Раз семь или восемь озвучил — уже не с монтажных листов читал текст, а по памяти мог. И вот мимо меня по последнему ряду кинотеатра проходит дядечка, смотрит так пристально-пристально: понятно, парню 16 лет, а он фильм синхронно переводит. И спрашивает: «Простите, а вы говорите на хинди?» Я отвечаю: «Ну, так, немного».
Один французский режиссер на вопрос «как вы работаете с актерами?» ответил: «Я с ними не работаю, я плачу им деньги». Я подумал: «Нет, у меня как-то не так», и я тогда решил, что отвечу на этот вопрос: «Я не работаю с актером, я его выбираю». Главное для меня — выбрать. А потом уже созерцать, как он работает. Я много времени отдаю, чтобы найти того самого. Марьяне не так досталось, а Костю я выбирал долго. Мы встретились в октябре 2001 года и только в мае 2002-го, за месяц до начала съемок «Возвращения», я его утвердил. Да, спустя 15 лет могу сказать: «Костя, я тебя долго ждал и искал». Потому что еще лет за десять до того я увидел его на сцене — длинноволосого, с косой, как было тогда модно — в театре у Клима (режиссера Владимира Клименко).
Ты ищешь встречи с личностью, встречи с человеком, который обладает собственной, независимой от материала, силой. Человека, который не исполняет, но живет.
Когда мы готовились к съемкам «Возвращения», Ивану Добронравову было 12 лет. Я так сформулировал свое ощущение после встречи с ним: наконец пришел человек, уже взрослый человек, с которым я впервые поймал себя на мысли: не он у меня на кастинге, а я у него. Он был в свитере, натянул ворот на пол-лица и смотрел на меня внимательно — изучал.
Появляется замысел. И ты никогда не видишь наперед, даже бежишь этого, чтобы представить известного тебе актера или актрису в этом замысле. Единственный случай был — когда писали сценарий «Левиафана», точно знали, что играть мэра будет Мадянов. А кто еще? И все равно мы пробовали других актеров. Сначала должен сложиться замысел, а потом начинается поиск актеров.
Я помню и нашу первую встречу с Марьяной. Элина Терняева (кастинг-директор) мне перед этим говорит: «Есть актриса, нигде не снимается, только театр». Я такой довольный был: сейчас откроем актрису! И вот я еду после нашей встречи с Марьяной в такси, проезжаем остановку, и там стоит огромный троллейбус, а на нем подозрительно знакомое лицо. Читаю: «Сериал «Напарницы». Скоро». И гигантский портрет Марьяны.
Кастинг-директор Гета Багдасарова привела как-то одного актера. Мы его пробовали-пробовали, пробовали-пробовали. Он ушел, я говорю: «Гета, а что это было? Это же нулевое попадание». «А он из Новосибирска», — отвечает (Звягинцев родом из этого города). На что, как припоминала потом Гета, я вспылил: «Я снимаю кино, а не земляков и родственников!» Так и есть.
Нам было очень трудно на «Возвращении». Вот в каком смысле. Это Ладожское озеро. Белые ночи. И мы могли позволить себе снимать с семи утра до половины двенадцатого ночи. А потом с площадки еще надо доехать до гостиницы. Было очень тяжело чисто физически. Где-то спустя 20 дней, я, помню, предпочитал отказаться от завтрака — только бы поспать лишних 25 минут, а может, даже 26, потому что счет и правда шел на минуты. Тяжело. Но внутри было такое счастье реализации, когда сцена складывалась, что ты забывал, что не ел и не спал. Вспоминаю, это было чудо какое-то: хотелось не расставаться и так и жить этим коллективом. Это было прекрасно.
Человек — это тайна. И все тут. Было бы пошло, вульгарно и отвратительно превращать человека в положительного персонажа. Или отрицательного. Не положительный и не отрицательный — это человек. А человек настолько сложен, что сам себя иногда не понимает. От себя не ожидаешь порой некоторых фокусов. Вдруг возьму сейчас и действительно спляшу вам что-нибудь. Столы только надо убрать.
Многие авторитетные люди говорят сегодня, что цензуры нет. Я не просто спорю с этим, я утверждаю, что она существует. И мы все это знаем. К счастью, моя ситуация такая, что из всех моих пяти моих картин только одна — по иронии судьбы это «Левиафан» — получила государственное финансирование. 220-230 млн рублей, или 5 млн евро, стоила картина в 2012 году, и только 40 млн из них были деньги государства. Так называемые «мягкие» деньги — которые необязательно возвращать. Это было снятие обременения с нашего генерального инвестора Марианны Сардаровой, послабление для нее. Но я знал уже тогда и сейчас убежден, что она покрыла бы эти расходы. То есть это был своего рода политический жест или ход продюсера, очень тонкий и изящный — закрыть таким щитом картину, этим первым титром «Министерство культуры представляет». А дальше идет «Левиафан». Как говорит Роднянский (продюсер «Левиафана»), я думал, что делаю правильный шаг, но в результате я ошибся. Потому что тут же камни полетели, и министр наш (министр культуры Мединский) заговорил про «рашку». И многие считают, что именно после «Левиафана» министерство культуры не дает денег на независимое кино, не дают высказываться молодым. И теперь мы все больше вспоминаем старые заслуги, победы на Олимпиадах и прочее. То есть живем прошлым. Об этом уже много постов умные люди написали. Когда современность становится опасной — опасно касаться болевых точек, мы начинаем мифологизировать реальность. Как Тарковский в 70-е выбирал фантастические сюжеты, чтобы говорить на те же темы, но уже эзоповым языком. Да, сегодня либо фантастика, либо прекрасное далекое прошлое. Это лишнее свидетельство того, что мы не можем говорить о сегодняшнем человеке и его проблемах современным языком. Но, конечно, все будет хорошо.
Константин Лавроненко, Марьяна Спивак и Андрей Звягинцев в футболках от ростовского дизайнера Владимира Овечкина.
Когда говорят, мол, вы не любите своих героев, это полная чепуха.
В начале 90-х я посмотрел документальный фильм про очень пожилого актера «Ваш «уходящий объект». Леонид Оболенский». И в фильме рассказывается, как он пришел к своему духовному отцу и сказал, что устал заниматься творчеством, не понимает, зачем это делать, в чем смысл его труда. Собрался уходить из профессии. На что священник ответил: продолжай заниматься своим делом и знай, что искусство призвано умягчать сердца людей, а только в мягкое сердце может войти истина. Так что искусство — это не поиск истины, а только возможность служить ей, средство смягчать сердца.
Волонтеры «Нелюбви» списаны с волонтеров «Лизы Алерт». Во многом идея фильма появилась благодаря им. Случайно сценарист Олег Негин прочитал историю этого движения. Узнал трагическую историю, почему в названии движения имя Лиза. Это девочка, которая погибла. Она пропала, и стихийно собралась команда добровольцев искать ее. Без специального оборудования и специальных знаний, просто искали. Они нашли ее тело на шестые сутки. Патологоанатом сказал, что девочка умерла от переохлаждения 6 часов назад. Парень, который эти поиски затеял, был так потрясен тем, что им не хватило каких-то несчастных 6 часов, чтобы спасти жизнь, что оставил свой бизнес и создал это движение. И достиг невероятных результатов.
На премьере «Нелюбви» в Москве актеры впервые увидели фильм. И вот одна из актрис — я не буду называть имени, она снималась в эпизоде и ничего не знала о сюжете — подошла после премьеры вся в слезах и произнесла такие важные слова: «Я только что позвонила своему мужу и сказала: все, больше мы его не воспитываем, мы его любим».
Еще открою небольшой секрет. Оказывается, Паоло Соррентино, Уилл Смит и еще две актрисы из членов жюри Каннского фестиваля 2017 года были за нашу «Нелюбовь» (картина номинировалась на «Золотую пальмовую ветвь»). А председатель жюри Педро Альмодовар — против. И аргумент его был: «Таких матерей не бывает». Уилл Смит сказал ему: «Ты так считаешь? Приезжай к нам в Штаты».
А еще я недавно придумал фразу, вы должны оценить ее: «Я очень завидую мультипликаторам, потому что им ни один зритель не может сказать «такого в жизни не бывает».
Люблю ли я футбол? Какая команда в Ростове? Я буду за нее болеть. В детстве играл и очень болел. И в футбол, и в хоккей. Третьяк был моим кумиром. Просто обожал его. Сегодня я не болельщик. Но наша сборная играла на чемпионате мира, и я смотрел один матч в питерском баре. Хозяин бара выставлял каждому посетителю за гол наших стопку водки, а если забивали нашим, то стопку красной настойки. В общем, все были пьяны. И когда случилось то чудо, и вратарь выбил мяч ногой (матч Испания — Россия, 3:4 по пенальти), я вышел из бара и не мог говорить. Так накричался.
А недавно я наткнулся на видеоинтервью с Галицким. И увидел человека абсолютно, тотально, глубоко влюбленного в кино… в футбол, в футбол (смеется над своей оговоркой). Он построил стадион, академию футбола. Там никакой фальши нет. Тотальная отдача своему делу. Приятно смотреть.
