В мае 2025 года Новочеркасску исполнится 220 лет. Вместе с банком «Центр-инвест» мы делаем подарок городу-имениннику: рассказываем истории 20 его уроженцев и жителей, которые прославили столицу донского казачества. Данный проект станет финалом трилогии, в которую также вошли «Гражданин Ростова-на-Дону» и «Гражданин Таганрога».
Это история казака и поэта Николая Туроверова.
Великолепный переполох
Где в Старочеркасске стоял дом, который так часто вспоминал в эмиграции Туроверов, неизвестно даже приблизительно. Жестокое время ничего и никого не пощадило: ни того куреня, ни дорогих родителей, которые, расказаченные, сгинули в лагерях.Поэт всегда надеялся вернуться сюда, пусть и не в этой жизни:
Но вот,
В пролет разрушенного дома
Вдруг засияет небосвод
Так неожиданно знакомо,
С такой степною простотой,
Что ничего уже не надо,
Ни мертвых, ни живых, ни сада,
Где мы увиделись с тобой...
В древней казачьей столице его предки, принадлежавшие к дворянству Войска Донского, жили не одно столетие. Со времен Петра Первого многие Туроверовы числились в войсковых старшинах и имели царские награды. Были в роду и поэты: одному из них, Александру Туроверову, в 1858 году удалось даже выпустить сборник стихов «Казачьи досуги», который оказался в центре внимания столичных критиков. Добролюбову, правда, книжка не понравилась: «После таких стихов я по крайней мере могу быть спокоен за г-на Туроверова со стороны дам: не поощрят они его, мне кажется. Не умилостивит их, я думаю, даже и то, что г-н Туроверов сочинил «Гросфатер при роспуске институток на вакации», в котором воспевается уже не пьянство, а ручьи и потоки, кусты и цветочки», — припечатал критик. А между тем стихи из этого сборника — «Конь вороной с походным вьюком» и «Много лет Войску Донскому» — стали народными песнями.
Наш герой родился весной 1899 года. По сложившейся традиции старших сыновей у Туроверовых называли в честь Николая Чудотворца — любимого святого у казаков.Детство и отрочество прошли в окружной станице Каменской, где отец служил тогда судебным следователем. Там же в Каменской в 1903-м родился младший брат Александр. Всю жизнь братья будут, и на родине, и на чужбине, не разлей вода.
Гражданское образование Николай получал в Каменском реальном училище; его выпускники могли потом поступать в университет — на физико-математический или медицинский факультеты. Возможно, и у него был такой жизненный план, но лето 1914-го круто изменило судьбу не только юного Туроверова, но и всей Европы.
Началась всеобщая мобилизация, донские казаки один за другим уходили на фронт. Коля тоже рвался. Так когда-то лицеист Саша Пушкин мечтал сразиться с Наполеоном...
Казаков казачки проводили,
Казаки простились с Тихим Доном.
Разве мы — их дети — позабыли,
Как гудел набат тревожным звоном?
Казаки скакали, тесно стремя
Прижимая к стремени соседа.
Разве не казалась в это время
Неизбежной близкая победа?
О, незабываемое лето!
Разве не тюрьмой была станица
Для меня и бедных малолеток,
Опоздавших вовремя родиться?
Окончив училище, в апреле 1917-го Туроверов все же уходит добровольцем на службу — в лейб-Гвардии Атаманский полк. Оказывается в окопах под Волынью, на русско-австрийском фронте, где участвует в тяжелейших боях. Через полгода возвращается домой: портупей-юнкером зачислен в казачье училище. Но учиться долго не довелось: на Дон пришла братоубийственная гражданская война…

Братья Николай и Саша, как и многие их ровесники, испытывали духоподъемные чувства. «Вы помните эти ноябрьские дни в Новочеркасске? — напишет 20 лет спустя младший Туроверов в рассказе «Первая любовь». — Это были замечательные дни: Корнилов формировал Добровольческую армию, Каледин взывал к казачеству. Но казаки, вернувшись с фронта, были глухи к призыву своего атамана — война им надоела, и мы, юнкера, кадеты, гимназисты, разоружив пехотную бригаду в Хотунке под Новочеркасском, пошли брать восставший Ростов… Эти дни великолепного переполоха, когда все летело к черту, и не успевшим попасть на фронт было разрешено стрелять и совершать подвиги у себя дома, это неповторимое время атамана Каледина я запомнил твердо и навсегда».
После кровопролитных боев белые взяли Ростов. Атаман Каледин отправляет партизанский отряд во главе с есаулом Василием Чернецовым к станицам Каменской и Глубокой, чтобы укрепить там свою власть.
Но мало нашлось желающих воевать с большевиками: «Красноармейцы люди как люди, — говорили казаки. — Пусть идут за буржуями и генералами другие, а нам смотреть нечего — айда по домам!» На что есаул Чернецов, по легенде, ответил: «Я знаю, за что большевики будут расстреливать или вешать меня. Но когда они будут убивать вас, вы даже не будете знать за что».
Основу небольшого отряда составили студенты и кадеты, многим из них не было восемнадцати. Вместе с братом в добровольцы записался и 14-летний Саша, оставив учебу в кадетском корпусе.
Собирались дети на войну
Юные партизаны боготворили есаула Чернецова, героя Первой мировой. И не только они. «В личности этого храброго офицера сосредоточился как будто весь угасающий дух донского казачества», — писал о есауле генерал Деникин.«Находясь в военном училище, я не имел возможности принять участие в начале Детского похода на Дону, — рассказывал Николай Туроверов, — встречал лишь в декабрьские дни 17-го года на новочеркасских улицах чернецовских партизан — в коротких, кожей наверх, полушубках, как и их трупы в простых гробах по дороге от собора на кладбище, всегда в сопровождении Атамана Каледина. И только в январе 1918 года я имел случай стать участником последних закатно-блестящих дней Чернецовской эпопеи».
Николай был единственным в отряде, кто умел стрелять из пулемета системы «кольт». Первый и неравный бой юным партизанам пришлось принять на станции Лихой. «Какой убогой казалась эта цепочка мальчиков по сравнению с плотной тысячной толпой врага! — пишет Туроверов. — Противник тотчас же открыл бешеный пулеметный и ружейный огонь, поддержанный артиллерией... Наконец, наша цепь, внезапно сжавшись, уже в двухстах шагах от противника, с криком «ура!» бросилась в штыки. Через двадцать минут все было кончено... На путях, платформах и в сугробах, вокруг захваченных двенадцати пулеметов, оказалось больше сотни трупов противника. Но и наши потери были велики, особенно среди бросившихся на пулеметы… Переносили из одного вагона в другой раненного в живот подростка-партизана. Его глаза были закрыты, он протяжно стонал. Казаки проводили глазами раненого, повернули лошадей. «Дите еще... И чего лез, спрашивается?» — бросил один из них».
После боя под Лихой есаул Чернецов был произведен Калединым сразу в полковники, а выжившие дети-партизаны получили Георгиевские медали. Бойцы тут же сочинили залихватскую песню про своего командира: «От Козлова до Ростова гремит слава Чернецова!» Сам Чернецов однако, узнав о потерях, процедил: «Это хуже поражения».Дальше предстояла операция по ликвидации противника в хуторе Глубокий. Но в этот раз удача сопутствовала красным: подмога, на которую рассчитывали партизаны, не пришла. Николай был ранен. «Бей их! Валяй наземь!» — раздались крики, и десять рук вцепились в меня. Какой-то бурдастый старик с длинным железным прутом кричал: «Стой, братцы, я его сейчас!» Он размахнулся и ударил меня по голове, сбив папаху... Меня били палками, плетьми, а у кого были пустые руки — били ногами. В голове мелькнула виденная в детстве сцена самосуда над конокрадом-цыганом, и остро хотелось одного: скорей бы потерять сознание, скорей бы конец!»
Немногим партизанам удалось отбиться. Туроверов, чтобы спастись от погони, нырнул в попавшуюся на пути ледяную канаву. «Надо мной послышались голоса красных казаков, им в наступившей темноте не было меня видно; нагнувшись с седла, они шарили по канаве шашками… Где-то недалеко раздались отчаянные крики и стоны: это казаки нашли партизана и рубили его. Потом все стихло. Я вылез из своей ледяной ванны. Начались галлюцинации: на меня шли цепи, скакала казачья лава, я слышал шум шагов и фырканье лошадей. Останавливался, поднимал руки и сдавался... Противник, как дым, проходил, не задевая меня, а на смену шли новые толпы... Я чувствовал, что близок к помешательству, но продолжал механически шагать: жить, жить во что бы то ни стало!»
К рассвету казак добрался до заставы родного Атаманского полка. В госпитале его навестил атаман Каледин. «Он был один. Спросил меня, каких я Туроверовых (рыжих или черных). Я ответил. Спросил о драме под Глубокой. Я доложил, что знал. Долго молчал атаман. Поднялся со стула, перекрестил, поцеловал в лоб и очень усталой походкой ушел».
Выйдя из больницы, Туроверов узнает страшную новость: атамана Каледина не стало. Вот как скажет об отношении казачества к этому событию простой станичник в «Тихом Доне»: «По телеграфу передали, что надысь застрелился в Новочеркасском, один был на всю область стоющий генерал. А какой души был человек! Уж этот казачество в обиду не дал бы».
После самоуйбийства Каледина остатки белого войска, братья Туроверовы в его рядах, покинули Новочеркасск, уйдя в Степной поход в Сальские степи. Многим в том войске снова было по 17-18 лет.
За 80 дней им пришлось выдержать 28 боев, то есть рубили врага и умирали сами через каждые два дня на третий.
Запомним, запомним до гроба
Жестокую юность свою,
Дымящийся гребень сугроба,
Победу и гибель в бою,
Тоску безысходного гона,
Тревоги в морозных ночах,
Да блеск тускловатый погона
На хрупких, на детских плечах.
Мы отдали все, что имели,
Тебе, восемнадцатый год,
Твоей азиатской метели
Степной — за Россию — поход.
После жестоких сражений в апреле случится возвращение в Новочеркасск, но осенью 1919-го красные снова погонят белых на юг. Вместе с соратниками четырежды раненный за это время и трижды орденоносец, Николай Туроверов, навсегда покинет казачью столицу.
Весь следующий год сильно поредевшая армия во главе с генералом Врангелем сражалась против превосходящих сил большевиков. Но в холодном ноябре 1920-го эвакуация врангелевцев из Крыма стала неминуемой. С братом, денщиком и женой Юлией Грековой, с которой познакомился в севастопольском госпитале, покидал Россию и Николай Туроверов. Их пароход взял курс на греческий остров Лемнос.

Уходили мы из Крыма
Среди дыма и огня,
Я с кормы все время мимо
В своего стрелял коня.
А он плыл, изнемогая,
За высокою кормой,
Все не веря, все не зная,
Что прощается со мной.
Эти стихи в СССР потом распространяли самиздатом, имя автора мало кто знал.
Читателю, конечно же, вспомнится эпизод замечательного фильма «Служили два товарища»: Владимир Высоцкий в роли поручика Брусенцова, отплывая на пароходе, видит, как его верный конь Абрек бросается в воду за судном и тонет. Брусенцов этого не выдерживает и кончает жизнь самоубийством. Но в действительности офицеры стреляли в своих лошадей, избавляя тех от мучений...
Условия жизни на Лемносе были тяжелыми. Спали в тесных худых палатках, которые непостижимым образом промокали даже от небольшого дождя. Голодали. Страдали от старых ран и новых инфекций. Кладбище за палаточным лагерем становилось все больше… Чтобы выжить, братья брались за любую работу, увеличивающую дневную пайку.
Следом был такой же лагерь в Македонии, где казаки собирали оружие и разминировали немецкие минные поля, оставщиеся после Первой мировой.
Потом их приютила Сербия; братья работали на мукомольной мельнице и валили лес. У Николая с Юлией родилась дочь Наташа.
Через год им несказанно повезло: старшему Туроверову по протекции было найдено место грузчика на парижском вокзале. Семья скитальцев перебралась во Францию на ПМЖ.
Веселая мачеха
«Лучшие тебе я отдал годы,Все тебе доверил, не тая,
Франция, страна моей свободы —
Мачеха веселая моя».
Новую родину Туроверов принял и полюбил. Иронично называл себя «вольным пленником Европы».
Распространен миф, что в эмиграции Николай Николаевич работал таксистом. Русских среди «извозчиков» действительно было много, они даже основали «Союз шоферов русского такси в Париже». Но вот только Туроверов мало того что не имел водительских прав, но и автомобили не любил:
С детских лет скакал я на коне,
Шел пешком потом в такой пустыне,
Что до смерти непонятно мне,
Как же можно ездить на машине.
Как же можно управлять рулем,
Нажимать какие-то педали,
Если думаешь все время об одном
И додумаешь как следует едва ли.
Нет, не таксовал — таскал чемоданы на вокзале, работал грузчиком на рынке, совмещая работу с писательством и учебой в университете — самой Сорбонне!
В 1928 году получил место в крупнейшем парижском банке «Диас». Казалось бы, где казачья вольница и поэзия, а где рутинные дебет с кредитом. Но благодаря своей двужильности и внутренней дисциплине Туроверов добился признания и здесь. Спустя почти 40 лет работы в банке его даже наградили медалью «За долгую и безупречную службу».

Поэт Вадим Андреев, хоть и упрекал за выставление напоказ казачьей удали, заметил восхищенно: «Пишет, как на коньках катается».
Литературный критик Александр Краснощеков особо выделил в сборнике поэму «Новочеркасск»: «Служилый город и чиновный / Один порядок жизни знал, /
И даже мостовой неровной / Вид никого не оскорблял».
Это история трагедии страны на примере одного города. «Читал эти двадцать глав его поэмы и думал: какая поразительная эпоха прошла на наших глазах, и какая радость, что свидетелем этой эпохе был Туроверов», — писал Краснощеков.
Несмотря на растущую популярность и признание (Туроверова называли уже не иначе как казачьим Есениным), следующие четыре книги Николай Николаевич тоже оплатит из своего кармана. К слову, все они носили одно и то же нарочито простое название — «Стихи».
Его племянник, Николай Александрович Туроверов, вспоминал по этому поводу: «У дяди был сложный характер, ведь жизнь была трудная. Он вел себя с людьми очень осторожно. Были такие, кто любил его. Но встречались и недоброжелатели. Стихи он издавал за свой счет. Даже муж нашей тети Марии, Леонид Лифарь, имея большое издательство русской книги в Париже, не хотел печатать его книги: он не любил дядю, по какой причине, не знаю… Здесь, в эмиграции, лучше принимали старую русскую классику, не думая, что современники могут быть хорошими литераторами. Что говорить, ведь они даже Бунина не читали, а мой дядя его творчество хорошо знал». (Здесь и далее приведены цитаты из книги Николая Туроверова и Нины Ван «Дорога на родную землю». — Авт.)
Может быть, и по этой причине тоже Туроверов основал в 1937-м Кружок казаков-литераторов, начал издавать «Казачий альманах». Охотно печатал в своих сборниках стихи брата: Александр тоже писал.
«Родные братья, но все же они были разные, — рассказывал племянник. — Отец был более практичным, чем дядя. Тот часто кричал нам, чтобы дали ему карандаш и бумагу, что-то записывал, а потом доделывал текст. Из его рукописей видно, что он мог писать на каких-то счетах, бланках — в общем, на всем, что оказывалось под рукой, и, как говорят, когда приходило вдохновение.
Раньше в субботу банки не работали. Однажды дядя сидел с женщиной в ресторане, и у него не хватило денег расплатиться. Он позвонил папе и попросил, чтобы тот привез сто франков. Папа на поезде привез деньги, а дядя упрекнул его, почему не привез больше: пока ждали, выпили еще, и сумма увеличилась. Смеялся, говорил, как можно с красивой женщиной не заказать еще бутылку шампанского».
Русские навсегда
Осенью 1939 года Николай Николаевич выкидывает фортель, которого мало кто ждал от банковского клерка: записывается добровольцем в 1-й кавалерийский полк Иностранного легиона. Полк этот был почти полностью русский, собран из офицеров-белоэмигрантов.Поэт Евгений Евтушенко объяснял это решение так: «Самое разрушительное для казака, привычного к седлу и свисту пуль и сабель, — бездействие. Размеренность жизни Туроверова удушала. На пятом десятке ему приснилось, что жизнь становится бессмысленной».В составе Иностранного легиона донской казак почти два года сражается в Африке: сначала усмиряет племена туземцев, затем, по некоторым данным, противостоит гитлеровцам. В Париж он вернется в конце 1941-го. Через два десятка лет в одном из писем обмолвится: «Вы спрашиваете о Легионе? Да, я был в нем добровольцем во время последней войны — не усидел. И не жалею… Я был там на особом положении: с конем и вестовым — остались лучшие воспоминания об этой моей добровольщине».
«Когда началась Вторая мировая война, некоторые эмигранты решили получить советские паспорта, а другие ушли в Германию воевать на стороне нацистов. Дядя и отец ненавидели фашистов, — вспоминал племянник поэта. — У дяди было как бы два периода. До начала Второй мировой он был против СССР. Во время войны, когда узнал о Сталинграде и других битвах, изменил свое мнение и отношение к Советской стране. Но их политическую систему все равно не мог принять».
В 1944-м в стихотворении «Товарищ» Туроверов обратился к советским русским с призывом к объединению:
Нет, не мученьями, страданьями и кровью —
Утратою горчайшей из утрат:
Мы расплатились братской любовью
С тобой, мой незнакомый брат.
С тобой, мой враг, под кличкою «товарищ»
Встречались мы, наверное, не раз.
Меня Господь спасал среди пожарищ,
Да и тебя Господь не там ли спас?
Если брат его, Александр, получил французское гражданство, то Николай с женой жили по так называемым нансеновским паспортам Лиги наций, то есть сознательно оставались в статусе беженцев.
«Их дочь Наталья, уважая волю родителей, тоже не приняла французское гражданство, — рассказывал племянник. — Так они и покинули этот мир, оставаясь русскими навсегда».
После войны Туроверов снова работает в банке, много пишет, занимается общественными проектами. Он был одним из лучших специалистов по казачьей иконографии, великолепно знал историю русского портрета. Если объявлялось об открытии выставки «Казаки в Париже», «1812 год» или «Лермонтов», всем было понятно, что без участия Туроверова это событие не обошлось.
Николай Николаевич делал все от него зависящее, чтобы сохранить наследие донского казачества, стал одним из создателей Музея Лейб-гвардии Казачьего Его Величества полка в предместье Парижа, который работает и в наши дни.
В 1951 году поэт понес тяжелую утрату, ушла из жизни любимая жена, о которой парижский журнал «Станица» писал: «Красивая, декоративно эффектная Ю. А. Туроверова». Спустя 10 лет Николай Николаевич признавался в одном из писем: «Уже тридцать лет на одном и том же месте во французском банке, благодаря чему получил хорошую квартиру. Но тесно. Боже мой, как тесно для книг, гравюр, для того «хлама», который так дорог; вдов уже 10 лет, но дочь заменяет хозяйку».
Его литературный авторитет безусловен, имя известно во всех уголках планеты, где живут русские эмигранты — от Аргентины до Алжира.В 1965 году увидел свет последний прижизненный сборник стихов Туроверова. На обложке был изображен чабрец, ставший для поэта символом оставленных родных степей.
Он уже много болел, но продолжал работать, писать исторические статьи. В последнее время его особенно занимала фигура Суворова. Планов было много, но… «Общество ревнителей русской военной старины с глубоким прискорбием извещает о кончине 23 сентября 1972 года одного из основателей общества, подъесаула Лейб-гвардии Атаманского Его Императорского Высочества наследника цесаревича полка Николая Николаевича Туроверова, талантливого поэта и доблестного воина». Его похоронили на русском кладбище Сент-Женевьев де Буа под Парижем.
На Родину имя Туроверова вернулось в середине 1990-х: было издано два сборника стихов, казачий поэт стал одним из героев «Русского выбора» — документального фильма Никиты Михалкова.
Все еще есть надежда, что и прах Туроверова однажды упокоится в родной земле. Решение о перезахоронении откладывается уже много лет по разным причинам. А ведь поэт прямо просил об этом в своем литературном завещании: «Не со сложенными на груди, а с распростертыми руками, готовыми обнять весь мир, похороните вы меня. И не в гробу, не в тесной домовине, не в яме, вырытой среди чужих могил, а где-нибудь в степи, поближе к Дону, к моей станице, к старому Черкасску, на уцелевшей целине, меня в походной форме положите родного Атаманского полка. Кушак на мне потуже затяните, чтоб грудь поднялась, будто бы для вздоха о том, что все на свете хорошо...»
Партнер проекта «Гражданин Новочеркасска» — банк «Центр-инвест». Один из лидеров отрасли на Юге России, «Центр-инвест» с 1992 года развивает экономику региона, поддерживает малый бизнес и реализует социально-образовательные программы. В 2014 году при поддержке банка создан первый в России Центр финансовой грамотности. Сейчас их пять: в Ростове-на-Дону, Краснодаре, Таганроге, Волгодонске и Волгограде. Уже более 1 млн человек получили бесплатные финансовые консультации. В их числе школьники, студенты, предприниматели, пенсионеры.
В 2021-2023 годах «Нация» и «Центр-инвест» создали проекты «Гражданин Ростова-на-Дону» и «Гражданин Таганрога».