Пациентка из Ростова. Из-за нее поссорились Фрейд и Юнг, в кино ее сыграла Кира Найтли

В этом году банку «Центр-инвест» исполняется 30 лет. Обычно подарки дарят юбилярам, но в данном случае «Нация» и «Центр-инвест» сообща придумали подарок родному городу — проект «Гражданин Ростова-на-Дону». Мы расскажем истории 30 наших земляков, которые много сделали для города, прославили его не только в пределах России, но и за рубежом. 

В рамках проекта уже опубликованы очерки о Городском голове Андрее Байкове, актере Александре Кайдановском, футболисте Викторе Понедельнике, основателе зоопарка Владимире Кегеле, легенде джаза Киме Назаретове, актрисе Анне Самохиной, разведчике Геворке Вартаняне, купце Николае Парамонове, писателе Петронии Гае Аматуни, медиаиздателе Элен Гордон-Лазарефф, олимпийском чемпионе Иване Удодове.

Сегодняшняя наша героиня — психоаналитик Сабина Шпильрейн, самая известная уроженка Ростова.

О Шпильрейн, первой женщине в истории психоанализа, хорошо известно на Западе, но в СССР, где секса не было, а сам психоанализ считался лженаукой, ее история замалчивалась. Известный фильм о ней, «Опасный метод», мог бы показаться голливудским преувеличением, но сценарий жизни нашей героини и в самом деле был настолько причудлив, что нарочно не придумаешь.

«Опасный метод» — фильм 2011 года режиссера Дэвида Кроненберга. Сабину Шпильрейн в нем сыграла Кира Найтли, Зигмунда Фрейда — Вигго Мортенсен, Карла Юнга — Майкл Фассбендер. Сюжет строится на сложных взаимоотношениях этих трех персонажей.
О знаменитой ростовчанке также сняты фильмы: «Сабина / Возьми мою душу» (реж. Роберто Фаэнца, в гл. роли — Эмилия Фокс, 2002 год) и «Меня звали Сабина Шпильрейн» (реж. Элизабет Мартон, в гл. роли — Эва Эстерберг, 2022 год).

Так уж получилось, что Сабина прежде всего известна как часть «любовного треугольника», две другие стороны которого составляют великие Зигмунд Фрейд и Карл Юнг, учитель и ученик. Это не имеет ничего общего с настоящим положением вещей. Если Фрейд и был частью треугольника, то ни в коем случае не любовного.

Шпильрейн же, личность сама по себе исключительная, не просто «женщина, поссорившая двух гениев», а прежде всего оригинально мыслящий ученый: в своих работах она предвидела многое из того, что позже стало достоянием обеих школ — фрейдистской и юнгианской.Но, черт возьми, она была женщиной в мире мужчин. И никто из мужчин в полной мере не признал ее влияние на науку. Мало того, она сама считала, что женщина, «никак не уступая мужчине по уму и силе воображения», способна быть лишь творческим катализатором и не в силах создавать равнозначные произведения искусства. «Глупо, что я не мужчина, — записала она в юности в дневнике. — У них все получается легче. И без стыда, потому что жизнь под них подстроена».

Однако как же девушка из Ростова стала членом Венского психоаналитического сообщества, опубликовала десятки работ и обзавелась учениками (а нашла она свое призвание, будучи пациенткой психиатрической клиники)? И какую роль Сабина сыграла в раздоре между Юнгом и Фрейдом?

Заглянем в ее детство, ведь по Фрейду все ниточки тянутся оттуда. Родилась Сабина в конце XIX века, в 1885 году. Ростов-на-Дону к тому времени был относительно большим (около 80 000 населения) торговым городом, который рос как на дрожжах. Центральными были улицы Большая Садовая и Московская. Пушкинская, где и сегодня стоит красивый трехэтажный особняк семьи Шпильрейн (дом №83), называлась Кузнецкой — новая на то время улица, быстро застраиваемая купцами. На Кузнецкой находилась и Екатерининская женская гимназия, которую Сабина окончила с золотой медалью, свободно владея четырьмя языками.

В пьесе Кристофера Хэмптона «Исцеление словом» (Talking Care), по которой был снят фильм о Сабине, она говорит Юнгу: «Мой город — особенный, он не похож на остальную Россию. Там красиво. До моря рукой подать».

Семья жила в достатке: отец, Николай Аркадьевич, был купцом I гильдии, мать, Ева Марковна, имела свою стоматологическую практику. Когда Сабине было пять лет, семья некоторое время жила в Варшаве, там девочка ходила в передовой детский сад Фридриха Фребеля; собственно, название «детский сад» (Kindergarten) Фребель и придумал, нарекая детей растениями, а воспитателей — садовниками, выращивающими личность ребенка.

Личность Сабины росла нежным цветком: тонкая, интеллектуально и музыкально одаренная, невероятно чувствительная. Напряженная скандальная атмосфера внутри семьи к этому располагала плохо. Отец вспыльчив и крайне строг, даже жесток. Хотя телесные наказания к концу XIX века в России фактически запрещены, за провинность детей он бил лично. Детей было пятеро: кроме Сабины трое братьев и маленькая сестра.Сцена порки одного из братьев глубоко потрясла 4-летнюю Сабину. Вообще пороть тогда было принято только мальчиков, но импульсивного отца это не останавливало, доставалось и девочкам. Глубокая лицемерность ситуации состояла в том, что после наказания нужно было поцеловать бившую тебя руку.

От одного взгляда на руки отца ее начинало тошнить. Любовь и ненависть к тому, кто бьет, ужас перед наказанием и желание быть наказанной стали одной из причин ее нервного срыва в 18 лет. А еще семейная трагедия: «Я отдалилась от всех людей; это было примерно в 6 классе после смерти моей сестренки (Эмилия умерла от тифа. — Авт.), когда и началась моя болезнь. Я бежала в одиночество», — записала Сабина в дневнике.

Болезнь выражалась в подростковых попытках суицида, нелепых выходках (однажды хотела покормить котят грудью), ночных кошмарах, которые списывались просто на невротичный характер. Но в 1904-м у нее случается психоз, который по-настоящему пугает родителей: истерика неконтролируема, она и плачет, и смеется одновременно. Сидя на кровати в респектабельном отеле, с пылающим лицом вопит: «Все кругом лжецы и обманщики!»

Так вместо поступления в швейцарский университет (она еще со школы мечтала выучиться на врача) Сабина попадает в швейцарскую психиатрическую клинику Бургхольцли рядом с Цюрихом (позже там же лечился от шизофрении сын Альберта Эйнштейна Эдуард). С момента попадания в больницу, кстати, начинается фильм Дэвида Кроненберга, после которого актрису Киру Найтли упрекали в том, что она глупо корчится, однако симптомы Сабины, увы, были именно такими: гримасы, лицевые тики, судороги. Диагноз «психотическая истерия».Волею судьбы ее лечащим врачом в клинике становится молодой перспективный доктор Карл Густав Юнг, ему 29 лет. Именно на Сабине он решает впервые попробовать революционный метод профессора Фрейда. Вместо «водяного шока», фиксации в «успокоительном кресле» и прочих традиционных практик доктор предлагает просто… говорить. Все, что взбредет в голову. «Вы говорите, я буду слушать».

Они сошлись идеально: замкнутая девушка из многодетной семьи, которую никто никогда толком не слушал, и психиатр, которому была нужна «мышка для опыта». Но мышка особая — умная, с адекватной реакцией.

На излечение ушел год. Целый год терпеливых разговоров, расшифровок снов, попыток проникнуть в бессознательное. И припадки прекратились. Сабина смогла понять и принять себя, перестала думать, что она «грязная, порочная, демон». А главное, как бы пафосно это ни звучало, поверила в себя и свою мечту стать врачом.

Прямо из клиники Сабина подает документы на медицинский факультет и поступает. Теперь она студентка Университета Цюриха, причем довольно заметная. «Группа ростовских девушек значительно отличалась от обычных студенток-евреек швейцарских университетов того времени — по внешности, манерам, взглядам, — вспоминал Хаим Вейцман, первый президент Израиля, в то время живший в Женеве. — Они были гораздо привлекательнее, чем их ровесницы; они были менее увлечены русскими революционными идеями — не то, чтобы они были равнодушны к ним, просто они уделяли больше времени учебе и меньше — бесконечным собраниям и дискуссиям. Студенческое общественное мнение было против ростовчанок, но те не обращали внимания на вражду».

Все это время встречи и разговоры с Юнгом продолжаются, более того их терапия взаимна: он щедро делится с ней своими мыслями и снами. Она участвует в обходе больных, они вместе обсуждают клинические случаи. Теперь Шпильрейн уже не пациентка, а добровольный участник психоанализа, анализант.

Вдохновленный успехом, Юнг решается написать Фрейду: «Рискуя наскучить, я хотел бы представить Вам свое последнее наблюдение. Сейчас я лечу Вашим методом истеричку. Трудный случай, 20-летняя русская студентка, больна в течение 6 лет».50-летний Фрейд, живущий в Вене, отвечает подробно и дружелюбно, одобряя выбор «мышки»: «Я рад, что русская девушка — студентка. Необразованные люди пока остаются недоступными для наших анализов».

Юнг наносит профессору визит в Вену. Встреча окрыляет обоих. Завязывается интенсивная переписка, а спустя год Фрейд доверяет молодому ученому выступление на Международном конгрессе по психиатрии и неврологии в Амстердаме. Само собой, случай излечения психоанализом, о котором он делает доклад, — это дело о Сабине Ш.

Фрейду льстит, что его заграничный ученик — немец, практически все его последователи — евреи, как и он сам: «Коллеги арийского происхождения нам совершенно необходимы, иначе психоанализ станет жертвой антисемитизма». Надо сказать, что объектом яростной критики психоанализ стал, едва родившись. Слишком откровенно задевал он сексуальную жизнь.

Задел он и сексуальную жизнь доктора Юнга и его возрожденной к жизни пациентки. Сабина предсказуемо влюбилась в того единственного, кто слушал и понимал ее. По Фрейду это было, грубо говоря, делом техники. Такой эффект он назвал «переносом» (в данном случае эротическим) и в 1906-м писал о нем Юнгу: «Вы, вероятно, уже поняли, что излечение нашим методом происходит в результате фиксации либидо, ранее имевшего бессознательную форму. Это и есть перенос». И далее: «По сути дела, излечение происходит через любовь».

Свою любовь к Юнгу Сабина возвышенно называла «поэзией». Юнг тоже не на шутку увлекся страстной русской. Когда в 1908-м она уезжает на летние каникулы домой, он пишет ей: «Никогда я не осознавал так ясно, как теперь, насколько я к тебе привязан».

Влюбленная в одного немца и во всех немцев сразу, она сходит с ума по музыке Вагнера и признается Юнгу, что мечтает смешать арийскую и еврейскую кровь, родив от него Спасителя — великого Зигфрида (так звали героя цикла опер «Кольцо нибелунга»).
Однако есть одно «но»: доктор давно и счастливо женат на богатой швейцарке Эмме Раушенбах, и у них уже двое детей. Фантазия о Зигфриде пугает и отрезвляет его. Продолжая лечение вплоть до 1909-го, он пытается держать дистанцию, по Фрейду «контрперенос» (этот метод у отца-основателя возник опять же на анализе отношений Юнга и Шпильрейн).В переписке Фрейда и Юнга юная Сабина поначалу фигурирует как «малышка». В одном из писем 1909 года Юнг осторожно признается учителю: «Разумеется, она рассчитывала меня соблазнить». Фрейд сочувствует: «Дорогой друг! Такие переживания болезненны, но необходимы и почти неизбежны... И хотя сам я не попался на эту удочку, я не раз бывал в двух шагах от этого, и мне насилу удалось спастись».

Но о скандальном романе становится известно. Юнг уверен, что слухи распускает сама Сабина (это не так). Он увольняется из клиники, в гневе пишет Фрейду: «Пациентка, которую много лет назад я, не пожалев усилий, вытащил из крайне тяжкого невроза, предала мое доверие и мою дружбу самым оскорбительным образом. Она подняла гнусный скандал только потому, что я отказал себе в удовольствии сделать ей ребенка».

Но внезапно «малышка» обретает голос и после того, как Юнг рвет отношения, из полуанонимного фигуранта переписки становится зримой фигурой: сама пишет Фрейду. Она просит аудиенции, сообщая о своем «крайне щекотливом положении». Фрейд отказывает, с изумлением вопрошая «дорогого друга» Юнга: «Кто она такая? Болтунья, сплетница, параноичка?» Каково же было его удивление, когда, надавив на Юнга, он наконец узнал о нарушении врачебной этики, которое замалчивалась годами. Это дало первую трещину в их дружбе.

Спустя всего два года, в 1911-м, Фрейд лично принимает «малышку» в члены своего Венского психоаналитического общества. Он даже признает: «Как женщина, Вы имеете прерогативу более точно видеть вещи и более достоверно оценивать эмоции, чем мужчина». Фрейд крайне впечатлен ее диссертацией «О психологическом содержании одного случая шизофрении»: Шпильрейн впервые исследовала расстройство личности с точки зрения психоанализа, что стало прорывом в понимании болезни. Сабина писала об «утрате собственного Я» в близких, а также сексуальных взаимоотношениях и доказывала, что шизофреники боятся их из-за страха потерять себя в другом человеке.

Фрейд публикует эту работу в авторитетном «Ежегоднике психоаналитических и психопатологических исследований». Основные идеи диссертации Шпильрейн заимствует Юнг для своих эссе, ведь он помогал Сабине как научный руководитель.

К тому времени она нашла в себе силы перейти на профессиональный уровень отношений, хотя еще недавно ее дневник кричал о чувствах: «Любовь к моему другу переполняет меня безумным жаром. В какие-то моменты я яростно сопротивляюсь, в другие — даю ему целовать каждый мой палец и прижимаюсь к его губам, почти теряя сознание от любви. Как глупо писать об этом! Но как я могу противостоять этой дикой силе?»

Однако она смогла. И вопреки своему же стереотипу о второстепенности женщин опередила мужчин в наличии оригинальных идей. В 26 лет Шпильрейн стала первой женщиной Европы, получившей степень доктора медицины в области психологии, в 27 написала свою, наверное, самую знаменитую работу «Деструкция как причина становления».
Отталкиваясь от мыслей Юнга, Фрейда и других психиатров, даже одиозного Отто Гросса, добавив опыт наблюдений за своими пациентами, она выводит новую концепцию: о двойственности инстинкта сохранения рода, о том, что эротическое желание неотделимо от желания разрушения личности — ради возрождения в новом качестве. «Как бы парадоксально это ни звучало a priori, в нашей глубине есть что-то, желающее этого самоповреждения, поскольку Я реагирует на это с удовольствием». Или вот: «Изменениям всегда предшествует уничтожение прежнего порядка вещей».По сути, Сабина, открыв этот феномен, подарила фрейдизму одну из его опор — «влечение к смерти». В 1912 году ее выступление не имело такого уж большого успеха, но публикуя в 1920-м свою знаковую работу «По ту сторону принципа удовольствия», Фрейд прямо упоминает эссе Шпильрейн, признав, хотя и не без ехидства, что оно подтолкнуло его к мыслям о противоречивом единстве Эроса и Танатоса: «В одной богатой содержанием и мыслями работе, к сожалению, не совсем понятной для меня, Сабина Шпильрейн предвосхитила значительную часть этих рассуждений». Более того, психологи считают, что «Деструкция…» предвосхитила и одну из главных теорий Юнга — о коллективном бессознательном.

В том же 1912 году жизнь Сабины кардинально меняется, и она подводит черту, оставив последнюю запись в дневнике: «14 июля вышла замуж за Павла Шефтеля». С Шефтелем, русским врачом, она познакомилась в Вене. Вместе они ненадолго возвращаются в Ростов-на-Дону, где Сабина читает доклады об учении Фрейда. А забеременев, пишет и публикует первую работу по детскому психоанализу «Дополнения к пониманию детской души».

Своего ребенка (увы, это не Зигфрид, а девочка, Рената Шефтель) она рожает уже в Берлине. Дом, где «доктор Сабина Шпильрейн» жила с мужем, Немецкое психоаналитическое общество отметило мраморной табличкой, указав, что ее «Деструкция…» стала серьезным шагом выдающейся креативной мыслительницы.

Но вспыхивает Первая мировая война, и Сабина с дочкой и мужем возвращаются в Швейцарию. В 1915-м мужа мобилизуют в русскую армию, и она остается одна с 2-летним ребенком на руках. Работает в разных клиниках, в Институте Жан-Жака Руссо, продолжает исследования, пытается писать роман. Но денег все это не приносит, Сабина бедствует, а родители все реже могут поддержать дочь материально. В 1917-м наступает полный крах. На Россию ураганом обрушивается революция. Теперь вся власть, а заодно и конфискованное имущество, в том числе и Шпильрейнов, принадлежит народу.

Сабине удается найти практику. В 1921-м она становится психоаналитиком Жана Пиаже, а затем и его учителем, пробуждая у того интерес к детской психологии: Пиаже начинает изыскания в области мышления и речи ребенка, а позже создает известную теорию когнитивного развития.

Все эти годы она в письмах поддерживает теплую дружескую связь как с Фрейдом, так и Юнгом несмотря на то, что те рассорились окончательно — из-за разных взглядов на психоанализ — еще в 1913-м. (Шпильрейн долгое время пыталась их примирить, потому что была уверена: науке необходимы они оба, и психоанализ только выиграет от их союза. Но безуспешно.)
Карл резко замечал Зигмунду: «Ваш метод обращения с Вашими учениками как с пациентами — это грубая ошибка. Таким способом Вы создаете либо угодливых детей, либо нахальных щенков. Вы тем временем сидите на вершине как отец, и сидите крепко. В полнейшем раболепии никто не рискнет дернуть пророка за бороду».

«Мои личные отношения с Вашим германским героем окончательно испортились, — язвительно пишет Сабине Фрейд. — Я желаю Вам найти в себе силы для того, чтобы выбросить, как тряпье, этот инфантильный идеал германских титанов и героев».
Фрейда раздражает, что Шпильрейн несмотря ни на что переводит на русский язык работы Юнга, он желал бы видеть ее переводчицей только своих сочинений. Не стесняется отпускать булавки в адрес своего некогда «дорогого профессора» и Юнг в переписке с Сабиной: «Мнение Фрейда — это греховное надругательство над святыней».

В 1922 году умирает мать Сабины. Наша героиня возвращается в Россию, в Москву, где на волне интереса к фрейдизму и под покровительством Льва Троцкого создано Русское психоаналитическое общество. Оно объединило выдающихся ученых. Сабина — часть этого движения, она читает лекции, как психолог работает с беспризорниками, с энтузиазмом берется за совершенно новое дело — Детский дом-лабораторию, открытый советским пионером психоанализа Иваном Ермаковым.

«Когда я уезжала из России, тут был царь. Я приехала и нашла революцию, — пишет она Юнгу. — Все закатывали рукава, и я тоже должна сделать свою часть. Думаю, что это впервые, когда психоаналитик руководит детским садом. Я хотела доказать, что, если ты обучаешь ребенка свободе с самого начала, он вырастет по-настоящему свободным. Для этого многое нужно, и это будет сложно, но я чувствую страсть».

Сабину полностью захватывает и глобальная деструкция страны, и глобальное становление. Ученые новой России горят идеей создать с нуля «нового человека», который способен управлять не только своим сознанием, но и подсознанием, и избавлен «от самого страшного рабства — самому себе и от самой горькой зависимости — от своих нервов и психики», так формулировал скелет теории советского «сверхчеловека» психолог Лев Выготской.

За отчетами о работе Детской лаборатории, правда с некоторой опаской, следили и в Берлине, и в Вене. Фрейд все же возлагал на Россию большие надежды по развитию своих идей. В 1924 году в СССР даже вышла книга советского автора «Психоанализ коммунизма».

А вот в личной жизни у Сабины глубокий кризис. В такой долгой разлуке Шефтель, теперь врач ростовского госпиталя, начинает встречаться с другой женщиной, у них уже есть общий ребенок. Сабина возвращается в родной город. Что и как говорит она мужу, с которым фактически не жила 10 лет, неизвестно, но каким-то образом ей удается сохранить их союз, и в отношениях наступает ренессанс. Знаком его становится рождение второй дочери, Евы. Хотя Сабине уже 41 год.В Ростове Шпильрейн занимается психиатрией, в 1927-м ведет курсы «Значение психоанализа для исследования ребенка», повышая уровень ростовских детских врачей. Работает в школе педологом: педология была, по сути, детским психоанализом, но сегодня забыт даже сам термин. В 1930-х на педологии был поставлен крест: вышло разгромное постановление «О педологических извращениях…», где указывалось, что из-за тестов педологов «все большее и большее количество детей зачислялось в категории умственно отсталых, дефективных и трудных».

Движение психоанализа в России раздавлено, Сталин называет его «замаскированным научным хламом, протаскиваемым троцкизмом» — более страшное ругательство трудно придумать. Детский сад-лаборатория закрыт. Русское общество психоаналитиков ликвидировано. Короткий период воспитания советского человека по Фрейду завершен.

Последнее свое исследование, на немецком, Сабине удается опубликовать в 1931-м, в венском научном журнале Imago. Это «Детские рисунки при открытых и закрытых глазах», где на основе работы со своими пациентами она ищет связь между психическим состоянием и манерой изображения.

В конце 1930-х наступают не просто темные, а непроглядные времена. Семья Сабины попадает под железные колеса Большого террора. Все ее три брата: биолог, декан биофака РГУ Эмиль Шпильрейн, математик, член-корреспондент АН СССР Ян Шпильрейн и основатель советской психотехники, доктор философии Исаак Шпильрейн, — расстреляны. Арестован старый отец. Очевидно, не в силах выдержать атмосферы «за всеми придут» от инфаркта умирает муж.

Что происходило в душе ученицы Фрейда и Юнга в это время? Какие силы жить находила в себе женщина, отстраненная от работы, которая когда-то написала: «Считаю себя рожденной для моей деятельности, без которой не вижу в жизни никакого смысла»?
По воспоминаниям ее племянницы Нины Шпильрейн, в начале 40-х «она была похожа на маленькую старушку, хотя была не такой старой (всего 56 лет. — Авт.), согбенная, в какой-то юбке до земли. Одевалась только в то, что кто-то ей давал. На ней были ботики на застежечках, теперь их называют «прощай, молодость». Я думаю, что привезла она их из Берлина. Было видно, что она сломлена жизнью».Похоже, жива Сабина была только своими девочками — Евой и Ренатой, они выросли красавицами, стали музыкантами. Почему они не уехали за границу, когда это было еще возможно? Почему не эвакуировались из Ростова, не дожидаясь немецкой оккупации? Возможно, как и Фрейд, Шпильрейн считала, что «от нации, которая дала миру Гете, не может исходить зло». Ведь даже ангелы говорят на немецком — как сказал ей однажды шутя Юнг, несостоявшийся отец ее Зигфрида. По жестокой иронии судьбы «Зигфридом» было названо одно из орудий, стоявшее на вооружении у вермахта... В августе 1942 года фашисты расстреляли Сабину и ее дочерей в Змиевской балке — вместе с десятками тысяч других ростовчан (большинство из них были евреями).

Кроме революционных научных работ Шпильрейн в истории осталось и ее немного взбалмошное завещание на немецком, которое она написала еще в 19 лет, только выйдя из клиники Бургхольцли: «Мой череп я посвящаю нашей гимназии. Его надо поместить в стеклянный ящик и украсить бессмертными цветами. Мой мозг я даю Вам. Тело следует сжечь. Пепел разделите на части. Одну положите в урну и пошлите домой. Вторую часть развейте по земле посреди нашего большого поля. Вырастите там дуб и напишите: «Я тоже была однажды человеком. Меня звали Сабина Шпильрейн».


Партнер проекта «Гражданин Ростова-на-Дону» — банк «Центр-инвест». Один из лидеров отрасли на Юге России, «Центр-инвест» с 1992 года развивает экономику региона, поддерживает малый бизнес и реализует социально-образовательные программы. В 2014 году при поддержке банка создан первый в России Центр финансовой грамотности. Сейчас их пять: в Ростове-на-Дону, Краснодаре, Таганроге, Волгодонске и Волгограде. Уже более 600 тысяч человек получили бесплатные финансовые консультации. В их числе школьники, студенты, предприниматели, пенсионеры.
«Центр-инвест» известен также как учредитель и организатор ежегодного Всероссийского конкурса среди журналистов на соискание премии им. В. В. Смирнова «Поколение S».

Если вы хотите не пропустить новые выпуски проекта «Гражданин Ростова-на-Дону», подпишитесь на нас в Яндекс.Дзене, фейсбуке, «ВКонтакте», инстаграме.