«Мой бизнес. Истории донских предпринимателей» — так называется большой совместный проект журнала «Нация», Ростовского регионального агентства поддержки предпринимательства (РРАПП) и центра «Мой бизнес».
Его героями станут 25 компаний — лидеров своих отраслей, которые хорошо известны и за пределами Ростовской области.
Для массового читателя наш проект превратится, надеемся, в увлекательный сериал. А начинающие предприниматели смогут найти здесь идеи и советы для себя.
Герой этого выпуска — сооснователь и генеральный директор федеральной сети сурдологических медцентров «МастерСлух» Дмитрий Бочкарев (на заглавном фото).
— Просто сложилась команда единомышленников, моих коллег, друзей, на ту пору 30-летних: врачи-сурдологи, лоры, уже успевшие поработать в муниципальных учреждениях, состояться и как личности, и как специалисты, готовые попробовать что-то новое. Когда в 2004 году начинался проект «МастерСлух», мы даже не представляли, что когда-то он вырастет в сеть клиник. Начинали мы с кабинетиков, делали все сами: и полы мыли, и бухгалтерию вели. Никакого бизнес-плана. Признаться, нет его — в классическом понимании — у меня и сегодня. Просто с тех пор, как в конце 1990-х я пришел в эту сферу, ничем другим в жизни больше не занимался.
Сурдология — узкая специализация, и сегодня мы вне конкуренции просто потому, что много лет изо дня в день делали это и только это. (Сурдология — медицинская специальность, которая занимается диагностикой, лечением нарушений слуха и коррекцией уже имеющихся проблем в этой области. — «Нация».)
Хотя медицина привлекала меня с детства. Мама — биолог, отец — генетик, новосибирский Академгородок. Кругом институты, лес, белочки по дороге в английскую спецшколу. Сегодняшние студенты не всегда знают, кем будут, а в мое время уже к 8-му классу нужно было раз и навсегда определиться с делом жизни. У меня был непростой выбор — медицина или математика. В итоге — «экономическая кибернетика», Новосибирский государственный университет, единственная кафедра в стране с таким названием, но по сути, это был настоящий советский математический хардкор, только в приложении к экономическим задачам.
В общем, я попытался от медицины уйти, хотя мне туда всегда хотелось. Мама работала в крупнейшем за Уралом кардиологическом центре, а я там по своим недужным делам пролежал все детство. Я был ужасный романтик и думал: «Как же это круто — отдавать всего себя людям, лечить». Но я был еще и довольно сообразительный и понимал, что с моим психотипом, с моей вовлеченностью туда идти нельзя, меня там ждет, говоря современным языком, незамедлительное эмоциональное выгорание.
Так бы и было, я бы там сгорел. Тем не менее обмануть судьбу не вышло: с 1995 года я теснейшим образом связан с медициной. Сначала занимался медицинским оборудованием, работал в отделе маркетинга крупного российского предприятия, потом был известный западный концерн, там я занимался продажами аудиологической техники. А потом началось свободное плавание. Появился стартап под названием «МастерСлух», более того, я считаю, что стартапом он оставался до 2018 года — до момента, когда мы начали самостоятельно готовить специалистов.
Пациентка таганрогского центра «МастерСлух» — девочка Лиза, сирота из Донецка. Вместе с Дмитрием Бочкаревым и сурдопедагогом, дефектологом Галиной Добрыниной.
— Мировая статистика говорит следующее: там, где уровень жизни ниже, ситуация со слухом печальнее. Потому что к негативным факторам в первую очередь можно отнести проблемы «низкого уровня жизни», скажем, большое количество инфекционных заболеваний при недостаточном уровне первичного звена здравоохранения или плохое питание.
Генетика, конечно, тоже важный фактор. Вмешательство человека в естественный отбор имеет не только позитивные последствия: дети с экстремально низкой массой тела при рождении, которых сегодня успешно выхаживают, будут иметь проблемы со слухом с вероятностью в 90%.
А вот широких общероссийских статистических данных у нас нет. Поэтому мы стараемся добывать их собственноручно: «МастерСлух» уже третий год участвует в большом проекте по исследованию слуха у детей в школах. Мы фокусируемся на учениках начальных классов и выпускниках, чтобы увидеть динамику, отследить изменения. Обследовано уже больше полутора тысяч детей.
Изначально мы занялись этим проектом, заручившись методологической поддержкой академического института, который, к нашему всеобщему сожалению, недавно закрыли: я говорю про Российский научно-клинический центр аудиологии и слухопротезирования. Но исследования мы все равно продолжаем, в сентябре будет очередной этап.
Считается, что в среднем на тысячу новорожденных рождается один полностью глухой ребенок. К определенному возрасту это число увеличивается до 4 на 1000. Но есть регионы, в том числе и в нашей стране, где нередки близкородственные браки, когда союзы складываются внутри диаспоры, и там мы наблюдаем проблемы со слухом у заметно большего числа детей.
Раньше я бы обязательно рассказал о том, что нагрузка слуха через внутриушные наушники, «затычки» — это ужасно. Но сейчас эта нагрузка повсеместна. Есть ли от нее негативное влияние? Есть. Что тут скажешь, только то, что и без меня все знают: не слушайте музыку громко, а если не можете без этого жить, слушайте через колонки. Не можете через колонки, тогда полноразмерные наушники.
Это из очевидных советов. А теперь из специальных. Обращайте внимание на поведение детей: ребенок переболел и после этого вдруг хуже учится в школе — невнимательный, рассеянный — сразу проверьте проблему со слухом. В 30% случаев проблема кроется именно здесь.
Потерю слуха часто не замечают родители и учителя и не понимает сам ребенок. Помните, что ухудшение слуха — это резкое снижение когнитивного потенциала. Когда человек «недослышал», мозг по-другому обрабатывает информацию: он не пускает ее в долгосрочную память, отправляет как «не очень надежную» в оперативную. Прослушал урок — и он почти сразу забыт.
Не игнорируйте аллергические насморки, проблемы с аденоидами и гландами у детей и, конечно, отиты. К сожалению, проблемы с лор-органами плохо обратимы.
Игнату Баеву из Улан-Удэ 6 лет. Он не разговаривал и отставал в развитии от других детей, потому что почти ничего не слышал. Мальчик прошел курс реаблитиации в ростовском центре «МастерСлух». Мама Игната не смогла сдержать слез, когда он произнес свое первое слово. Конечно, это было слово «мама».
— Конечно, сами слуховые аппараты за эти годы очень изменились; думаю, прогресс в этой области больше, чем эволюция «от кнопочного телефона до последнего айфона». И когда нарушения слуха невозможно вылечить, то нужно компенсировать с помощью слуховых аппаратов.
Но главное изменение для меня в другом. За последние 20 лет общество поменялось, появился спрос на качество жизни, и требования к этому качеству выросли многократно. Сейчас сложно представить ситуацию, когда дети говорят: «Ой, правда, наш дедушка глухой? Ну ничего, сколько ему там осталось». Конечно, слышим и такое, но редко, в целом ситуация меня радует. Дети, внуки привозят стариков на диагностику, терпят их бесконечные комментарии в духе «да мне ничего не надо, лучше собой займитесь», играют с ними в игры «точно не знаем, сколько стоят эти аппараты», потому что стоят они сегодня совсем не три копейки.
Да, у всех пожилых людей слух снижается, но нужно понимать, что потеря слуха может способствовать более раннему наступлению деменции. Восстановив слух, можно существенно замедлить процесс деградации когнитивных функций. Чем раньше вы обратите внимание на то, что ваши старшие стали чаще переспрашивать или увеличивать громкость телевизора; чем раньше вы отправите их на диагностику и снабдите слуховым аппаратом, тем больше шансов сохранить их физическое и ментальное здоровье. А заодно и ваше.
Думаю, в этом повышении уровня «слуховой» культуры немалую роль сыграла работа нашей команды: семинары, волонтерские инициативы, совместные проекты с Общероссийским народным фронтом, шефство над школами-интернатами для детей-инвалидов, поддержка родительских объединений и НКО, благотворительная помощь в рамках работы фонда «Слышать жизнь». Для нас это всегда был социально ориентированный бизнес.
Наш бизнес не только «про продажи». Да, он из этого вырос: первые пару лет я занимался оптовой продажей слуховых аппаратов, но всегда стремился к созданию медцентров «полного цикла». Сегодня так и работает сама наша идея комплексного подхода, идея медицинского центра, который занимается диагностикой слуха, подбором и настройкой слухового аппарата, а потом не бросает человека, а обеспечивает ведение пациента, его реабилитацию. Потеря слуха индивидуальна, у каждого свой сценарий, свой рисунок болезни: нельзя просто купить слуховой аппарат и носить как аксессуар. Это процесс постоянного контроля: нужно следить, как меняется слух, настраивать, обслуживать прибор.
Также мы консультируем пациентов с тяжелыми нарушениями слуха, где аппаратами не обойтись, но возможна нейрохирургическая операция — кохлеарная имплантация. В этом направлении мы сотрудничаем с крупнейшими федеральными мединститутами.
— «МастерСлух» — что это такое сегодня? Сколько филиалов у компании, в каких городах? Число специалистов и количество обращений в ваши центры?
— «МастерСлух» начинался в Ростовской области, сегодня это 30 медцентров в 14 регионах страны. Наши центры занимаются вопросами сурдологи и отоларингологии — диагностикой, терапией, медицинской и педагогической реабилитацией, а также продажами и сервисным обслуживанием приборов.
Десять центров работают в системе ОМС: в Москве, Ростове-на-Дону, Таганроге, Шахтах, Кургане, Калининграде, Самаре, Ставрополе, Севастополе, Астрахани и Брянске. У нас три дневных стационара слухоречевой реабилитации: в Ростове-на-Дону, Ставрополе и Кургане. В штате 100 сурдопедагогов, логопедов, психологов и более 40 врачей-сурдологов. В среднем мы получаем больше 47 000 обращений за медицинской помощью в год.
Татьяна Чичерова, слухопротезист и сурдоакустик центра «МастерСлух», проводит прием в Ростовском доме-интернате для пожилых людей и инвалидов.
— Медицина как бизнес-проект — что-то среднее между «очень сложно» и «почти невозможно». Открыть сеть УЗИ-кабинетов по городу — это не медицина. Знаете почему? Просто потому, что хороших специалистов УЗИ мало, а очень хороших критически мало: думаю, около тридцати на такой город, как Ростов, и около трех сотен на Москву.
Клинику могут и должны открывать люди, которые в здравоохранении знают если не все, то практически все, которые в медицине уже состоялись. А если вы сидите и мучительно размышляете, что же выбрать: сеть химчисток или сеть медкабинетов, то, пожалуйста, выберите химчистку. Идти в этот бизнес нужно либо от большой любви к людям, либо от большой любви к медицине, но не от большой любви к деньгам. Это не тот бизнес, где вас ждут легкие деньги.
Все узкие специализации, особенно связанные с реабилитацией, — это убыточные сферы. Выгодно делать экстренные операции, выгодно делать УЗИ, а реабилитацией никто заниматься не хочет. Во-первых, это направление сложно тиражировать, у этого бизнеса очень большой цикл инвестирования и выхода на окупаемость — от 5 до 10 лет. Минимум пять лет нужно, чтобы открыть центр и выйти в операционный ноль, только потом можно начинать задумываться о возврате средств. Да и наши главные клиенты — это две группы социально выделенных пациентов: пожилые и дети с врожденными патологиями или потерявшие слух из-за осложнений болезней.
Во-вторых, специалисты, они «золотые» в нашей отрасли. Сначала, чтобы овладеть специальностью сурдолога, нужно восемь лет отдать мединституту, потом нужно разобраться в современных цифровых технологиях и средствах компенсации потерь слуха.
На «выращивание» каждого своего специалиста мы тратим еще минимум три года, но никто не гарантирует, что, набравшись опыта и знаний, специалист не надумает уйти в свободное плавание, и никакой ученический договор, которым мы скрепляем наши отношения, его не удержит.
Команда, люди — это наше главное богатство и главная головная боль. Как мы открывали новые центры в новых городах? Конечно, сначала пытались понять запрос, понять, какие услуги будут востребованы на местах. Но потом мы шли исключительно от компетенций специалистов в регионах: находили мастера своего дела и ориентировались на его профессиональные и личностные качества. В итоге вокруг этих людей формировалась своеобразная инфраструктура, которой до сих пор в городе не было.
Думаю, что сегодня в Ростове-на-Дону из пяти классных специалистов нашего направления четыре будут работать в «МастерСлух». То же самое в других регионах. Думаю также, что по ОМС мы принимаем пациентов больше, чем все больницы нашего профиля в городе. Не представляете, сколько людей из разных уголков страны мне пишут: когда вы уже откроетесь в нашем городе? Вот вчера только читал такое сообщение из Перми.
Ученик Луганской коррекционной школы-интерната Денис Коробко и сурдопедагог Наталья Черная. Денису 8 лет, всю жизнь он живет в интернате (мать оставила его в Доме малютки). У мальчика тяжелое нарушение слуха. Во время выезда в Луганск специалисты «МастерСлуха» провели обследование и подобрали для ребенка два современных слуховых аппарата (до этого у Дениса был аппарат только на одно ушко, старый и неудобный, он стеснялся его носить).
— Мы возвращаем людям слух! Разве нужно что-то еще, чтобы гордиться своей работой? Но я понимаю, о чем вы. Чудесных историй в нашей работе огромное множество, и мы к ним просто привыкли. Но я расскажу вам историю одной ростовской семьи — ради такого, как мне кажется, и стоит работать.
Начну издалека. В 1999 году я был в Дзержинске на слете слабослышащих, тогда говорили просто — глухих. Для меня было очень важным погружение в жизнь этой группы — людей, которые не протезируются и у них нет устной речи, хотя физиологически они могли бы говорить. С детьми глухих родителей почти всегда так бывает, если ими не занимается кто-то из слышащих родственников.
Так вот, на этом слете я познакомился с сочинениями глухих детей — учащихся специализированных школ. Пожалуй, это одно из самых сильных впечатлений в моей жизни. Вы читаете эти тексты — и вам кажется, что это написал... не иностранец даже, а человек с другой планеты: незаконченные предложения, обратный порядок слов, какие-то свои логические связи. Это настолько было непривычно, так меня потрясло...
Человек с проблемами зрения тоже ограничен, он не знает, как выглядит предмет или природное явление, и вынужден о многих вещах лишь догадываться. Но, мне кажется, его мир больше похож на мир зрячего, чем мир неслышащего на мир слышащего. Это было открытием для меня, и я впервые задумался, как можно помочь этим людям.
Есть «окошечко» — от 5 месяцев до 2 лет максимум, и если неслышащий ребенок в этот период жизни не начнет слышать, у него просто не сформируется речевая карта, не заработают должным образом отделы коры головного мозга, отвечающие за обработку звукового сигнала. Человек без слуха — это человек без речи, со всеми вытекающими.
Вернемся к ростовской семье. Мы с коллегами успели в это «окошко» попасть: поставили ребенку первичный диагноз, правильно провели реабилитацию, ребенок был вовремя «подхвачен», сбалансирован, все время у нас занимался.
Сегодня, не зная, что девочка носит импланты и не слышит от природы вообще ничего, вы никогда не скажете, что это неслышащий ребенок — она занимается музыкой, английским, собирается поступать в медицинский университет.
Проект реализуется в рамках нацпроекта «Малое и среднее предпринимательство» при содействии правительства Ростовской области и министерства экономического развития региона.
