Белая дача, Черное море. Как Чехов стал крымчанином

Наш новый проект «Найти Чехова» (реализуется АНО «Центр развития СМИ» при поддержке Президентского фонда культурных инициатив) посвящен 165-летию со дня рождения великого писателя. 

Мы ищем живого, нехрестоматийного Чехова в любимых и важных для него местах, в беседах с людьми, которые работают с его творческим наследием. 

По следам Антона Павловича автор «Нации» отправилась в Крым.

Дом по имени Жизнь

— Если бы не это место, Чехов не поселился в Ялте и не написал «Три сестры», «Вишневый сад», и целой серии рассказов не было бы! Что-то другое, конечно, родилось бы, Антон Павлович не мог не писать. Но это же другое!
Татьяна Геннадьевна Невмержицкая, завотделом «Чехов и Крым» местного музея-заповедника, посмотрела на меня выжидательно — словно призывая согласиться: да, другое. И только после этого мы сможем дальше — как единомышленники — говорить.
Я кивнула. И добавила:
— Все-таки главным его местом здесь считается Белая дача. И мне жаль, что я раньше проскакивала ваш совершенно чудесный дом.

Хотя каждый раз останавливалась и фотографировала его башню издалека. А ведь дача «Омюр» — первый основательный адрес Антона Чехова в Крыму. Особняк в готическом стиле принадлежал семье Иловайских. Степан Павлович Иловайский был крупным чиновником, одно время — предводителем дворянства Области войска Донского. Его супруга Капитолина Михайловна превратила свою дачу в культурный центр Ялты. Здесь в разное время гостили Толстой и Горький, Максимилиан Волошин.Антон Павлович приехал сюда по приглашению «генеральши» (так он называл Иловайскую) осенью 1898 года и прожил полгода. Здесь его любили, вкусно и правильно, учитывая состояние здоровья, кормили и приводили к нему достойных гостей. После суровой подмосковной осени Чехов в Ялте чувствовал себя прекрасно. Часто выезжал с дамами любоваться видами, а в погожие нежаркие дни ходил с друзьями пешком в Гурзуф и Алупку. Одним словом, набирался впечатлений, которые позже вылились на бумагу. На даче «Омюр» он написал четыре рассказа: «Новую дачу», «По делам службы», «Случай из практики» и «Душечку». В благодарность за последний поклонница прислала писателю подушечку с вышитой надписью «За душечку». Чехов написал дарительнице: «Моя «Душечка» не стоит такой подушечки».

— Именно здесь Антон Павлович узнал о смерти отца в Мелихове, — рассказывает Татьяна Невмержицкая. — Но не смог с ним проститься: в Крыму писатель переезжал с места на место, и когда получил телеграмму, Павла Егоровича уже похоронили. Чехову уже незачем было возвращаться в Подмосковье. Тут же случилось еще одно важное событие: он подписал договор с издателем Адольфом Марксом о передаче в полную собственность всех своих прошлых и будущих произведений.

«Хищная тигра Маркс» предложил писателю 75 тысяч рублей. Треть гонорара Чехов потратил на строительство собственного дома в Крыму — той самой Белой дачи.
А еще здесь, на вилле «Омюр», у писателя случилась любовь. Чехову 38 лет, он еще не женат, и Капитолина Иловайская всячески способствует новым знакомствам именитого гостя. Заметив, что Чехов выделяет в компании дочь священника Наденьку Терновскую (между собой они звали ее Поповна), хозяйка включается в эту историю и даже возит девушку с собой на уже построенную Белую дачу. Воспитанная и прехорошенькая 18-тилетняя Поповна очень понравилась матери Антон Палыча. И всем было видно, что девушка в Чехова отчаянно влюблена и ждет предложения. Но увы. В его сердце к тому времени уже поселилась актриса Ольга Книппер...— Я сначала обошла дачу «Омюр» вокруг и увидела довольно странную картину: сбоку к историческому зданию пристроены какие-то человеческие «скворечники». В саду двое выбивали половики… Кто эти люди?
— Жильцы нашего дома, — признается экскурсовод. — В 1922 году дача была национализирована, здесь сделали коммунальные квартиры. Они и сейчас есть, музею принадлежат только эти три комнаты на первом этаже. А «скворечники»... В советское время люди делали себе пристройки, провели канализацию, долбили стены, закрыли дымоходы. Чтобы привести весь особняк в порядок, надо переселить всех и провести реставрацию. А жильцов тут много, для них надо строить большой дом. Но я уверена, что однажды настанет день, когда вся вилла станет музеем. Вы, кстати, знаете, что значит «Омюр»? В переводе с тюркского — «жизнь». Антону Павловичу, уставшему, больному, «просахалиненному», здесь снова захотелось жить полной жизнью.

«Дуся моя, если бы я сделался садовником...»

От дачи «Омюр» до Белой дачи неспешным шагом полчаса. Сегодня это почти центр Ялты. А во времена Чехова была окраина, деревня Верхняя Аутка. Доктор Исаак Альтшуллер вспоминает, как Антон Павлович впервые привез его на место будущего дома и показал неприглядный заросший участок, с которого открывался живописный вид на реку Учан-Су и кусочек моря. И жарко рассказывал, как он тут все устроит. Брать участок решил точно: хозяин из уважения к писателю просил всего 4 тысячи рублей.
Чехов нанял двух турок, они выкорчевали старый виноградник, сделали лунки, а новые растения Антон Палыч сажал уже сам. И в одном из писем к Ольге Книппер делился: «Дуся моя, если бы я теперь бросил литературу и сделался садовником, то это было бы очень хорошо, это прибавило бы мне лет десять жизни».

Сад был его радостью, Чехов относился к нему, как к ребенку, и задумал все так, чтобы круглый год что-то цвело. Называл его «садом вечной весны». Выписывал журналы по садоводству и даже завел тетрадочку, в которую занес 159 наименований посаженных растений. Многие из них сохранились: кипарисы, кедры, миндаль, плакучая вавилонская ива, хотя уже и старички. Вместо тех деревьев, что уходят, садовники сажают точно такие же виды. К примеру, десять лет назад из Таганрога была привезена новая березка.— А вот наша любимая чеховская груша, ей 125 лет, — рассказывает младший научный сотрудник музея Наталья Пашко. — Вообще груши не живут больше 80, но эта, видимо, чувствует, как мы ее ценим, как ей любуемся! Поэтому до сих пор дает нам богатый урожай. Груши от нее крепкие, сочные и очень долго хранятся. А рядом, обратите внимание, бамбук. Его тоже из корешка посадил Чехов. Как вы думаете, для чего?
— Удочки?
— Именно! Чехов очень любил рыбалку, но в Ялте уже не рыбачил, был тяжело болен. А бамбук остался — и очень быстро разрастается. Если бы наши садовники за ним не следили, то тут вместо всех растений осталась бы только бамбуковая роща.

Недалеко от бамбука под грушей стоит лавочка, на которой любила сидеть Ольга Книппер. В музее об этом не любят говорить, но исследователи пишут, что после того, как пришла весть о женитьбе, отношения с сестрой и матерью у Антона Павловича резко обострились. Чехов родных постоянно успокаивал, а в день венчания даже телеграфировал матери: «Все останется по-старому». И действительно — ничего не изменилось. Чехов жил в Ялте с сестрой и матерью. Жена большую часть времени проводила в Москве. А когда приезжала на Белую дачу, подолгу сидела под грушей одна. Место это в семье прозвали «квартира Книппер». Впрочем, и у Антона Павловича была своя «садовая квартира». Он рано вставал и мог часами сидеть на другой лавочке, за домом, подальше от людских глаз. Сидел и смотрел на море: «Море чудесное, синее и нежное, как волосы невинной девушки. На берегу его можно жить 1000 лет и не соскучиться».
Чехов прожил на Белой даче 5 лет.

Гроздья «антоновок»

После экскурсии меня окликнула пожилая смотрительница Белой дачи: ей нужно было разобраться в смартфоне. Внучка готовит доклад по русским сказкам; бабушка накачала иллюстраций, но почему-то все они вверх тормашками.
— Совершенно не могу разобраться в этих телефонах, — приговаривала она, — какое время настало: все в них, все в них!

Я разобралась с телефоном и сказала:
— Я у вас не в первый раз. Однажды испытала странное чувство, глядя на пальто Чехова, в котором он ездил на Сахалин. Словно я была у этого шкафа не одна. А я была одна. Понимаете?
— Ой, вы не первая! — рассмеялась смотрительница. — Мужчина фотографировал на втором этаже и увидел силуэт сестры, Марии Павловны. Другой рассказывал, что хотел сорвать в саду подснежники, и вдруг в окно на него смотрит Чехов! Как он бежал! (Хохочет). Ну и скрипы, шорохи. Особенно зимой, когда в доме включают отопление — разговаривает все.

Белую дачу Чехову построил молодой московский архитектор Лев Шаповалов. Писатель сам попросил его об этом. В этот дом Шаповалов вложил весь свой талант и симпатию к Антону Павловичу. После построил еще полсотни зданий в Ялте и даже стал городским архитектором.

У входа в дом сидит гипсовый мопс, его в день новоселья подарила Чехову местная жительница Софья Бонье. Фигура сделана настолько натурально, что все входящие вздрагивают. Вздрагивал и Чехов. Куприн вспоминает его признание: «Знаете, я сам этого каменного пса боюсь. А убрать его как-то неловко, обидятся. Пусть уж тут живет».Этой его чертой — нежеланием обидеть — многие бессовестно пользовались. На Белую дачу в теплое время года тянулась вереница гостей: от генералов на отдыхе до туберкулезных больных, которым не на что было в Крыму жить и лечиться. Последним Чехов активно помогал: устраивал на лечение через знакомых, а иногда и сам оплачивал его. В конце концов благодаря стараниям писателя в Ялте был организован пансион для неимущих легочных больных «Яузлар». Вдобавок доктор Чехов, пока были еще какие-то силы, принимал жителей своей деревни. Мог, разбуженный ночью, идти спасать очередного беднягу. Об этом вспоминала сестра Мария Павловна.

Благодаря ей и сохранился дом Чехова в Ялте. Разрешение на организацию музея она получила в 1921-м и в течение 36 лет была бессменным его директором. Не уехала даже в годы Великой Отечественной войны. А когда в Ялту вошли немцы и в доме Чехова решил поселиться офицер комендантской службы, Мария Павловна догадалась поставить в витрину с фотографиями друзей Антона Павловича портрет немецкого драматурга Герхарта Гауптмана. И оккупанты ничего не тронули в доме, где были написаны «Три сестры», «Вишневый сад» и «Дама с собачкой».

Впрочем, сильно помогала Мария Павловна брату и при жизни: он поручал ей все московские дела и очень ждал ее приездов в Ялту. При ней на Белой даче воцарялся порядок и Чехова начинали нормально кормить.
— В остальное время готовили две старушки, — рассказывает гид Наталья Пашко, — кухарка Марьюшка, которая перебралась сюда вместе с семьей из Мелихова, и мама Чехова, Евгения Яковлевна. Готовили на свой вкус, забывая, чего нельзя Антону Павловичу. Помимо проблем с легкими у него же и кишечник был больной. Ему бы супчик рисовый простой, а они — жаркое. Но Чехов пишет: что я буду воевать со старухами?
— Были ведь проблемы и с отоплением? Он же зимой при 12 градусах работал и спал в пальто, как «человек в футляре».
— Отопление в доме было печное: дрова и уголь. Уголь дорогой, поэтому первый этаж, где летом обычно жили гости, зимой не обогревали. На втором этаже жарко топили печку в комнате матери. Через стенку тепло шло и в спальню сына. Но ему поставили красивые резные, но непрактичные двери, через них проникал холодный воздух. Чехов пробовал работать у печки, но и там было неудобно: спине жарко, а рукам холодно. Для больного человека это, конечно… Но Антон Павлович такой и был: маме тепло, вот и хорошо. А сам уж как-нибудь, на себе можно сэкономить.— Это правда, что, когда он работал в саду, на заборе гроздьями висели «антоновки», его поклонницы?
— И по Ялте ему совершенно невозможно было пройти: разглядывали, навязывали свое внимание, он даже из книжного магазина убегал от назойливых дам. А сидя у моря, прятался за газету. Везде его подкарауливали. Но некоторых он и сам приглашал к себе. Антон Павлович был попечителем Ялтинской женской гимназии, и ее начальница Варвара Константиновна Харкеевич приходила на Белую дачу со своими воспитанницами. А Чехов часто передавал им подарки. В письме к сестре говорит: «В субботу я посылал в женскую гимназию бубликов, икры и всяких сладостей — это для классных дам и учительниц; все ели и потом благодарили в телефон».
Еще здесь у Чехова жили два журавля. Ходили по этим дорожкам, как и собаки. За всей живностью ухаживал дворник Арсений. Журавли его очень любили! Когда Арсений возвращался из города, птицы поднимали такой гвалт, что все сразу понимали: дворник пришел с рынка.
— Куприн вспоминает, как эти журавли танцевали перед гостями.
— Да, а помимо Александра Куприна на Белой даче бывали писатели Иван Бунин, Максим Горький, художники Исаак Левитан, Константин Коровин, Виктор Васнецов, композитор Сергей Рахманинов и певец Федор Шаляпин, а также артисты Московского художественного театра, приезжавшие в Крым с гастролями весной 1900 года.— Это же очень утомительно: гости, гости, гости…
— Гостей было много летом, а зимой он оставался один. И ждал от друзей и знакомых хотя бы звонка по телефону… Но у него всегда было много дел. Взять хотя бы создание санатория для малоимущих больных: он лично принимал пожертвования, и многие приходили не только, чтобы поучаствовать, но и получить его расписку, то есть автограф знаменитого писателя. Правда, вначале собрали мало. Тогда Чехов написал второе воззвание — вышло уже 45 тысяч рублей. На эти деньги купили только что построенное здание на окраине Ялты. И в 1906 году, когда писателя уже не было, санаторий заработал. Такую память о себе оставил Чехов.
Кстати, в эту сумму он вложил свои 5 тысяч рублей. Вполне мог купить себе еще один земельный участок. Но отдал большие деньги для лечения незнакомых людей. И в этом весь Чехов.