Тот, кто придумал советский интернет и цифровые деньги

В мае 2025 года Новочеркасску исполнится 220 лет. Вместе с банком «Центр-инвест» мы делаем подарок городу-имениннику: рассказываем истории 20 его уроженцев и жителей, которые прославили столицу донского казачества. Этот проект станет финалом трилогии, в которую также вошли «Гражданин Ростова-на-Дону» и «Гражданин Таганрога». Сегодняшний герой — кибернетик Виктор Глушков.

«Король советской кибернетики», как называли его в американской прессе. Глушков был тем, кто создал первый в Союзе мобильный компьютер и разработал прообраз интернета. Он придумал электронные деньги, безбумажную документацию и готов был совершить технологическую революцию в экономике пятилеток. Как и все гении, он обгонял свое время; как и все гении, во многом был не понят.

«Хватит заниматься, иди поиграй»

Фантастическое манило его с раннего детства, еще до школы Витя перечитал всего Жюля Верна с его ракетами на Луну и подводными кораблями и Уэллса, «соорудившего» машину времени и пространственно-временную реальность. Книгами увлекла бабушка (сама она выучилась грамоте, когда ждала рождения внука) и отец: он рисовал для Вити картинки со стихами. Был отец, кстати, горным инженером, и хотя родился наш гений в 1923-м в Ростове, вскоре семья переехала в Шахты.

Отличником в школе Виктор стал без труда, так же азартно набросившись на учебники и прочитывая их заранее. В 11 лет вместе с отцом начал конструировать радиоприемники, тогда это было повальным увлечением, причем по своим схемам — так интереснее. Позже они даже сделали с отцом примитивный телевизор. Были и другие «самоделки»: прожектор, домашний телефон, радиоуправляемый тяжелый корабль, который он, чтобы не носить семь километров до пруда, поставил на колеса. А как-то смастерил электропушку, но, когда стал делать прицел, понял, что тут нужна математика.

Поэтому летом вместо того, чтобы гонять мяч, как все нормальные пацаны, он садился за учебники. Перед 6 классом за три месяца изучил алгебру, геометрию и тригонометрию по программам до 10 класса, перед 7-м занялся математикой уже по университетской программе, а за лето перед 8-м последовательно «расколол» все задачи студенческого учебника для старших курсов, даже самые сложные. «Мне хотелось, чтобы не оставалось ничего непонятного», — вспоминал Виктор потом.Если вы думаете, что родители нарадоваться не могли на сына, то ошибаетесь. «Отец и мать страшно возмущались этими занятиями: боялись за мое здоровье. Поэтому я многое делал украдкой». Прежде всего, родители волновались за зрение, это, пожалуй, было единственным слабым местом у Глушкова с раннего детства. Очки носил с толстыми стеклами.

Но замученным ботаном не стал, проявив упорство и здесь: отлично научился плавать, несмотря на то, что первый раз захлебнулся и пошел ко дну (хорошо, что рядом был приятель), всерьез занялся прыжками в высоту, находил время для турника. И память тренировал: выучил французский, английский и немецкий, к учебникам добавил поэзию. Как-то, уже в старшем классе, на спор несколько часов наизусть читал стихи: от поэмы Маяковского про Ленина до «Фауста» Гете в оригинале. Открыв для себя философию, в 10-м классе проштудировал почти всего Гегеля. Потом увлекся квантовой механикой и квантовой химией, проводил дома опыты и хотя трижды на этих опытах травился, твердо решил поступать на физфак в Москве.

21 июня 1941-го был шумный выпускной. Виктор получил золотую медаль. Вернувшись домой утром, веселый и полный планов, он покрутил ручку приемника и попал на берлинскую радиостанцию. Передавали речь Гитлера...
Глушков на день раньше остальных понял, что началась война. Немецкий он знал в совершенстве.

Война и Вера

Вместо физфака — рытье окопов. Потом прорыв немцев, оккупация Ростова и Шахт. Жили, прячась в подвале на окраине. Тайком забирали вещи из своей квартиры и меняли на продукты. Однажды мама из такого похода не вернулась, ее поймали. Расстреляли без суда и следствия. Отца эвакуировали раньше, и Витя остался один. Вместе с одноклассником они прятались на складе сельхозтехники в Персиановке и два месяца ели то, что находили в поле: мороженую картошку, куски ледяного мяса от павшей лошади.

Когда в 1943-м фашистов выбили, тощих полуживых ребят вместе с солдатами штрафных батальонов отправили поднимать взорванные шахты Донбасса. Работа тяжкая. Виктор пару раз попадал в обвалы, а учета тех, кто спускался в шахту, не вели. Выбирался чудом.
В 44-м ему удалось поступить в Новочеркасский индустриальный институт (бывший политех). И хотя на лекциях все коченели (занятия шли в аудиториях с выбитыми окнами), институт стал для него спасением. Это был хороший уровень, кроме того, в Москве приезжих вузы тогда не брали.

В Новочеркасске он сразу стал звездой: блестящий эрудит, умница, трудоголик, да еще и с прекрасным дружелюбным характером, что для столь одаренного человека, честно говоря, редкость. В книге его коллеги и товарища Бориса Малиновского «Академик Глушков» один из глушковских сокурсников рассказывал: «Витя был очень компанейским, располагающим к себе. Человек титанической работоспособности. Бывало, заглянешь в его книгу, а там сплошные интегралы, дифференциалы, и в тетрадях то же самое. Для нас это было непостижимо... Но при всей своей исключительности он этим не кичился. Жили дружно, коммуной».А жили так: вчетвером в комнате с заложенными кирпичом окнами (в 42-м из этих окон строчили пулеметы), с чахлой чугунной печкой, без электричества. Настольную лампу заменяла коптилка из большой гильзы… Но Глушков и в таких условиях упорно продолжал изучать высшую математику, да еще и подрабатывал: то репетитором, то на разгрузке вагонов на станции. Летом устроился в бригаду по ремонту институтского отопления, стал спецом и здесь — как слесарь-водопроводчик и техник-электрик. А в зачетке по-прежнему круглые пятерки. Виктора даже представили к Сталинской стипендии, но… не дали, просто потому что несколько месяцев жил на оккупированной территории.

Новочеркасск сыграл еще одну судьбоносную роль в судьбе Глушкова. Здесь он познакомился с Валей Папковой, студенткой энергетического факультета. В книге Малиновского она описывает будущего мужа так: в пальто с длинными карманами, где лежали строго отобранные книги, которые Виктор должен был прочесть за точно определенное время.
«Меня ошеломила первая встреча с ним, — рассказывала Валентина. — Его ум, колоссальный запас знаний во всех областях, каких бы мы ни коснулись, заставили почувствовать себя такой беспомощной, уязвимой... Хотя вел он себя естественно, просто».

Ошеломила Валю не только эрудиция, но и это невероятное для голодного студента усердие. Талант талантом, но свой ум он сосредоточенно формировал сам. «Занимался всюду, самозабвенно и с настроением: в транспорте, в театре, в кино, в гостях, — вспоминала Валя. — Мы, студенты, слушая его выступления на семинарах, смотрели на него как на уникума, его знания намного превосходили не только наши, но и преподавателей, они просто боялись его».

Первый шаг в итоге Валя сделала сама, написав Глушкову весной 48-го робкое «комсомольское» письмо: «Прошло уже более двух лет, но вычеркнуть из памяти знакомство с Вами, Виктор, очень трудно, вероятно, потому что Вы — Глушков. Мне бы очень хотелось еще раз поговорить с Вами. Узнав Вас, Виктор, трудно сблизиться с другим человеком...» И тому подобное.

К этому времени Виктор ушел из института, хотя для окончания оставалось лишь написать диплом. Он решил, что для его целей больше подойдет РГУ. Правда, в Ростове жить было негде и не на что, значит, экзамены надо было сдавать одним махом. Причем сразу за четыре курса. Преподавателя по матанализу, грозу всех эргэушников, встретившего новочеркасского студента поначалу крайне снисходительно, провинциал изумил: тестовую задачу Глушков решил таким оригинальным способом, которого доцент даже не знал. К физику пришлось идти домой, был поздний вечер. Астронома настиг в очереди за хлебом: карту звездного неба чертил, положив ее на спину преподавателя. В итоге 25 экзаменов за два приезда. Ночевал в развалинах драмтеатра. Обедал сухарями. Но поступил, проучился заочно и университет в Ростове закончил блестяще.

Интересно, что он и в дипломной работе отличился: открыл новый метод вычисления интегралов, который ни много ни мало опроверг учебники, основанные на переизданных десятки раз старых добрых немецких таблицах. (Позже, когда Глушков уже станет известным ученым, ему постфактум выдадут и диплом новочеркасского института.)А за месяц до выпуска из РГУ Виктор расписался с Валей (после ее письма они начали встречаться). Влюбленной девушке сказал честно: «Знаю, что все время буду посвящать науке. Если ты, Валя, на это согласна, выходи за меня замуж». Она согласилась и навсегда стала не только женой, но и настоящей сподвижницей. Вместе они поехали на Урал, так уж вышло по распределению. Мог бы остаться в Ростове в аспирантуре, но кому-то из членов комиссии резко ответил, да и место оказалось пригрето любимчиком кафедры. Так Глушков на время стал обычным преподавателем в свердловском университете.

«С Олимпа, где слагают оды, туда, где крик стоит: «Диоды!»

Конечно, он не успокоился и в 1951-м защитил диссертацию на звание доцента, а затем вдруг увлекся гильбертовыми проблемами.
Еще в 1900-м знаменитый немецкий математик Давид Гильберт (который, кстати, помог Эйнштейну закончить уравнения поля в теории относительности) поставил перед мировым сообществом 23 математических проблемы, важных для развития науки. Решение любой из них и сегодня становится сенсацией. Семь не решены до сих пор.

Глушков взялся за так называемую пятую проблему Гильберта. Она была колоссально сложной и, казалось, не имела решения, но Глушков мог бы сказать словами героев Стругацких из повести «Понедельник начинается в субботу»: «Бессмыслица — искать решение, если оно и так есть. Речь идет о том, как поступить с задачей, которая решения не имеет». Три года, днем и ночью, он бился над ней. «Подсознание работало, даже когда я спал. Иногда ночью казалось, что все получилось. А утром вставал, садился за стол: нет, где-то логическая неувязка, ошибка».

Инсайт случился во время семейной поездки на Кавказ: «Я посмотрел на какой-то ободранный забор, и тут меня осенило». Он признавался, что большего творческого счастья не испытывал больше никогда. Решение задачи заняло 60 страниц. Это сразу вывело его, скромного преподавателя уральского вуза, в ряд ведущих математиков мира. Кстати, Гильберт сказал однажды о своем аспиранте, бросившем науку ради поэзии: «Вот и хорошо, у него было слишком мало фантазии для математика». У Глушкова фантазии было с избытком.

В 1956-м его пригласили в киевский Институт математики Академии наук УССР — заведовать лабораторией вычислительной техники. Он занял место Сергея Лебедева, отца первых советских компьютеров. Когда Лебедев сконструировал МЭСМ — Малую электронную счетную машину, первый в СССР и Европе компьютер, его забрали в Москву, там уже была создана БЭСМ.Правда, сотрудники лебедевской лаборатории приняли новое лицо не сразу. Один техник даже сочинил ехидный стишок:
С математических высот
Ты спущен к нам в водоворот,
С Олимпа, где слагают оды,
Туда, где крик стоит: «Диоды!»,
Где каждому подай паяльник.
Попробуй, справишься ль,
Начальник!

Но он справился. Для начала досконально разобрался в новом предмете и вывел собственное понимание принципов построения ЭВМ: на основе математической логики, а не инженерной интуиции. Словом, математик Глушков влюбился в кибернетику, а главное, он знал, куда надо двигаться: «Я решил превратить проектирование машин из искусства в науку».

Новая наука рождалась здесь и сейчас. О теории автоматов и вычислительной техники еще не рассказывали в институтах, это было что-то из разряда фантастики, а то и хуже — «буржуазной лженауки». Глушков лично объездил вузы, набрал в команду исключительно молодых перспективных математиков и расширил лабораторию. Все они буквально горели своим делом. Один из сотрудников рассказывал, что жаркие дискуссии продолжались и после работы: в столовой, в кафе; формулы писали на салфетках, а иногда и прямо на столах. Маленькая зарплата, общежитие за городом — это было неважно.

В оттепельном кино 1960-х люди науки выглядят абсолютными романтиками. Да они такими и были. Но давалась такая романтика кроваво: создавая основы теории ЭВМ, руководя лабораторией и преподавая высшую алгебру в университете, Глушков работал на износ, по 18-20 часов в сутки. Жена рассказывала: «Он задерживался, забывал прийти поесть. Дома сразу садился за письменный стол и продолжал работать до глубокой ночи, иногда до рассвета. К советам не прислушивался, на предупреждения об опасности перегрузок не реагировал».

Такой нечеловеческий режим стоил ему здоровья: возникли дикие головные боли, шум в ушах, тошнота. Пришлось лечь в больницу. Диагноз: спазмы сосудов мозга…
И все же в 1962-м, спустя всего 7 лет после своего появления в Киеве, Глушков создает там первый в Союзе Институт кибернетики (для него было построено отдельное здание). Создает уже в статусе академика наук, самого молодого на тот момент: звание ему дали в 37 лет.

Именно в институте и развернулся по-настоящему его талант. Профессор Станислав Забара, в 60-х совсем молодой спец-кибернетик, рассказывал в книге Малиновского, что Глушков «как будто смотрел на наш мир с какой-то поднятой над землей точки и обозревал все пространство сразу». Да, был у него дар видеть не одну проблему, а весь комплекс целиком и при этом еще визионерская способность заглядывать в будущее.Компьютеры против стахановцев
Еще в 1958-м, до создания института, Глушков поставил себе амбициозную цель: собрать Управляющую Машину Широкого Назначения (УМШН) — универсального кибера взамен существующих на заводах простых аналоговых устройств. Такую машину, которая могла бы одна оптимизировать разные технологические процессы.
Это, вероятно, было похоже на главу из романа Уэллса, и идею Глушкова на конференции в Москве раскритиковали. Прежде всего потому, что ЭВМ тогда были невероятно громоздкими: та же МЭСМ, «малая машина», занимала примерно двухкомнатную квартиру (60 кв. м) и весила 30 тонн, в журнале «Крокодил» над этим часто посмеивались. К тому же все тогдашние ЭВМ были ламповыми и требовали деликатного обращения. Какие уж тут заводы?

Однако Глушков упорно взялся за новейшую задачу, и его команда (Малиновский, кстати, был главным конструктором) придумала ЭВМ не на лампах, а на полупроводниках. И не только придумала, но и собрала. Да еще и в рекордно короткие сроки: от задумки до запуска в серию прошло всего три года. Госкомиссия, приехавшая принимать УМНШ, не верила, что модель рабочая, и ожидала провала.
Но уже в 1961-м «Днепр», так назвали ЭВМ нового поколения, был запущен в серийное производство и установлен на заводах. Он был меньше и легче, не нагревался, а его скорость достигала 20 000 операций в секунду (против 50 у ламповых). Это была победа людей, для которых понедельник действительно начинался в субботу: глушковцы вспоминали про «неограниченный рабочий день».
Машина использовалась не только в Союзе, ее покупали и страны соцблока. И даже во время совместного космического проекта «Союз-Аполлон», в 1975-м, экраны в Центре управления полетами контролировал «Днепр».

Но Глушков хотел пойти дальше. Его давно уже вдохновлял замысел Анатолия Китова, высказанный тем в брошюре «Электронные вычислительные машины». Китов, тогда глава Вычислительного центра Минобороны, описал идею, которая витала в воздухе глушковской лаборатории: создать некий симбиоз умных машин, соединить их цифровой интеллект в один большой «мозг». А затем автоматизировать управление как народным хозяйством СССР, так и оборонной промышленностью. Китов назвал это Единой государственной сетью вычислительных центров (ЕГСВЦ).В 1959-м, еще до начала американских работ над ARPANET — военной системы, предтечи Интернета, кибернетик Китов написал генсеку ЦК КПСС Никите Хрущеву два письма по поводу создания такой сети. Ко второму был приложен детальный проект на 200 страницах. Итогом стало… исключение инициатора из партии и снятие с должности главы им же созданного ВЦ.
До Хрущева письмо не дошло, поскольку все это очень не понравилось сотрудникам идеологического отдела ЦК, для них было очевидно, что автор прежде всего хотел принизить руководящую роль КПСС.
Один из работников аппарата наставительно заявил изобретателю: «Автоматизированные системы управления партии не нужны, у нее свои методы управления: для этого партия советуется с народом — созывает совещание стахановцев или колхозников-ударников».

Однако спустя три года после этого провала Глушков (которому уже присуждена Ленинская премия; позже он получит две госпремии СССР, три ордена Ленина и звание Героя Соцтруда), объединившись с Китовым, возрождает идею. Теперь заручившись поддержкой Косыгина — первого зампредседателя Совета министров СССР.
В 1964-м они пишут проект, который позже назовут ОГАС — Общегосударственная автоматизированная система.
Глушков провел колоссальную подготовку: лично изучил работу более тысячи объектов народного хозяйства: заводов, шахт, железных дорог, аэропортов, а еще Госплана, Госснаба, Минфина и других. Фантазия математика рисовала тысячи связанных между собой компьютеров, которым не нужен сон и неведомы ошибки и которые ведут обмен расчетами, опережая планы пятилеток и приближая светлое будущее. Собственно, уже с 1958-го Глушков вел на двух заводах такой эксперимент, и он был удачным.
Кстати, в середине 60-х в СССР побывал ведущий американский кибернетик Норберт Винер и в интервью вашингтонскому журналу признался: «Они (Советы — Авт.) отстают от нас в аппаратуре: не безнадежно, а немного. Но они впереди нас в разработке теории автоматизации».

Современные исследователи работ Глушкова отмечали, что отдельные элементы ОГАС сильно опережали свое время: например, предполагали безбумажный документооборот, программирование с использованием естественного языка (советская «Алиса, включи») и даже внедрение e-money для расчетов между предприятиями. Настоящий цифровой коммунизм. Но по сути это скорее была киберутопия, размах которой руководящих чиновников просто пугал.

И дело даже не в том, что на реализацию советского экономического «интернета» были необходимы миллиарды рублей. Один из секретарей ЦК КПСС высокомерно сказал Глушкову по поводу автоматизации: «А зачем это? Я приезжаю на завод, выступаю, и завод увеличивает производительность на пять процентов!» Жена Глушкова вспоминала, что возвращаясь из Москвы, Виктор Михайлович часто говорил: «Ужасно угнетает мысль, что никому ничего не нужно».В 70-х была сделана и вторая попытка построить глобальную советскую сеть и спасти экономику: после того, как в США уже появился ARPANET, и СССР неумолимо приближался к пику застоя. Сведения о разработках кибернетиков появились в отчетах съездов КПСС. И продолжали появляться вплоть до 1980-х. На бумаге.

Историк Бенджамин Питерс в книге «Как не опутать сетью страну: непростая история советского Интернета» писал: «Советский Союз не смог построить интернет не столько из-за нехватки технологий или отсутствия частной собственности, сколько из-за невозможности протолкнуть столь масштабный проект через все ведомства, интересам которых он противоречил».

Страна Кибертония

Конечно, институт Глушкова занимался и другими задачами. Возможности кибернетики универсальны и, как мы сами знаем сегодня, проникают практически во все сферы жизни.
«Сейчас модно словосочетание «цифровой суверенитет». Вот под него папа Институт кибернетики и делал, — говорит в одном из интервью дочь Вера (она тоже стала кибернетиком). — Там были все этапы создания информационных технологий. Все, что в мире было, включая работы по созданию искусственного интеллекта. Только он где-то что-то услышит, сразу открывается отдел по этому направлению. Был там экспериментальный завод, конструкторское бюро. Отдельно — программисты, которые писали не только приложения, как сейчас, а системы масштаба Android или Windows. В лучшие годы у нас работало 6 тысяч человек. Честно говоря, не знаю ни одного завода, ни одного крупного предприятия на Украине, с которым бы не сотрудничал наш Институт кибернетики. По Советскому Союзу тоже не меньше, потому что Глушков был главным консультантом по автоматизации оборонной отрасли СССР. Разрабатывали среди прочего бортовые компьютеры для подлодок и самолетов. И IT-обеспечением Олимпиады-80 тоже руководил отец».Кстати, забавный случай. Одна из сотрудниц Института кибернетики рассказывала, что ее сын, в 80-х уехавший в США, однажды поспорил с профессором университета Беркли: кто делал первые программы по распознаванию речи? «Я помню, что у мамы на столе лежала такая программа 1959 года», — утверждал нахальный студент. Преподаватель верить в такое отказывался.
Подняли документы в Библиотеке Конгресса США. К изумлению американского профессора выяснилось, что русский ученый Глушков действительно выступал в начале 60-х с темой ИИ на конгрессе в Мюнхене и произвел там настоящий фурор.
В эксперименте Глушкова лексикон компьютера составлял 400 слов, из которых оператор составлял фразы, а машина должна была определить: какое предложение имеет смысл, а какое просто бред. Программа отлично отработала. Запнулась только на одном. Фразу «инженер находится на кухне» машина почему-то отказалась воспринимать как осмысленную...

В институте уживались космический отдел и военный, отдел химической кибернетики, медицинской (его вел известный кардиохирург Николай Амосов), отдел прогнозирования политики, где, например, вычислили начало одного из арабо-израильских кризисов с точностью до дня.
Занимался Глушков даже футбольной кибернетикой: футбол ученые любили и в свободное время часто гоняли мяч. Как-то Виктор Михайлович встретился со знаменитым Валерием Лобановским, тренером сборной СССР и «Динамо» (Киев). Они проговорили 5 часов. Лобановский как раз в то время создал научный центр при своем «Динамо» и начал обсчитывать оптимальную физическую форму каждого футболиста. Глушков предложил ему помощь математиков в построении игровой стратегии. Через год после встречи, в 1975-м, «Динамо» (Киев) взяло Кубок обладателей кубков УЕФА и Суперкубок Европы.

Любили математики и повеселиться. К новогодней вечеринке 1960 года в институте придумали Кибертонию — виртуальную страну, в которой правил Совет роботов. У нее была своя карта: Площадь мнимых величин, Дворец сочетаний, Дом модулей; своя кибернетическая Конституция, свое СМИ и даже своя валюта — кибы. Шутка так всем понравилась, что Кибертония несколько лет устраивала в разных городах детские праздники, где выдавали киберденьги и паспорта: на обложке красовался веселый робот, играющий на саксофоне (возможно, отсылка к советскому фантастическому фильму 1935 года «Робот Джима Рипля»). Газета Кибертонии поздравляла дорогих читателей «С новым кодом!».

Вообще успех советских компьютерщиков был настолько очевиден, что в 1967 году на выставке в Лондоне новую машину глушковского института — «Мир-1» купили американцы из IBM. «Мир», рассчитанный уже на одного пользователя, а не на целый отдел, стал первым шагом к созданию персональных компьютеров.Глушков при этом работал над давно задуманным суперкомпьютером — многопроцессорной машиной с макроконвейерной архитектурой, максимально продвинутой и мощной: 1 млрд операций в секунду. В книге «Основы безбумажной информатики» он писал: «Каждый человек будет носить с собой электронный блокнот — комбинацию плоского дисплея с миниатюрным радиоприемопередатчиком. Набирая на клавиатуре этого блокнота нужный код, можно, находясь в любом месте на планете, вызвать из гигантских компьютерных баз данных тексты, изображения, которые и заменят не только книги, журналы и газеты, но и телевизоры».

Удивительно точный прогноз! Но дожить до своих предсказаний или хотя бы увидеть в действии свой новый, практически законченный компьютер ему было не суждено. В начале 80-х здоровье Виктора Михайловича стало резко ухудшаться. Ему долго не могли поставить диагноз, а он не находил времени болеть и продолжал работать: на его счету 500 монографий, двухтомная «Энциклопедия кибернетики», знаменитая, с переизданиями за рубежом, книга «Синтез цифровых автоматов», главредство во всесоюзном журнале «Кибернетика», работа вице-президентом Академии наук УССР и депутатом Верховного Совета СССР, директорство в институте, преподавание на кафедре МФТИ, наконец.

Но организм — обычный, человеческий — дал сбой. Начались больницы: сначала киевская, затем перевезли в кремлевскую. В Москве, к отчаянию близких, ему стало хуже, на несколько дней он практически впал в кому: лежал в реанимации, подключенный к аппарату искусственного дыхания. Врачи считали, что это конец, но каким-то чудом он пришел в себя, открыл глаза, отек легких спал.
Жена добилась консультации знаменитого профессора из Кельна, и тот наконец определил: у Глушкова астроцитома, особый рак, поражающий клетки мозга. Уже неоперабельный…

После этого Виктор Михайлович жил совсем недолго — девять дней. Эти девять дней 1982 года он рассказывал семье о своем детстве, о летних задачках, которые решал и решал, желая разобраться во всем, о маленьком Новочеркасске и жизни студентов, словом, все его известные рассказы о себе — именно то, что он успел вспомнить на больничной койке.

Ему было 58 лет. Столько замыслов, столько планов, и будущее приближалось так отчетливо. Он собирался заняться переводом человеческого сознания в «цифру», хотел добраться до «информационного бессмертия».
Он никогда не останавливался на достигнутом. Жена рассказывала, что дома на его письменном столе под стеклом лежал лист, где было написано: «Сегодня первый день твоей оставшейся жизни. Не теряй время даром».

P. S. В 1997-м американское Компьютерное общество за создание Института кибернетики присудило Виктору Глушкову самую престижную свою награду — золотую медаль Computer Pioneer.

Партнер проекта «Гражданин Новочеркасска» — банк «Центр-инвест». Один из лидеров отрасли на Юге России, «Центр-инвест» с 1992 года развивает экономику региона, поддерживает малый бизнес и реализует социально-образовательные программы. В 2014 году при поддержке банка создан первый в России Центр финансовой грамотности. Сейчас их пять: в Ростове-на-Дону, Краснодаре, Таганроге, Волгодонске и Волгограде. Уже более 1 млн человек получили бесплатные финансовые консультации. В их числе школьники, студенты, предприниматели, пенсионеры.
В 2021-2023 годах «Нация» и «Центр-инвест» создали проекты «Гражданин Ростова-на-Дону» и «Гражданин Таганрога».