Русские и американцы вместе «слетали» на Луну
События

Русские и американцы вместе «слетали» на Луну

Что делал экипаж SIRIUS-19 в 4-месячной изоляции? Разговор с участницей уникального космического проекта.

SIRIUS-19 — международный эксперимент Института медико-биологических проблем РАН и американской компании Human Research Program NASA. Он имитирует полет к Луне, высадку на ее поверхность, а также дорогу домой. Экипаж из 6 добровольцев во главе с действующим космонавтом Евгением Тарелкиным провел 4 месяца в изоляционном комплексе, где проводили эксперименты и исследования. (Это уже второй успешный проект, первый состоялся в 2017 году и длился три недели. Третий продлится 8 месяцев.)
Поговорили с участницей проекта, бортинженером Дарьей Жидовой — о том, как отбирали добровольцев, с какими сложностями они столкнулись в «полете», и том, зачем нам вообще на Луну.

Дарья Жидова, 29 лет. Выпускница Томского государственного университета (физико-технический факультет). С 2016 года работает инженером летно-испытательного отдела РКК «Энергия». На заглавном фото: Дарья и командир экипажа SIRIUS-19 Евгений Тарелкин.
Дарья Жидова с коллегами: исследователями Анастасией Степановой и Алленом Миркадыровым (США).
Дарья Жидова с коллегами: исследователями Анастасией Степановой и Алленом Миркадыровым (США).
— Зачем нужен проект, моделирующий полет на Луну? Ведь американцы уже летали.
— Только туда и обратно. Надолго там еще никто не оставался: не осваивал, не строил базы, не добывал ископаемые. Это сложно в плане технологий и очень дорого. Проект «Сириус» позволяет постепенно, мелкими шагами приближаться к цели. Начинаем на Земле, потом будут испытания на МКС, ну, и следующий шаг — на Луну.

— Зачем людям вообще нужно на Луну?
— По моему субъективному мнению, Луна — своего рода пробник. Если мы будем без проблем летать туда и обратно, если там все будет успешно работать, то же самое мы сможем повторить и на Марсе.
Начинать сразу с Марса — большой риск, финансовый и не только: вдруг что-то пойдет не так... С Луны видно Землю, с Луны мы можем людей вернуть, с Марса это сделать сложнее. Поэтому сначала — Луна, потом Марс и дальний космос.
Нужно же не только улучшать камеры в телефонах, но и развиваться в космической сфере. Земля не резиновая.

— Долго лететь до Луны?
— Точно не скажу, все зависит от технологий, от баллистической истории (баллистика — наука о движении тел, брошенных в пространстве, основанная на математике и физике), да и просто от ситуации. Как и на МКС: случилось что-то с кораблем, произошел сбой, и 6-часовой перелет растягивается на 2 суток.
В нашем эксперименте все было довольно субъективно: три дня мы привязывались на околоземную орбиту, 11 суток были на ней, потом летели на Луну, пристыковались к станции и уже остались надолго на окололунной орбите. Так что это не назовешь конкретным перелетом из пункта А в пункт В.

— Как это все выглядело? Где находился корабль?
— В одном из зданий Института медико-биологических проблем (Москва) находились так называемые бочки — модули, связанные между собой переходными люками. Всего 4 герметичных модуля объемом от 50 до 250 кубометров плюс еще один, имитирующий лунную поверхность.

— Можете объяснить, чем искусственная среда, в которую вас поместили, отличается от, допустим, моего офиса? Кроме того, что я могу покинуть его в любой момент? Невесомость, как на МКС? Перегрузки, как при взлете ракеты?
— Невесомость и радиация не имитировались. У нас была своя атмосфера, независящая от того, что происходит снаружи, и давление выше земного. Поэтому перед открытием люка мы должны были сначала стравливать давление, как это делают на МКС.

— Чем вы занимались эти 4 месяца?
— Все члены экипажа без деления по специальностям выполняли всю научную программу. Всего было около 80 экспериментов по операторской деятельности, по микробиологии, психологии и другие. Ну, и у каждого была своя роль. Я следила за тем, чтобы все работало. Если вдруг сломается вентиляция, вы можете открыть окно или выйти из офиса на улицу, а мы — нет. Мы можем только перебраться в другой модуль.
Русские и американцы вместе «слетали» на Луну
— По каким критериям вас набирали в программу?
— Эксперимент был в основном медицинским, так что от кандидата, в первую очередь, требовалось быть практически здоровым человеком (смеется).
Конечно, все мы: летчик-космонавт, инженер, врач и исследователи, — так или иначе работаем в космической сфере. Но, несмотря на то, что у каждого свой профиль, мы эдакие универсалы. То есть сейчас на станции нас мало, и поэтому при необходимости врач может что-то починить, а инженер — оказать медицинскую помощь. В будущем, надеюсь, появится возможность собирать экипаж на дальние полеты из узких специалистов, чтобы каждый концентрировался на своей задаче.

— Как вы контактировали с внешним миром?
— Первые 11 и последние 11 дней мы контактировали с ЦУПом (Центр управления полетами) по телефону, электронной почте или с помощью видеосообщений без задержек, остальное время — то же самое, только вместо звонков передавали радиограммы и общались уже с задержкой 5 минут в одну сторону. Сеансы связи были на протяжении всего полета каждые полтора часа.
Раз в две недели была конференц-связь с врачом и психологом. Можно было высказать все, что наболело, но нас ничего особо не беспокоило, поэтому эти сеансы были недолгими. Также через психолога можно было передать сообщение семье и друзьям и получить от них ответ. Да и, в общем-то, электронной почтой мы могли пользоваться в обычном режиме: отправить текст, аудио или видео. И когда нам доставляли грузы, вместе с продовольствием мы получали посылочки от родных — в качестве моральной поддержки.
Врач экипажа Стефания Федяй и бортинженер Дарья Жидова.
Врач экипажа Стефания Федяй и бортинженер Дарья Жидова.
— Есть ли в изолированном коллективе место дружбе, или требуется поддерживать ровные отношения со всеми?
— Первое время проводили все вместе в основном, ближе к концу уже образовались какие-то «группы по интересам», но такого, чтобы двое членов экипажа закрылись и сидели отдельно от остальных, не было, конечно. Мы прекрасно общались друг с другом на протяжении всего полета.

— Как разрешать конфликты? Например, была ситуация, когда вы искали место для посадки корабля, и мнения разделились. Решает командир или большинство?
— Да, это был один из экспериментов: мы проводили групповые дискуссии, в которых должны были вшестером решать какие-то задачи. В ситуации с посадкой я и командир выбрали одно место, а четверо остальных членов экипажа — другое. Если разделиться трое на трое, перевес всегда будет на той стороне, которой придерживается командир. Но и в той ситуации было принято решение меньшинства.

— Что оказалось самым сложным в таком «полете»?
— За 5 дней до и после депривации сна (лат. deprivatio — потеря, лишение) и во время нее нельзя употреблять кофеин. Первые дни тяжело. Если ты полжизни привык пить кофе, как минимум, по утрам, а потом тебя его лишают, это ощущается.

— Расскажите про депривацию: для чего проводится этот эксперимент?
— Депривация сна у нас была 2 раза за всю изоляцию. Оба раза не спали приблизительно по 40 часов (это время чуть разнилось у участников экспедиции).
Нельзя спать, при этом работу тебе никто не отменяет. Эксперименты, физическая нагрузка — все это остается. Когда не спишь, ночью просыпается аппетит, но есть нельзя — можно только воду.
В первую очередь, это медицинская проверка. Даже если ты себя прекрасно чувствуешь, организм может реагировать на стресс и выделять определенные гормоны и ферменты. Необходимо понять, критично ли это для организма или воспринимается им с легкостью.
Ну, а в целом, в полете может сложиться любая нештатная ситуация. Например, придется вести корабль вручную, а не на автопилоте. И это может быть многочасовая работа, в том числе и ночная. Поэтому космонавт должен быть готов к тому, чтобы не спать и при этом проводить операторскую деятельность. Поэтому во время депривации с 2 часов ночи до 6 утра мы работали на различных симуляторах. Мы на них тренировались довольно часто, и можно было сравнить — как организм реагирует на работу ночью и без сна: засыпает или, наоборот, обостряются все чувства.
Дарья Жидова и Евгений Тарелкин.
Дарья Жидова и Евгений Тарелкин.
— Как вы проводили свободное время?
— Обычно выходным днем было воскресенье. Оставались физкультура, если она была по графику, и заполнение психологических опросников. А вот эксперименты сводились к минимуму или переносились на другие дни.
В основном мы проводили время в двух местах: спортзале и на кухне. Тренировались группами или в одиночку, бегали на дорожках, занимались с гантелями или со своим снаряжением. У командира, например, были боксерские перчатки, а девочки взяли резинки для фитнеса. Иногда я присоединялась к Настиным (речь об исследователе Анастасии Степановой) занятиям йогой.
На кухне проводили время за беседами и шутками. Так что экипаж в свободные часы либо ест, либо занимается спортом, сгоняя все, что наел (смеется).

— Чего сильнее всего не хватало?
— Я знала, что мы не на курорте, а в космическом полете. Так что, даже если ты к чему-то привык, понимаешь, что на борту от этого придется отказаться. Я осознанно шла на ограничения. Что дали — того и хватит.
Ну, конечно, после плодотворного рабочего дня хотелось принять горячую ванну с пеной. Или после душа, например, счастливый стоишь и думаешь: сейчас бы еще массаж кто-нибудь сделал, и этот день стал бы идеальным. Ну, это такие эпизодические моменты, мелочи.
В космосе вообще нет душа, и на МКС космонавты обтираются салфетками. Но у нас была такая поблажка — душ раз в 10 дней.
Экипаж за обедом: врач Стефания Федяй, командир Евгений Тарелкин, исследователь Рейнхолд Повилаитис (США), бортинженер Дарья Жидова, исследователь Аллен Миркадыров (США). За кадром: исследователь Анастасия Степанова.
Экипаж за обедом: врач Стефания Федяй, командир Евгений Тарелкин, исследователь Рейнхолд Повилаитис (США), бортинженер Дарья Жидова, исследователь Аллен Миркадыров (США). За кадром: исследователь Анастасия Степанова.
— Какие выводы сделаны по окончании вашего эксперимента?
— Общий итог — все вышли живые, здоровые и счастливые, все прошло хорошо и штатно. Более детальные моменты расскажут уже исследователи. Большинство данных они получили только после того, как мы вышли, месяц назад. Нужно время, чтобы обработать информацию.

— Если вдруг в космос начнут летать обыватели (такие, как мы в редакции) — что в перелете до Луны будет самым тяжелым?
— Я не была в настоящем полете, но, по рассказам нашего командира Евгения Тарелкина, самые тяжелые — первые дни адаптации к невесомости. Для этого ребята и тренируют вестибулярку на центрифуге и в системе имитации невесомости. Тренировки важны, чтобы минимизировать эмоциональную и физическую нагрузку на борту. Когда взлетаешь и при посадке, конечно, чувствуешь перегрузку, кровь приливает к голове. Я думаю, что при полете на Луну, как и на МКС, эффект невесомости будет самым трудным испытанием. Пройдете его — и все наладится. Но это только мое предположение.

— Мы с вами ровесницы. Как думаете, застанем колонизацию Луны?
— Я думаю, да. Если мы — не мы вдвоем с вами, а человечество — перестанем только говорить и критиковать друг друга, а начнем работать над ошибками и делать. И, может, если делать это не в одиночку, а сплотившись, получится намного быстрее. А если будем бодаться и только мечтать о космосе, то, может, это и не случится на нашем с вами веку.
Логотип Журнала Нация

Похожие

Новое

Популярное
1euromedia Оперативно о событиях
Вся власть РФ
Маркетплейсы