Когда я в третий раз попросила Майкла Игбоануго поудобнее прислониться к березе, он, смущаясь, сказал, что вот этот разводной ключ, что я принесла из дому для нашей фотосессии, он неправильный. И его друзья и коллеги с Ростсельмаша будут над этой фотографией смеяться: у них-то на заводе такими ключами не пользовались.
— Вы вообще рукастый? — пытаюсь я растормошить напряженного героя.
— Да. Все, что потребуется. Могу машину починить, могу мебель собрать. Два моих друга купили квартиры в Суворовском районе. Говорили: приходи в гости, посидим, поговорим, заодно и мебель соберем. Я всегда прихожу, мне нетрудно.
— Вы прекрасно говорите по-английски. Но и русский, я слышу, у вас очень хороший. А «русским производственным» уже овладели? Когда чинишь что-то при помощи лома и кузькиной матери.
— Нет, — Майкл хохочет, оживляется и наконец забывает о неправильности ключа.
— А если на ногу что-то тяжелое падает, что говорите?
— «Блин!»
Униформу для фотосессии Майкл принес новенькую, даже с этикеткой. Аккуратно достал, разгладил, надел практически с любовью. Сказал, что в начале года рабочим выдают два таких комплекта, но он старался попусту грязные руки о куртку не вытирать, вот и сохранил комплект на память.
На завод Ростсельмаш Майкл устроился токарем. Пришел после аспирантуры, когда окончательно решил остаться в России, а чтобы сделать это, надо было работать по специальности. И вот он, ученый, с выпускной аспирантской работой «Совершенствование процессов восстановления металлических покрытий методом электромагнитного осаждения с последующим ППД», которую защитил на «хорошо», пришел в цех.…Хорошистом правда Майкл был не всегда. (Майкл — это его, скажем так, международное имя. На родном языке моего героя зовут Емека, что значит «Бог сделал нам хорошо». — Авт.) Отцу не понравились результаты выпускных экзаменов, и он снова отправил сына учиться в 12 классе.
— Папа был хороший строгий мужчина. Он работал дипломатом, а мама учительницей младших классов. Но мама умерла, когда мне было 8 лет. У меня семь братьев и сестер — папа воспитывал нас один. Мы его очень любили и уважали, и я, как решил папа, еще раз пошел в последний класс. Тогда уже окончил с отличием. Очень хотел поступить на авиастроение, но в Нигерии это было очень сложно. Мы начали искать что-то похожее в других странах, и в 2007 году я по студенческой визе уехал в Ростов-на-Дону, на машиностроительный факультет ДГТУ, где уже учился мой друг.
— Что вы знали о Ростове на тот момент?
— Только то, что рассказывал друг: хороший большой город, есть авиастроительный завод, добрые люди и нет особенных проблем. «Только зима», — говорил он...
Ну что зима? В его родном городе Анамбра было за 30 градусов тепла, и минус 30 представить себе было просто невозможно. До того момента, пока не приземлились в Москве…
— Я открыл дверь аэропорта, и холод ударил меня сразу по всему телу! Я побежал обратно в аэропорт и надел на себя все, что было в чемодане: две пары штанов, два свитера и ходил так три дня, и спал так. Потому что из-за снегопада мы вместо 14 часов ехали в Ростов автобусом двое суток. Вот тогда я до конца понял, что такое русская зима.
Спустя несколько лет Майкл пострадал от зимы куда сильнее: в морозы у него сломалась машина; он так долго пытался ее прикурить, что отморозил пальцы.
— Дома они стали болеть и чернеть, — вспоминает Майкл.
— Еще сильнее чернеть?
— Ну да, — смеется. — Я очень испугался, но в больницу не пошел — много молился, и Бог мне помог, пальцы восстановились, только, когда холодно, побаливают...
Майкл поступил в Донской государственный технический университет, его подхватила нигерийская община: земляки учили его ориентироваться в русском мире. Но получалось поначалу с трудом. Особенно плохо давался язык. Для Майкла он звучал, как что-то «нереальное». В его родных языках игбо и хауса речь течет, как песня, а тут набор резких странных звуков, наскакивающих друг на друга, запутывающих. И эти времена, глаголы, исключения из правил.
— У меня в голове была каша. Первые полгода я не понимал ничего. В автобусе мог уехать, куда мне не надо, потому что забывал слово «остановка». На лекции вместо уборной просился в душ. В магазине вместо крема для лица купил гель для бритья, намазался, получил воспаление на коже. А селедка?
— Что селедка?
— У нас никогда не едят рыбу без термообработки, а у вас едят соленую рыбу, сырую. Но она мне так понравилась! Помню, как мы ездили с друзьями на велопробег, очень проголодались и зашли в супермаркет. Там была длинная очередь на кассу, а я очень хотел кушать. И я стал тихонько из пакета кусать селедку. Люди заметили, смеялись — они с меня и я со всеми. Но селедка — это топ!
— А что еще русский топ?
— Картошка с мясом, вчера ночью опять ел, шашлык, плов…
В первое лето, помню, меня так поразил тополиный пух! Друг показывал фокус: лежит в июне снег в Ростове, он его поджигает — и снег горит! Я потом вспомнил, что в Нигерии тоже есть такие шутки, но с манго. Если сорвать плод в месте добычи нефти, разрезать и поднести к соку зажигалку, он тоже немного горит.Мы гуляем по парку имени Октября на ростовской Каменке. У мемориального комплекса 56-й Армии Майкл говорит, что у него на родине тоже есть такие памятники. Главный посвящен окончанию гражданской войны: в 1960-х годах Север Нигерии воевал с Югом.
— Мне очень нравится ваша героическая тема. Нравится Бессмертный полк, это большое уважение и память. Я всегда смотрю, как он идет, и слезы даже собираются... Люблю фильмы «Адмирал» и «Сталинград» Федора Бондарчука. Вообще мне кажется, это круто, когда человек способен на героические поступки. И когда есть большая мечта, не про деньги… У меня тоже была. Я очень хотел связать свою жизнь с самолетами. Надеялся, что выучусь в университете, поработаю на заводе, накоплю денег — и переучусь при «Аэрофлоте» в Москве на авиаинженера. Но недавно там изменились условия поступления, и я перестал проходить по возрасту. Мне уже 36 лет. Но каждый раз, когда вижу в небе самолет, сердце все равно бьется быстрее.
…В 2019 году Майкл пришел на завод Ростсельмаш и был впечатлен, насколько мощное это оказалось производство.
— В отделе кадров приняли меня очень вежливо, все объяснили, показали и взяли токарем. Я был так рад! В наш семейный чат сбросил видео, как я иду по территории завода и показываю: вот тут теперь я буду работать токарем!
— А ваши сестры, братья где живут, работают?
— Две сестры в Англии: одна водитель двухэтажного автобуса, и у нее своя парикмахерская, вторая инженер. Другие остались в Нигерии, но у всех хорошая работа, одна моя сестра даже знаменитость. Она директор школы и написала учебник для младших классов, по которому учится вся Нигерия.
— А кого-то из русских знают у вас на родине?
— Путина знают все. Ну, может быть, кого-то из русских спортсменов знают, молодые у нас очень любят футбол. А в остальном — Нигерия же очень долго была колонией Англии, и вся культура, все новости к нам шли из Европы и Америки. О России мы, к сожалению, не знали почти ничего. Мне повезло, что папа был дипломатом, и в конце 1970-х он ездил с дипмиссией в Москву. Показывал мне даже газету того времени, нашу, нигерийскую. Там была статья об их поездке. Сам папа рассказывал, что в России хорошие люди и красивые девушки, и он мой переезд одобрял.
— Трудно было поначалу на заводе?
— Вначале очень трудно. Я сильно косячил: оборот большой, надо быстро-быстро и при этом аккуратно. Самыми сложными для меня были болты на гидравлику для комбайнов. Там надо так точно их делать, чтобы даже намека на шероховатость не было. Я научился делать — и эти болты, и многое другое, а потом уже сам учил новичков.
Еще всегда надо было быть в дисциплине: утром в 6.45 ты уже должен быть на проходной. В 6.50 наладчикам и токарям говорили, что нужно делать. Получаем задание, расходимся и работаем до 11 часов дня. Потом идем в столовую на обед. Там мы садились бригадами, каждая бригада за своим столом. Разговаривали, смеялись. Тогда у меня и появились настоящие друзья — шесть человек. Мы до сих пор дружим: ездим на рыбалку, с палатками на природу, поднимались на Эльбрус.
— А что значит «настоящие друзья»?
— Я приведу пример. Один раз я поехал в Москву по делам, застрял там, и у меня закончились деньги. На заводе получают немного, я не хотел занимать у своих. Попросил вначале там, где у людей были деньги. Мне отказали. Тогда все-таки позвонил на работу — через пять минут ребята прислали мне деньги. Я тогда подумал: вот они, настоящие русские люди. На заводе таких было очень много. Да, работа трудная, шумно, нельзя отвлекаться, но зато как мы отмечали 8 Марта, дни рождения, Мужской день...
— Мужской день — это 23 февраля?
— Да. Нас перед работой поздравляла начальница ОТК, хорошо так речь говорила, потом мы поцеловались на щечки с женщинами, потом нам вручали в подарок наборы: шампунь и гель. Очень хорошие! А мои друзья подарили мне на 35 лет художественный альбом с видами Африки — это было так неожиданно и круто!.. Я проработал на Ростсельмаше год и 9 месяцев. Ушел в прошлом августе. Ни за что бы не ушел, если бы не деньги. Репетиторство сегодня позволяет заработать больше. Да, я начал преподавать взрослым английский онлайн. Попробовал еще в студенчестве. Потом меня пригласили работать в языковую школу, я еще повысил свой уровень.
Сейчас мои ученики живут от Яркутска (имеет в виду Иркутск, но путает его с Якутском. — Авт.) до Сочи. Я никак не мог привыкнуть, что в России 11 часовых поясов. В Нигерии всего один, а тут я только встал, мне из Яркутска звонят: они уже потрудились и готовы учиться.
Сейчас лето, у всех отпуска, поэтому у меня график более-менее, всего 9 учеников. А сентябрь придет, будет так: утром сажусь за компьютер и до глубокой ночи.Насчет дальнейшей работы он вообще ничего не загадывает. Сейчас получает дополнительное образование, чтобы стать специалистом в области госзакупок. Кем будет через 10 лет? «Кто знает», — говорит токарь 3 разряда, преподаватель английского Майкл Игбоануго.
Но что может сказать совершенно точно: он останется здесь.
— Я уже официально гражданин России, хочу жить в этой стране, хочу тут работать, хочу взять ипотеку. На днях Владимир Владимирович говорил, что процент по ипотеке снизился, я сразу стал присматривать жилье в Ростове или Краснодаре, надо успеть до конца года, пока ничего не изменилось. Может, перееду в Краснодар, там все-таки теплее. (Смеется.)
Когда я понял, что Россия стала мне родиной? Может, когда заметил за собой, что я стал разговорником? Раньше я таким шумным не был. А тут в компании сидим, шучу и болтаю, смеюсь; если бы не цвет кожи, можно было бы подумать, что я ростовчанин. Потом я планы в голове стал составлять по-русски. А остро почувствовал, что Россия моя родина, в последнее время. Когда кто-то говорит что-то плохое о России, у меня включается инстинкт, хочу вступиться за нее. Сестрам в Англии телевизор говорит про нас совершенно неприятные вещи. Мы не ссоримся из-за политики, но я стараюсь их переубедить.
— А что хорошего вы рассказываете им о русской жизни?
— Социальная политика. Дети учатся бесплатно. Медицина бесплатная. Люди. Я в нашей местной протестантской общине познакомился с одной хорошей семьей, там женщина работает старшей медсестрой. Когда был ковид, и я очень тяжело его переносил, она за мной ухаживала, пока не выздоровел.
Вообще, конечно, сложно описать всю Россию сразу. Она такая разная... Я же много городов уже видел, мы с подругой летали в Екатеринбург, Казань, Сочи, Нальчик. Все города отличаются и климатом, и внешне… Хотя, нет, знаю, как сказать. Россию можно сравнить с моим заводом: очень много хороших сильных людей, которые умеют работать руками.
«Из России с любовью» — проект журнала «Нация», создаваемый при поддержке Президентского фонда культурных инициатив. Это истории иностранцев, которые однажды приехали в нашу страну, прониклись русской культурой, просторами, людьми — и в конце концов сами стали немножко русскими.
Расскажите о нашем герое своим друзьям, поделитесь этой историей в своих соцсетях.