Ирландец Браин Томас Мэттьюс объездил полмира, но вот уже 5 лет живет с семьей в Ростове-на-Дону. Он известный программист, работавший с IBM, Microsoft и другими мировыми IТ-компаниями. Его работа стоит дорого, и все же часть своего времени он готов отдавать даром. Браин — наставник в CoderDojo, международном клубе, где детей бесплатно учат программированию. Такие клубы есть в 69 странах, но ростовский — единственный в России.
Чем похожи ирландцы и русские и в чем ростовская жизнь комфортнее дублинской? Поговорили начистоту.
Семья Мэттьюсов живет в старой тихой Нахичевани — армянском районе Ростова. Семья — это жена Елена, коренная ростовчанка, 16-летний сын Яромир и резвый фокстерьер по имени Бонапарт — полная противоположность своего спокойного 54-летнего хозяина.
Дома у них много степенного антиквариата — резной буфет, комоды, шкафы — подобранного с большим вкусом (это страсть Лены), и предметы искусства чуть ли не в музейном количестве, почти все — ростовских авторов.
Офис Браина («программерская нора», по словам жены) находится в ростовской глухомани — Берберовке, в одной из новостроек. Центр гостиной здесь — огромный белый стол, опутанный проводами, с двумя мониторами, двумя ноутбуками и три шкафа с Lego (это уже страсть Брайна).
И о Lego, и о CoderDojo молчаливый Браин готов говорить часами. Правда русским он пока не овладел, хотя учить начал еще в Ирландии. Переводчиком выступает Лена.
— CoderDojo придуман ирландским школьником — 16-летним хакером и австралийским бизнесменом. Школьник хотел найти единомышленников, а бизнесмен хотел, чтобы его сын учился программированию: у того в школе не было занятий по информатике. И в 2011-м они объединились и создали первый клуб.
— Что значит это название?
— Кодер — тот, кто пишет коды. А доджо — это школа единоборств в Японии. Как мультяшный Кунг-фу Панда — вот он занимался в доджо. А наших ребят мы называем ниндзя. Сегодня в мире полторы тысячи доджо-клубов и 100 тысяч юных программеров от 7 до 17 лет. Браин влился в это движение в 2015-м, еще когда жил в Дублине.
— Прийти в доджо может любой, с нулевым уровнем. Когда я начинал, пришла леди, которая ничего не знала о программировании. Но ей понравилось. Она стала учиться со своим ребенком и в итоге сама стала программистом и наставником в CoderDojo.
Это не классы, где есть строгий учитель и нужно сидеть ровно. Нет. Никто тебе не диктует. Каждый учится со своей скоростью. Мы даем такие вот «суши карты» (Браин протягивает мне цветные ламинированные листы), где шаг за шагом описана работа в Scratch — программе для начинающих.
Она простая, но там можно писать довольно серьезные штуки. Можно делать свой веб-сайт или приложение. Когда непонятно, я помогаю… Но не все хотят быть программистами. И тогда мы просто показываем, какие возможности есть у компьютера.
— А вы хотели быть программистом?
— Я хотел быть пилотом, когда был школьником. И выбирал для изучения точные науки. Мой папа — радиолюбитель, он купил мне первый комп — вычислять радиус вещания. Я стал разбираться, и мне понравилось, я засел за компьютерные языки. А потом пошел в универ, на курс Computer Applications. Изучал математику, основы менеджмента, экономики, французский и что-то очень тупое… а, бухгалтерию. Как же я ее ненавидел! И еще был жуткий предмет — статистика. Я пропускал эти лекции, и меня не завалили только потому, что я слишком хорошо знал основные предметы.
Программистом Браин стал в 90-х. Перечень его работ огромен: тут и объединение софта Hewlett-Packard с IBM, и системы ведения поездов под Ла-Маншем для «Британских железных дорог», и прочее, и прочее.
— В 92-м в Англии мы присоединяли к кнопочным телефонам маленькие дисплеи: делали архитектуру будущего мобильного веба, когда еще никто и представить не мог, что телефоны станут такими (показывает на мой).— Как это может быть, что вы с Леной единственные представители CoderDojo в России? Это же такая большая страна!
Браин пожимает плечами:
— Люди в России боятся бесплатного сыра.
— Самая наша большая проблема сейчас, — говорит Лена, — это найти бесплатное помещение. Три года мы сидели в ростовском «Лига-парке», к нам приходило по тридцать детей. Но парк закрылся… Нам нужен всего лишь вай-фай, любые столы и стулья и два часа днем в один из выходных. Какое-то время это был коворкинг, но они постоянно отменяли наши занятия. Еще в одном месте вроде согласились, но потом вдруг сдали помещение тем, кто учит робототехнике за деньги. А одно из главных правил CoderDojo — учить бесплатно.
— Браин, как вы справляетесь с языковым барьером? Лена помогает?
— Я контактирую только с родителями, — отмахивается Лена, — говорю, что надо. А надо принести ноутбук и зарегистрироваться. Вот и все. А Браин общается с детьми, и у них все прекрасно ладится. Есть пара помощников, ребята с мехмата.
— Каков уровень подготовки детей, которые к вам приходят?
— На мой взгляд, уровень математики сейчас — я сужу по сыну, который учился и там, и здесь — в России ниже.
Лена вмешивается:
— Я не согласна. Я из Ирландии и уехала потому, что увидела, как девочка в 7-м классе 360 и 11 в столбик складывала.
Минуту они спорят. Браин говорит, что он, к примеру, не замечал, чтобы Calculas, математический анализ, вообще изучали в русских школах. Лена пожимает плечами. — Когда я работал в Америке, — продолжает Браин, — ко мне как-то обратился студент колледжа: он не мог найти площадь сложной фигуры. (Браин рисует пятиугольник и нарочито удивленно делит его на прямоугольник и треугольник.) Он не мог понять, что его нужно разбить на простые фигуры! Здесь, как и в Америке, учат только элементарной математике.
— А те, кто регулярно ходил к вам в клуб эти три года, у них какие успехи?
— Они поступили на мехмат ЮФУ, в ДГТУ. Один мальчик, Миша Попов, в 14 лет поехал в Ирландию на IT-фестиваль Coolest Project. Это круто! У него был проект в стадии разработки, но его заявку приняли и пригласили. Сейчас Миша учится на мехмате и сам преподает программирование. Хотелось бы, чтобы к нам приходили и девочки тоже, их очень мало пока. В других странах есть целые girl-dojo.
— Зачем вам вообще это волонтерство?
— Ну, это весело! Во всякой работе есть масса проблем, претензий, неудовлетворенности, а дети… они приходят сюда, потому что хотят приходить сюда. Это все так ново для них, им интересно, они общаются друг с другом, помогают. Я люблю саму атмосферу, этот дух энтузиазма. Он вдохновляет.
— Насколько сильна Ирландия в смысле программирования?
— Когда я заканчивал университет в Дублине, там было 3 отделения по программированию, но меньше 200 выпускников в год, а сейчас это количество растет очень-очень быстро. Уровень ирландских программистов сегодня выше, чем где-либо, а я был во многих странах. Может, они и не могут хакнуть выборы, но, в принципе, универсальны.
В Ирландии самые лучшие условия для американских компаний, мы ведь говорим по-английски. К тому же я не встречал ни одного американца, который не вспоминал бы о своих ирландских корнях. В общем, если вы американская компания и идете на европейский рынок, то у вас два варианта: Ирландия — низкие налоги и friendly people, и Англия — высокие налоги и snobby people. Ну и Ирландия дает большие преференции иностранным фирмам, может даже оплатить постройку офисов.
— А кто сегодня главные программисты в мире?
— Если брать по количеству, то это Индия. Но только по количеству. Индийских программистов в мире больше, потому что они на 2 года раньше заканчивают университет и сразу же выходят на работу, а учатся уже на практике.
— А русские? Действительно хакнули выборы американского президента?
(Браин смеется): — Есть конспирологическая версия, что в том подсчете голосов покопались китайцы… А вообще обманывают все. Выигрывают те, кто обманул лучше. Хакеры тут ни при чем.
— Японцы? Вы же работали в Токио.
— В нашей команде из 20 человек было только два хороших японских программиста.
Лена, прожившая в Японии 5 лет, добавляет:
— На японцев в IT работает масса иностранцев, местных и приезжих 50 на 50.
Браин замечает, что IT-компании вообще очень мультикультурны:
— В Америке наша фирма решила отмечать национальные дни сотрудников: местный День независимости, День России и так далее. Нас было 150 человек, и мы получили 30 party в год!
Бывали сложные ситуации…. Однажды мне нужно было нанять двух программистов. Один американец, другой ирландец. Мой бюджет — 60 тысяч фунтов стерлингов в год на двоих. Уровень у них равный, но американец хотел 32 тысячи. Я не знал, что делать, и спросил ирландского парня, готов ли он получать 28. Он согласился.
— Вам, как профессионалу, нравятся русские приложения?
— Мне нравится Яндекс.Go, оно функционально. Банковские приложения тоже хорошие. Ирландские банки не платят программистам, чтобы сделать хорошие приложения. Иностранцы часто жалуются: неудобно. При этом банки работают только в будни и с 11 до 16. Когда один начал работать еще и в субботу, об этом написали в газетах. Событие!
— Давайте немного о личном. Как вы познакомились?
— Это был 2005 год, я жила и работала в Токио, на тот момент — хостес в престижном клубе. Мне было 27, я думала о личной жизни, о карьере и стоит ли тут оставаться. С Браином мы познакомились в баре, я отмечала с подругой ее увольнение. Это был гайдзинский бар (гайдзин на японском — чужак, иностранец. — «Нация»). Помню, что, увидев меня, он упал со стула. А потом сказал сестре, что встретил девушку своей мечты. — Да, мы встретились в баре Geranemo, — с удовольствием вспоминает свою версию Браин. — У меня тогда случился очень плохой день на работе: я наорал на менеджера и сказал, куда ему пойти и что с собой сделать. На виду у всего офиса. И все японцы такие: «О!» (Показывает немой ужас.) Мне пришлось извиниться, правда я извинился за фразы, но не за смысл. Друзья меня поддержали, и вечером мы делали бар-хоппинг. Но когда мы пришли в Geranemo, то оказалось, что мое любимое место занято: там была Елена, она танцевала, и это было так завораживающе! Really beautiful, really different, fascinating! А потом я упал со стула, да. Я был сильно навеселе. Потом мы еще раз пересеклись в баре. А потом она пришла ко мне с котом.
— Этого кота, рыжего абиссинца, я увидела в витрине. Он сидел в прозрачном кубе. Мне отдали его почти даром, за год котенка никто не купил, и они собирались усыпить его. Я переезжала и попросила Браина взять кота, на время. А кот оказался сумасшедшим, всюду гадил, все метил — свихнулся в этой пластиковой клетке. Браин жил тогда в шикарных апартаментах и сразил меня тем, что все выходки кота терпел безропотно. Чтобы как-то сгладить неудобства, я стала ему готовить.
— Solyanka! — говорит Браин с нежным вожделением.
— Солянка, фаршированные перцы, плов. Когда я впервые заглянула к нему в холодильник, то не нашла ничего, кроме пяти литров соуса для макарон. Но кот стал главным показателем… Браин ни разу не упрекнул меня: «Посмотри, что сделал твой кот». И, в общем, очень элегантно подбивал клинья.
— Браин, для вас было важно, что Лена русская?
— Честно говоря, я думал, она из Австралии. В этот бар любили ходить австралийцы, новозеландцы. Когда я спросил, откуда она, Лена сказала, что она инопланетянка...
Знаете, девушки в Ирландии совсем другие, менее женственные, less girly. Ты легко можешь получить по лицу, если девушка сердита. И хорошо еще, если только по лицу. Они похожи на парней. И они любят делать то же, что мужчины: заниматься спортом, крепко выпивать. — А чем похожи русские и ирландцы?
Лена отвечает первой:
— В Японии ирландцы были для меня самыми русскими: открытые, честные, искренние, без задних мыслей — в отличие от японцев или англичан, которые сто раз подумают и ничего не скажут. Или скажут так, чтобы ничего не сказать.
— Мы, как и русские, едим много свинины и картошки, — подумав, отвечает Браин. — Правда обычно в ирландском меню пять разных гарниров из картошки: жареная, печеная, вареная, ломтиками, пюре. Слишком много картошки.
Мы тоже любим спорт. В Ирландии спорт — это в крови.
— Что стало решающим для переезда, почему Россия?
— You, — отвечает Браин коротко, глядя на переводящую ему этот вопрос Лену.
— Мы с сыном вернулись сюда в 2013-м, — рассказывает Лена, — во-первых, к родителям, а во-вторых, меня не устраивали в Ирландии ни медобслуживание, ни школьное образование, ни погода, ни перспективы. У них была тогда жуткая безработица, и даже когда я пыталась пойти в уборщицы, меня спрашивали: «Есть ли у вас опыт?» А позже переехал и Браин.
— За пять лет в России вы успели стать в чем-то русским, Браин?
— Мой брат думает, что я стал русским. Он говорит: «Ты выглядишь, как русский». Я не знаю, почему он так говорит. Это типа написано у меня на лице. Что написано? Понятия не имею. Я ирландец, где бы я ни был. Но мне здесь нравится. Что радует больше всего, так это климат!
— А что, в Дублине очень плохая погода?
— Да не то чтобы очень плохая, — патриотично замечает Брайан. — Но дождя довольно много. Да, немало. И еще ветрено.
— Два года без солнца вообще! (По выражению лица Лены понятно, что дублинская погода проклята навсегда.) Дождь. Дождь идет круглые сутки! Косой, кривой, ливень, как из ведра, накрапывающий, моросящий. Зима или лето — я всегда в пуховике. Звоню домой по скайпу в этом чертовом пуховике, мне говорят: у нас такая жара… и мне плакать хочется.
— А мне нравится. Нет ничего плохого в дожде. Но я люблю сильный дождь. Что я ненавижу, так это drizzle (морось). Тогда я мерзну. Drizzle — это как водяная пыль в воздухе.
— В Ирландии, наверное, и поговорки есть какие-то про дождь?
— Люди в Дублине приветствуют друг друга фразой It’s a soft day — «сегодня мягкий день». И ответ: Thanks God. Значит, что дождь есть, но не сильный. Эта фраза пошла от фермеров. В мягкий день все хорошо растет. Слава Богу. — К чему вам пришлось привыкать дольше всего?
— В Ростове своеобразная манера вождения, невозможно ездить на велосипеде. Тяжело говорить по-русски, так и не смог пока, хотя учу язык давно. Все эти «ы» и «й». Люди говорят слишком быстро. Ничего не понимаю. И слова слишком сильно меняются в зависимости от времени: «иду» и «пришла» — одно и то же! Как это?
А вообще главное, чтобы моя семья была счастлива. И если в России будут хорошие дороги, люди начнут убирать за своими собаками на улицах и мусор станет раздельным, я тоже буду счастливее.
Но что мне нравится в Ростове — здорово, что в большинство мест мы можем дойти пешком, я люблю ходить пешком. Тут все очень компактно. Компактнее, чем в Дублине. Там высоток почти нет, много частных домов и расстояния такие, что нужно ездить на машине. А еще здесь ниже стоимость жизни.
— И концерты! Скажи про концерты, — говорит Лена.
— О, да-да, концерты. В Дублине очень дорогие билеты на концерты, а здесь мы можем часто ходить в оперу, в филармонию, на выставки, перфомансы. Много всего происходит.
«Из России с любовью» — проект журнала «Нация», создаваемый при поддержке Президентского фонда культурных инициатив. Это истории иностранцев, которые однажды приехали в нашу страну, прониклись русской культурой, просторами, людьми — и в конце концов сами стали немножко русскими.
Расскажите о нашем герое своим друзьям, поделитесь этой историей в своих соцсетях.