Самый лучший пан президент. Как русский генерал завоевал любовь и уважение поляков

В сентябре 2023 года Таганрогу исполнится 325 лет. Совместно с банком «Центр-инвест» мы придумали подарок имениннику. Мы расскажем истории 25 его уроженцев и жителей, которые прославили Таганрог.  

Сегодняшняя история — о Сократе Старынкевиче, единственном российском государственном деятеле, памятник которому до сих пор сохранился в Польше.

«Наш президент» — с уважением и любовью говорили о нем варшавяне. Да и было за что любить: по признанию самих поляков, именно этот уроженец Таганрога превратил захолустный город Варшаву в настоящую европейскую столицу.

«13 января 1888 года. Я решил выложить собственные деньги за неудачно купленную (для города. — Авт.) землечерпалку, даже если потребуется и 20 тысяч рублей».
«6 июня 1888 года. Получил в золоченой рамке диплом на звание почетного члена Общества поощрения художеств и тотчас послал узнать, сколько он стоил обществу: 200 рублей.
15 июня. Отдал 200 рублей для внесения в Общество поощрения художеств».

Эти записи из его личного дневника. И они наиболее точно характеризуют генерал-майора российской армии, президента Варшавы (так называется должность главы этого города) Старынкевича. За 17 лет управления столицей Польши он не только не обогатился за счет казны, но и потратил на нужды городского хозяйства немало собственных средств. Ушел с поста беднее, чем пришел. Довольно редкое явление для российского чиновничества...

Когда твой брат Олимп, а сестра Клеопатра

Заместитель начальника таганрогской таможни Иван Александрович Старынкевич культуру древних народов любил почти так же трепетно, как и свою супругу Надежду Антоновну. Поэтому семеро из их одиннадцати детей получили необычные имена: Олимп, Эраст, Поликсена, Ариадна, Юлий (была даже Клеопатра Ивановна). Возможно, что и греко-итальянское окружение в Таганроге влияло на выбор.
Первенца, родившегося в декабре 1820 года, назвали Сократом.

Спустя время семья переехала из Таганрога в Литву: отца назначили управляющим Юрбургской таможни.
В 1826 году Иван Александрович решил оставить таможенную службу и приглашен был на должность директора бывшего Московского университетского благородного пансиона, преобразованного в 1-ю московскую гимназию. В этом закрытом учебном заведении воспитывались мальчики из знатных дворянских семей.
Позже гимназия стала Московским дворянским институтом, Сократ Старынкевич тоже был его студентом. Потомки сохранили книгу «Очерки о всемирной истории», которой его наградили «за прилежание, успехи и благонравие».В 1836 году, окончив институт, Сократ поступил в Высшую школу артиллеристов, получил звание поручика. Военная карьера шла успешно: после Венгерского похода 1849 года он произведен в чин штабс-капитана; спустя 5 лет за участие в Крымской войне уже капитан Старынкевич награжден орденом Святого Владимира IV степени.

Вскоре он женился на Татьяне Тукаловой. А в 1856 году произошло сразу два радостных события. Во-первых, Старынкевичу было присвоено звание подполковника. А во-вторых, у него родился сын. Имя мальчику дали вполне обычное — Александр. Всего у Сократа Ивановича и Татьяны Климентьевны было пятеро детей.

Эффективный управленец

Он дослужился до генерал-майора и перешел на службу гражданскую. В 1863 году Старынкевич становится управляющим канцелярией Новороссийского и Бессарабского губернатора, графа Павла Коцебу. На новом месте проявляет себя как человек «безупречно честный и бескомпромиссно порядочный», и Коцебу ходатайствует о награждении подчиненного орденом Святого Владимира II степени.

Однако не все коллеги разделяли восторги начальства по поводу Старынкевича. Отказываясь от обогащения за счет бюджета, он тем самым переходил дорогу другим чиновникам, нечистым на руку.Казалось бы, все складывалось как нельзя лучше: в 1868 году его назначают херсонским губернатором, годом позже император Александр II награждает его «за отлично усердную службу и особые труды» орденом Святого Станислава I степени, жалует ему в вечное и потомственное владение имение в Царстве Польском. И все же вскоре Старынкевич подает прошение об отставке — «по состоянию здоровья». Хотя на самочувствие 50-летний боевой генерал не жаловался. Скорее всего, интриги сослуживцев стали причиной его ухода.

Какое-то время он служит управляющим поместьями князя Демидова-Сан-Донато в Киевской и Подольской губерниях. Снова показывает себя как эффективный управленец: доход от поместий сильно увеличивается.
Но его бывший начальник граф Коцебу становится варшавским генерал-губернатором. Памятуя об ответственности и честности Старынкевича, он предлагает Сократу Ивановичу пост президента Варшавы — по-нашему, городского головы.

1 декабря 1875 года Старынкевич приезжает в неприветливый город на Висле. Еще свежа память о жестком подавлении восстания поляков, случившегося 11 лет назад. Империя продолжает закручивать гайки в Царстве Польском, и вполне естественно, что местное население встречает русских чиновников без хлеба и соли.

«Бережет казну, как цербер»

Секрет успеха Сократа Ивановича на новом месте оказался очень простым: он относился к жителям города с уважением. Он исходил из того, что чиновник — это слуга общества, и чем выше его статус, тем только больше у него обязанностей и ответственности.

Пан президент предпочитал не навязывать, а разъяснять свою позицию. Вот как вспоминал их первую встречу известный польский публицист Александр Свентоховский: «Однажды ко мне вошел высокий, щуплый российский генерал. Вошел скромно, спокойной походкой достойного человека, который за порогом оставляет свои привилегии, связанные с занимаемой должностью. «Моя фамилия Старынкевич. Я являюсь президентом Варшавы. К сожалению, не говорю по-польски, но все понимаю. Поэтому вы можете говорить со мной на своем языке. Я пришел к вам, чтобы защитить свой проект…» Я ничего не смыслю в технике, зато я знаю, что этот президент Варшавы был самым удивительным, какого только можно себе представить».Старынкевич считал, что насильственная русификация не способна привить полякам любовь к империи. Лояльно относился и к чужой вере: жертвовал деньги на ремонт и обустройство католических храмов. И потому искренне недоумевал, отчего варшавяне протестуют против строительства храма православного. Считал это проявлением нетерпимости.
Хотя у такой реакции подданных были вполне веские причины, которые Сократ Иванович фиксировал позже в своих дневниках:
«1 июня 1888 года. Рассердило меня переименование варшавских улиц на русский лад. Клейгельс (обер-полицмейстер Варшавы. — Авт.) хотел угодить Марии Андреевне Гурко (жене нового генерал-губернатора. — Авт.) и тем самым отличиться».

«29 августа 1892 года. Получил секретное извещение Клейгельса о том, что чиновник Стычинский не крестит детей своих. Неужели начальство обязано принуждать к этому или отдавать за это под суд?»

«6 мая 1893 года. На днях железнодорожный жандарм послал в Варшаву своему начальству телеграмму, что такой-то машинист крикнул кочегару по-польски: «Пустить пар!» Это считается важным проступком, и машинист был оштрафован. Поверят ли этому наши потомки?»

«1 ноября 1894 года. Удивительны мысли Павлова (члена военного совета. — Авт.): собрать всю Варшаву и велеть заявлять о своей скорби по случаю смерти Государя. И не у него одного такие стремления — у многих русских, особенно военных. Притом это еще сравнительно снисходительные чувства. Злые довольны тем, что видят холодность поляков и могут ругать их за это. Они, по-видимому, были бы удовлетворены только таким решением: всех поляков перевешать; но и тогда досадовали бы, что не за что будет их больше ругать. Грустно видеть таких русских христиан».

Еще одна причина любви варшавян к своему президенту: Сократ Иванович в отличие от большинства чиновников не путал свой карман с государственным. Напротив, временами он вносил в городскую казну свои личные деньги. Именно с этого, например, началось строительство канализации и водопровода в Варшаве.

Польский журналист Антоний Залеский, который пылко и открыто не любил русских чиновников, Старынкевича называл «оваршавяненным».
«Это очень порядочный человек, — восхищался Залеский. — Чистый, безупречной честности, он бережет городскую казну, как цербер, не позволяет гроша медного понапрасну растратить. Справедливый, отзывчивый, а главное, чувствующий потребности Варшавы и ее бедных жителей. Столько лет находясь во главе правительства, он близко воспринимает интересы варшавян и, естественно, привязался к жителям нашего города».А вот что говорит о пане президенте польский историк Анна Слонева: «В нем ничего не было от скопидома, ни следа жажды обогащения. Он подробно отчитывался по каждой доверенной ему сумме денег, даже если она была целиком передана в его распоряжение. Он возвращал в казну остаток денежных сумм, предназначенных на служебные надобности, хотя не обязан был этого делать. Такое поведение приводило в замешательство «держателей кассы», и часто эти деньги переводили на дела благотворительности, не зная, что с ними делать».

Битва за чистоту

Одной из главных своих задач Старынкевич видел оборудование общегородских водопровода и канализации. Да, в конце XIX века Варшава буквально утопала в грязи и нечистотах. По данным местной санитарной службы, даже в периоды, когда не было эпидемий, от инфекционных болезней умирало около полутора тысяч человек в месяц.

Но варшавяне не вполне понимали, для чего им нужны эти «излишества». Считали, что принуждение к прокладке водопровода и канализации нарушает их права.
«Грязь — это неотъемлемая часть частной собственности, — иронизировал по этому поводу фельетонист и писатель Болеслав Прус. — Если однажды дворы перестанут плохо пахнуть, домовладельцы посчитают себя лишенными недвижимости».

Чтобы убедить несогласных, пан президент создает общественный канализационный комитет с участием жителей города. На его заседаниях Старынкевич настойчиво и аргументированно уговаривает горожан не противиться прогрессу.
Он лично выезжает во Франкфурт-на-Майне, где осматривает тамошнюю подземную канализацию. Затем встречается с инженером Вильямом Линдлеем (создателем не только франфуртской, но и лондонской, гамбургской, будапештской канализаций) и заказывает проект для Варшавы.Пан президент сумел одолеть влиятельную группу польских банкиров, выступавших против новшества. А их противодействие было очень серьезным: в местной прессе одна за одной появлялись публикации о том, что обустройство канализации лишит поля удобрений и тем самым вызовет неурожаи.
Большим тиражом разошлась брошюрка, в которой популярно объяснялось, что канализация — это «инструмент иудаизма и шарлатанства», что она «разрушает польское общество и отдаляет его от природы». Говорили, что брошюру оплатили те самые банкиры, потому что Старынкевич отказался брать у них кредит на канализацию.
Действительно, президент решил, что для дела будет выгоднее провести городской облигационный займ. Более того он добился, чтобы часть работ оплатил император Александр III. Ну а первый взнос, как было сказано выше, сделал сам.

Работы начинаются в 1883 году. В Варшаве роют канализационные тоннели, укладывают водопроводные трубы (более 100 км). Создается система очистных сооружений, водонапорная башня, водозабор в Висле… На реализацию проекта ушло больше 10 лет.

А пока тянулась канализационная эпопея, Сократ Иванович успел совершить немало других полезных для города дел. Был запущен конный трамвай: к 1889 году районы Варшавы связывали уже 17 маршрутов. При Старынкевиче в польской столице появились телефонная связь, газовое уличное освещение, крытый Мировский рынок, парк Уяздовски, более 2 тысяч новых домов.Городской бюджет вырос вдвое. И это без введения каких-либо дополнительных налогов.
Кстати, о бюджете. В те времена столица Царства Польского по собственному усмотрению имела право распоряжаться лишь смехотворной суммой в 21 рубль. С разрешения генерал-губернатора можно было потратить 1000 рублей. Более серьезные расходы требовали согласования с Петербургом. Пану президенту при поддержке губернатора Коцебу удалось исправить эту нелепость.

Еще одно новшество времен Старынкевича сохраняет популярность в Варшаве по сей день. Это молочные бары — разновидность предприятий быстрого питания, но с упором на блюда традиционной кухни. Сеть молочных баров создавалась Товариществом дешевых столовых для бедных, активным участником которого был президент. Он продолжал жертвовать личные деньги на этот общепит даже после ухода в отставку.

«Мы никогда не узнаем, скольким и сколько он роздал из своего скромного жалования чиновника, — пишет биограф Старынкевича Анна Слонева. — Только по отрывочным свидетельствам о его очень ограниченных нуждах, спартанском образе жизни и той легкости, с какой он всегда приходил на помощь деньгами и любыми другими средствами людям, попавшим в беду, можно судить, что очень многим и много».

Штаб-квартира на Рысьей улице

30 августа 1892 года он снова подал прошение об отставке. Причина более чем уважительная: возраст (ему уже за 70) и состояние здоровья. Однако, как и в случае с херсонским губернаторством, подоплека была иной.

Новым варшавским губернатором назначается генерал-фельдмаршал Иосиф Гурко. Его отношение к полякам кардинально отличалось от подходов предшественника, графа Коцебу. Современники характеризовали Гурко как человека грубого, резкого, корыстолюбивого. Старынкевич вспоминал в дневнике один из своих диалогов с новым губернатором: «Попробовал заговорить с ним об отношениях русских к полякам и сказал между прочим, что делу сближения вредят неумелость, бестолковость, излишнее усердие мелких чиновников при исполнении правительственных распоряжений, насчет употребления государственного языка, например. Он отвечал, что вредно не излишнее усердие, а, напротив, недостаток патриотического чувства в русских. Тут вмешался в разговор его сын и рассказал, что когда он входит в магазин и там обращаются к нему с польской фразой, то он немедленно поворачивается и уходит. Во всем этом я не вижу даже и попытки рассуждать. Что нельзя изменить национальность силою, обратить поляков в русских — никто против этого не спорит. О том, что если национальность признается, то это значит, что требуется некоторое уважение к ней — никто не думает».

Последней каплей стали махинации с городским бюджетом, которые выявились во время рабочего визита Старынкевича в Санкт-Петербург. Возмущенный, он сразу же по возвращении велел подготовить прошение об отставке.
На следующий день к нему явилась трогательная делегация во главе с губернатором Гурко. Тот уверял, что не имеет никакого отношения к ложным цифрам, поданным в столицу. Но Старынкевич был непреклонен.Выйдя в отставку, он остался жить в Варшаве. Поселился в съемной квартире на Рысьей улице и продолжал участвовать в жизни города. По словам публициста Свентоховского, «квартира на Рысьей улице стала мастерской «президента без должности», более связанной с Варшавой, чем кабинет Бибикова (сменившего Старынкевича. — Авт.) в ратуше». Двери этого дома были открыты для любых посетителей.

Сократа Ивановича, к слову, раздражала расточительность нового президента. «Досадно видеть, что Бибиков видит только права свои, не обязанности, — сетовал он. — Много городских денег идет на ремонт квартир его и Клейгельса».

Старынкевич активно выступает в прессе, отстаивает полезные для города технические новшества; участвует в различных общественных организациях, занимавшихся озеленением улиц, улучшением состояния больниц, обустройством храмов.
За помощь в реставрации кафедрального собора Святой Анны представители власти обвинили его в «ополячивании», хотя он, боевой генерал и талантливый администратор, до последнего вздоха оставался истинным патриотом империи.
А для варшавян, по словам современников, Старынкевич навсегда остался президентом Варшавы. В их сознании он был не бывшим, а настоящим.

Историк Анна Слонева говорит: «Этот представитель древнего русского рода, лояльный подданный царя, прибывший с целью осуществлять власть в бунтарской стороне, превратил захолустный город XVIII века, какой была тогда Варшава, в метрополию XX века, достойною быть столицей возрожденного государства».

Его не стало 23 августа 1902 года. На похороны собралось более 100 тысяч человек, то есть каждый седьмой горожанин (население Варшавы при Старынкевиче увеличилось в два раза). Согласно завещанию, его похоронили на Вольском православном кладбище. Позже могила была перенесена на «Аллею Заслуженных», его именем назвали городскую площадь, а в 1909 году воздвигли памятник. Он был разрушен во время немецкой оккупации, но в 1996-м благодарные варшавяне его восстановили.«В начале своего президентства Старынкевич был личностью, в лучшем случае, безразличной жителям города. Однако очень быстро он стал уважаемым, потом популярным, ценимым и, в конце концов, вызывавшим восхищение», — свидетельствуют историки. Лучшее подтверждение этим словам: по сей день поляки регулярно приносят на могилу русского генерала свежие цветы.

Яблоко от яблони

Скажем несколько слов и о его детях. В 1883 году семью постигло горе: умер старший сын Александр. Он работал врачом в варшавской больнице, поранился во время операции и заразился неизлечимой болезнью. Умирал долго и мучительно.
«Теперь все мысли мои, вся душа моя при Саше. Одно мое удовольствие — видеть его, что-нибудь для него сделать, потом уйти и плакать. Больше всего боюсь расстаться с ним, не простившись в последнюю минуту», — писал в те дни Сократ Иванович.

Второй сын, Константин, стал видным государственным деятелем. Служил томским, харьковским и симбирским губернатором. В 1906 году погиб в Симбирске от бомбы, брошенной анархистом. «Рад пострадать за царя», — промолвил, умирая.Средний сын, Дмитрий, был, пожалуй, самым любимым. Когда его отчислили из Петербургского университета за участие в студенческих беспорядках, и он решил устроиться простым рабочим, взволнованный отец писал ему: «Что касается поступления на сахарный завод, то я на это ни за что бы не согласился, так как мог бы тебе устроить лучшую карьеру. Лучшую, по моему мнению, значит такую, на которой ты мог бы принести более верную, интеллектуальную пользу. Следует стать на высоту, соответственную своим силам; выше стать — ошибка, а ниже — грех».

В итоге Дмитрий все-таки поступил в университет (в Киеве), женился, вырастил шестерых детей. Один из них, Константин, после революции эмигрировал во Францию, основал там школу для русских детей и много лет занимался просветительской деятельностью. Дочь Ирина занималась наукой, была близка с семьей академика Вернадского. Сам Дмитрий Сократович после смерти супруги женился повторно на дочери известного политика, лидера кадетской партии Павла Милюкова.

Потомки Сократа Старынкевича живут сегодня в России и на Украине, во Франции и США. С некоторыми из них лично общалась российский режиссер Тамара-Эльжбета Якжина — собирая материал для своего фильма «Человек. Эскизы к портрету Сократа Ивановича Старынкевича» (2011). «Они подтверждение того, какую огромную роль играет генетика. Они все прекрасные, все меня просто очаровали. А как бережно хранят память о своем предке», — вспоминала Якжина.

Пусть слова этого документалиста станут эпилогом к нашей истории: «Для многих коррумпированных царских чиновников Сократ Иванович был живым укором совести. За его спиной злословили, что он якобы предает интересы России, что не является патриотом своей страны. Сам Старынкевич в своих дневниках пишет, что для него означает понятие «патриотизм» — это прежде всего честное исполнение своих служебных и человеческих обязанностей.
Сегодня если маленький ребенок, гуляя с мамой по площади С. Старынкевича в Варшаве, спросит: «А кто это, С. Старынкевич?» и услышит в ответ: «Это русский человек, был хорошим, честным, добрым», он обязательно запомнит это».Партнер проекта «Гражданин Таганрога» — банк «Центр-инвест». Один из лидеров отрасли на Юге России, «Центр-инвест» с 1992 года развивает экономику региона, поддерживает малый бизнес и реализует социально-образовательные программы. В 2014 году при поддержке банка создан первый в России Центр финансовой грамотности. Сейчас их пять: в Ростове-на-Дону, Краснодаре, Таганроге, Волгодонске и Волгограде. Уже более 1 млн человек получили бесплатные финансовые консультации. В их числе школьники, студенты, предприниматели, пенсионеры.
В 2021—2022 годах «Нация» и «Центр-инвест» создали проект «Гражданин Ростова-на-Дону».