«Кайдановский тайком сбежал из сварочного техникума в Ростов»
Люди

«Кайдановский тайком сбежал из сварочного техникума в Ростов»

3 декабря — день памяти великого актера.

Утром 3 декабря 1995 года в своей комнате в московской коммуналке от третьего инфаркта умер великий русский актер Александр Кайдановский. О том, каким человеком Александр Леонидович был в пору своей ростовской молодости, мы попросили рассказать хорошо знавших его горожан.

«Девушками мы тогда мало интересовались, мы спиртным увлекались и разговорами»

Рассказывает искусствовед Валерий Резанов


— Кайдановский был моложе меня на 6 лет. А познакомился я с ним на его свадьбе с первой женой Ириной. Меня туда привел Женя Гуськов, известный генетик, большой Сашин друг. Свадьба была скромная, обычная такая, домашняя. Все прошло тихо, никто не напился даже. Михаил Бушнов, учитель Кайдановского по театральному училищу, помню, пел романсы.
Жили тогда небогато, мягко говоря. Женька Гуськов, например, ютился в квартире на Пушкинской — дом буквально возле памятника Пушкину, но спал он в коридоре за дощатой загородкой, хотя уже преподавал в университете. Гуськову даже свадьбу негде было отметить. И мы его свадьбу отмечали у меня на квартире, на Текучева. И Кайдановский был там, конечно. А вот у Саши я не бывал, они жили в семье жены, с тещей. Что интересного у тещи?
В реставрационной мастерской в Ростове: слева-направо Михаил Есипов (сводный брат Александра Кайдановского), Александр Кайдановский, дочь художника Михаила Соколенко Ирина, генетик Евгений Гуськов, реставратор Фарида Баутова.
В реставрационной мастерской в Ростове: слева-направо Михаил Есипов (сводный брат Александра Кайдановского), Александр Кайдановский, дочь художника Михаила Соколенко Ирина, генетик Евгений Гуськов, реставратор Фарида Баутова.
Я тогда работал в Ростовском областном музее изобразительных искусств, и мы часто ходили на выставки, а еще в гости — к реставратору Мише Соколенко или в мастерские художников. Иногда там и ночевали. Мастерские в 1960-х были в здании бывшего ТЮЗа, за Домом офицеров. «Графские развалины» мы их называли.
Саша как-то даже позировал для картины Чарского, это ростовский художник, Евгений Чарский. Мы часто у Чарского собирались — такая, знаете, гнилая интеллигенция. На той картине Саша в образе комсомольца, на фоне героического пейзажа. «Выросли мы в пламени» — такое я ей придумал название. Это большой холст, цветной, не знаю, где сейчас находится. Чарский просил позировать, потому что у Саши лицо очень живое, характерное. Библейское такое лицо, корни-то еврейские.

Мы любили отдыхать на Таганрогском заливе. Называлось место прозаично — 1300-й км, это возле Недвиговки. Ну, как отдыхали — ставили палатку, выпивали. Там никаких баз нет, просто берег и мелкое море. Еще там хорошо ловились раки. Однажды случилось стихийное бедствие какое-то и раков было целое нашествие. Заходишь в воду, а их по колено, кишат просто.
Как-то рядом с нами копали археологи. И среди них особенно выделялась большая такая девица. Саша все иронизировал, подкалывал: «Смотри, смотри, крупные ученые копают, не иначе как мамонта сейчас достанут!» Она молчала, а потом как рявкнула! Хорошо так осадила нас. Я обалдел: ничего себе, говорю, дама. А Саша: «Валер, ты ж видишь, она страшненькая, ей ничего не остается, как быть умненькой».

Девушками мы тогда мало интересовались, мы спиртным увлекались и разговорами. Споры были об искусстве чаще всего. Стихи читали. Я Маяковского читал, Гуськов — Гумилева, он его очень любил. Саша вообще хорошо знал поэзию XX века. Очень многое наизусть. Эдуарда Багрицкого любил. Как-то, помню, привез «Воронежские тетради» Мандельштама, он был в моде тогда. «Вот, мне дали». Тетради были в рукописном виде, Мандельштама тогда не издавали, кто-то для него переписал, и Саша читал их нам всю ночь. Но больше всего он любил Франсуа Вийона. Даже французский выучил из-за него. И читал его не в переводе, а в оригинале. При любом удобном случае, в настроении хорошем. Он так тонко, вдохновенно читал, что я просто заслушивался музыкой стиха. А о чем стихотворение — становилось неважно.
Кайдановский в образе Алеши Карамазова на пробах к фильму Ивана Пырьева «Братья Карамазовы» (роль в итоге сыграл Андрей Мягков), 1967 год.
Кайдановский в образе Алеши Карамазова на пробах к фильму Ивана Пырьева «Братья Карамазовы» (роль в итоге сыграл Андрей Мягков), 1967 год.
Саша, конечно, невероятно артистичный был, вокруг него сразу народ собирался. И очень остроумный, веселый. Был забавный случай. Мы иногда на Таганрогском заливе ловили змей — полозов безобидных, там был обрывистый берег, много их водилось. Как-то Саша взял с собой одного ужика, и я одного взял. Я своего положил в сумку спортивную, напугал потом им директора в музее. А Сашка своего сунул за пазуху. Сели мы в трамвай, он достал его и пошел по вагону: «Друзья! Отдам змею в добрые руки!» Народ, конечно, шарахался, а мы ухахатывались. Этой змеей он даже контролера отпугнул, с нас ничего не взяли за проезд, и хорошо: у нас ни копейки не было, пропили.

Он не был ни щеголем, ни неряхой. К одежде относился равнодушно. Простая рубашка, брюки, босоножки, их тогда с носками носили.

Всегда все ростовчане, приезжая в Москву, жили у него. Хотя своей квартиры у него там не было, он снимал. Тесно, но никто не думал об этом. Гуляли, пьянствовали. Молодые были, без семей. В карты резались полночи, поджигали пробку от шампанского, засмаливали и тому, кто проиграл, ставили на лицо отметины этой пробкой — по сумме проигрышей. К рассвету рожи у всех были!..

Саша был очень импульсивный человек. Если чем-то расстроен или сильно выпивший, такой был взвинченный, не дай бог. И никак его нельзя было успокоить, лучше просто не трогать.
Мы отдыхали с ним на академической даче, и он так грубо вел себя с Женей Симоновой, второй женой. Я прямо расстроился. Она такая хорошая девочка, нежная. Он раздражался, срывался на ней. А она что? Молчит, как мышка. Сцен ему не устраивала, как звезда не вела себя. А он мог такие закидоны, сразу видно — артист. Женя Гуськов ему говорил: «Саша, не строй из себя Смоктуновского».
Смоктуновский был звездой тогда. А Саша уже работал на «Мосфильме». Я его спросил как-то из любопытства: «Ну что, Смоктуновского видел?» — «Видел. Беззубый и слабый какой-то. Проходил, за стену держался. То ли больной, то ли пьяный».
Кадр из к/ф «Сталкер», 1979 год.
Кадр из к/ф «Сталкер», 1979 год.
За время московской жизни у Саши появились какие-то… мании, что ли. Все время ему казалось, что его кто-то преследует. Я предполагаю, что, когда он выпивший был, то говорил раскованно, и, может быть, его и взяли на карандаш. А может, нет. Я тогда работал в Доме творчества челюскинцев под Москвой, и мы провожали его с Женей на электричку. Он так дергался, все оглядывался, смотрел по сторонам, все ему казалось, что кто-то идет за ним. Но все было тихо. Мы-то сильно выпили, конечно. Портвейн и водка, что еще пили в те времена?

Когда Сашин отец умер в Ростове, он повез его гроб в Москву и там похоронил, не знаю почему, может быть, хотел, чтобы могила отца была рядом. Саша ведь был прописан в Москве.
Помню, когда он вселялся в последнюю квартиру, то притащил с собой здоровенного пса, которого сам воспитывал. Я говорю: «А что же это за порода?» Он отвечал: «Дворянская».
Еще помню, он на три стихотворения придумал музыку и пел. Пастернака, кажется, про короля. Напевал их иногда. «Давай ронять слова…», «не надо тосковать, зачем так церемонно…» Вот забыл сейчас, какие. Черт, если б знал, что все это важно, записывал бы. Нет, я понимал, что он талант, конечно, но вокруг было так много талантов! И казалось, это будет длиться вечно.

«Марчелло Мастрояни и Роберт де Ниро называли его гениальным актером»

Рассказывает журналист Александр Молчанов


— В 1961-м году мой отец, педагог Ростовского училища искусств, впервые набирал собственный курс на театральное отделение, в мастерскую Владимира Молчанова.  

Обычно руководитель курса лично принимает участие только в третьем, самом важном туре вступительных экзаменов по актерскому мастерству. Здесь его слово решающее. Но отец так волновался, набирая свою первую мастерскую, что пришел на первый тур — очень утомительный, отсеивающий подавляющее большинство тех, кого сцена никогда не полюбит.

Отказывать молодым людям в осуществлении их заветной мечты — занятие не из приятных, и вся приемная комиссия к концу тура очень устала и физически, и морально. И вдруг усталое оцепенение как рукой сняло.

«Послушайте!

Ведь, если звезды зажигают,

значит это кому-нибудь нужно?»

Кайдановский тогда выглядел даже моложе своих пятнадцати лет: тощенький, с длинной гусиной шеей, копной рыжеватых волос и огромными светлыми глазами. И он читал Маяковского таким детским голоском! Но что-то в нем завораживало. И когда он дошел до самой сложной и щемящей части — «врывается к Богу, боится, что опоздал, плачет, целует ему жилистую руку, просит, чтоб обязательно была звезда!», отец понял, что именно завораживает: парень на самом деле понимает, о чем написал гений.

«А после ходит тревожный, но спокойный наружно. Говорит кому-то: «Ведь тебе ничего? Не страшно? Да?!»

Отец рассказывал, что юноша, стоящий перед приемной комиссией, вдруг окреп и возмужал, но главное — это именно он, а не автор, искренне вопрошал, заглядывая сразу всем в глаза: «Не страшно? Да?!» И от этого становилось жутковато. Непривычное ощущение на вступительном экзамене, когда не ты экзаменуешь, а тебя.

Отец первым вписал имя необычного абитуриента в свой блокнот: «Александр Кайдановский» и сделал пометку «Принят».

Кадр из к/ф «Пропавшая экспедиция», 1975 год.
Кадр из к/ф «Пропавшая экспедиция», 1975 год.

Саша был самым юным на курсе. На театральное отделение РУИ обычно поступали ребята после армии и девушки после десятилетки. Кайдановского после 8-го класса отец чуть не силком отправил в Днепропетровский сварочный техникум, но немного проучившись там, Саша тайком забрал документы, тайком вернулся в Ростов и предстал перед той приемной комиссией, которую и сразил наповал.

Все на курсе относились к нему, как к младшему брату — застенчивому, ранимому, немного отрешенному, но подчас выдающему цитаты философов, о которых никто не слышал, или рассуждающему о картинах малоизвестных художников. И чрезвычайно способному. Это было видно уже тогда.

Почти все студенты первого набора отца были хороши, но Саша был необычен — и как проявляющий себя актер, и как личность.

Настало время выпускных спектаклей. От каждой удачно сыгранной роли теперь зависела дальнейшая судьба студентов, ребята репетировали днем и вечером, оттачивали все мизансцены, каждую реплику. И вдруг в самый разгар Саша Кайдановский, на котором завязан практически весь репертуар, исчезает из Ростова! Передает через приятеля, что его «недельку не будет». Родные не знали, что и думать. Студенты и педагоги в ярости. На роли Кайдановского срочно вводят других студентов, что трудоемко и ущербно для спектакля.

Когда он внезапно появился на курсе, его никто не хотел слушать, сторонились. «Я съездил в Москву, походил по театрам, увидел несколько таких интересных спектаклей!» — пытался объясниться Кайдановский. Но вердикт был категоричен — отчислить!

Отец прекрасно понимал: такой талант не затеряется, а вот Сашин характер, его отношение к профессии и к коллегам нуждаются в шоковой терапии. Обиделся ли Кайдановский тогда на отца? Наверняка! И эти чувства горечи, сожаления были взаимны.

Спустя год, на последний курс своей мастерской Кайдановского принял народный артист Михаил Бушнов. Перед этим Михаил Ильич посоветовался с отцом, и тот, конечно, поддержал такое решение — грех разбрасываться талантами.

Уже после получения диплома Кайдановского пригласили в ведущий театр нашей области, но он повздорил с главным режиссером. Несколько раз засветился на местном телевидении и покинул родной город.

В Москве он был по конкурсу принят сразу в три ведущих театральных вуза, выбрал Школу-студию МХАТ, о которой мечтают миллионы. И… ушел оттуда уже через месяц. Объяснил это так: «Я там все время чувствовал себя под присмотром, вздохнуть свободно нельзя. Иду по коридору — слева портрет Станиславского, справа — Немировича-Данченко. И смотрят на меня с таким упреком!»
Но вопреки правилам Кайдановского приняли на набранный и приступивший к занятиям курс престижного театрального училища им. Щукина.

Примерно в это время нам дали квартиру в доме на углу Московской и Газетного, где тогда жил Сашин отец с новой семьей и Сашей, когда тот еще был ростовчанином. Сегодня на фасаде этого дома висит мемориальная доска.

Помню, как отец Саши Леонид Львович спускался к нам на этаж (мы жили в одном подъезде) и долго, подробно рассказывал отцу о том, как он проведывал сына в Москве. «Поговорите с Сашей, Владимир Александрович, — просил он, — боюсь, сын и Щукинское училище бросит! Хотя там все не по мне: в общежитии накурено, в углу — гора пустых бутылок, то и дело в комнату заглядывают какие-то девицы. На занятиях, Сашка говорит, ему скучно, сокурсники мало чем интересуются. Поговорите, он скоро приедет на каникулы, прошу вас».

Думаю, что Леонид Львович все-таки Сашу неправильно понял, ведь сокурсниками Кайдановского по «Щуке» были Леонид Филатов и Нина Русланова, Юрий Богатырев, Борис Галкин, Иван Дыховичный.

Кадр из к/ф «Свой среди чужих, чужой среди своих», 1974 год.
Кадр из к/ф «Свой среди чужих, чужой среди своих», 1974 год.
Что еще добавить? Талант Александра Кайдановского был бесспорен. Гениальным актером его называли Марчелло Мастрояни и Рутгер Хауэр, Ричард Гир и Роберт Де Ниро. Его сравнивали с Джеком Николсоном и Иннокентием Смоктуновским. После исполнения роли поручика Лемке в фильме «Свой среди чужих…» о нем узнала вся страна, «Сталкер» принес ему мировую славу и приглашение в жюри Каннского кинофестиваля. Знаю, что Тарковский утвердил Кайдановского на главную роль в «Ностальгии», но его не выпустили на съемки в Италию, и в итоге в картине сыграл Олег Янковский.

Кайдановского-режиссера сравнивали с Бунюэлем, Кокто, Пазолини, но российская критика его сценарии и режиссуру не принимала. После всех метаний, поисков, личных драм и творческого недопонимания, не перенеся третьего инфаркта, Александр Кайдановский умер в своей московской коммунальной квартире — с абсолютно черными стенами и старинными лепными ангелами на потолке — в возрасте 49 лет. Мой отец пережил его на три месяца. О смерти талантливого ученика ему говорить не стали.

 



Логотип Журнала Нация

Похожие

Новое

Популярное
Маркетплейсы
1euromedia Оперативно о событиях
Вся власть РФ