Карикатурист Сергей Елкин: о чем нельзя шутить в России

Об особенностях русского юмора нам рассказал известный художник-карикатурист Сергей Елкин, в разное время работавший с «Ведомостями», The Guardian, Economist, радио «Свобода», Deutsche Welle и другими медиа. 

(О русском языке можно прочесть здесь, о русском мозге — вот здесь.)

— Самые ироничные нации — это англичане и французы. У них существует многовековая культура сарказма. У многих стран и народов, в том числе и у нас, такой культуры не было. Ну, знаете, когда встречаются два человека, один выглядит жутко, а другой ему говорит: «Привет, красавчик!» Или когда громилу называют «крошка» или «малыш», а субтильного парня — «верзилой». Так вот, мне кажется, русская культура начала осваивать сарказм только в последнюю сотню лет.В юморе мы такие же ханжи, как и все. К той же теме секса сегодня во всем мире относятся иначе, чем лет 10 назад. В Европе пик раскрепощенности и идеалов сексуальной революции прошел, маятник качнулся обратно. Это касается не только графики, но и всей массовой культуры. В прокатном кино меньше постельных сцен, чем в фильмах двадцатилетней давности, все больше табу. Тема секса как-то уходит на периферию и выталкивается в андеграунд.

Бывает, что карикатуристам угрожают, но что на это обращать внимание. Мне однажды даже костыли прислали.

Если говорить о той же широко обсуждаемой в связи с германской и скандинавской культурой фекальной теме, то, поверьте, далеко не все немцы над этим смеются. Это интересно процентам пяти населения, а большинство таких «культурных ценностей» не признают, им это не смешно, и для них это такая же экзотика, как и для нас. Это узкая традиция.Греция, Византия, Франция — наши культурные коды оттуда. Русская культура — это ветвь европейского дерева, просто такая далеко распростершаяся и отстоящая немного. Самый непонятный для нас, как и для европейцев вообще, юмор — японский. Совершенно чуждый нашей культуре. Ну, скажем, человек делает себе харакири, а кишки не вываливаются наружу. Как-то не смешно.Наш смех — из русского лубка и скоморошества. А юродство — это же уникальный социальный институт, хотя юродивые были людьми вне социума, отпавшими от мира. Юродивые занимались тем, чем «Шарли Эбдо» во Франции. Юродивый мог сказать в лицо царю все, что угодно, и никогда его за это не могли наказать.Церковь и власть — то, над чем в нашем культурном коде вообще не принято смеяться. Считается, что над всем остальным в России смеяться можно. У меня много политических карикатур просто потому, что критиковать власть — это моя внутренняя потребность. Это касается не каких-то конкретных политических сил, если к власти придет оппозиция, то это будет критика оппозиции. Есть темы, которых я не касаюсь из соображений самоцензуры, я никогда не соглашусь показать политика в какой-то унизительной непристойной позе, я не раз отказывался рисовать то, что просто выглядит неприлично. Бывает, что карикатуристам угрожают, но что на это обращать внимание. Мне однажды даже костыли присылали.Топ тем для российского карикатуриста: первое — неисчерпаемый кладезь чиновничьей глупости, тема неиссякающих запретительных законов. Второе — падающий рубль, как толпа реагирует на финансовые колебания, куда бежать — покупать или продавать валюту. Третье — как у всех, это айти, наша зависимость от всех этих фейсбуков, айфонов и селфи. Плюс вне рейтинга и вне конкуренции — котики.

Из бумажного архива «Нации», №10, 2015 год.