Жить своей головой-3: по Германии на инвалидной коляске

Калининградец Роман Аранин — один из самых известных инвалидов- колясочников в нашей стране, а как инвалид-бизнесмен — точно самый активный, известный и медийный.(Познакомиться с историей Аранина можно здесь и вот здесь.)
При поддержке посла и представительства Европейского Союза в России команда Аранина приняла участие в крупнейшей международной выставке реабилитационной техники и изучила германский опыт организации жизни людей с инвалидностью. В состав группы требовался журналист, «летописец». Аранин, который не сходит с телеэкранов и печатных страниц, пригласил в поездку репортера «Нации» Дарью Максимович. Вот ее рассказ об этом путешествии.

Из аэропорта на такси в центр Калининграда, знакомый подъезд с пандусом (пандус Аранин оборудовал за свой счет). Лифт, десятый этаж.
— Даша, здравствуйте! — встречает меня Наталья, супруга Романа. — Идите скорее, Рома вас очень ждет.
Бросаю чемодан в прихожей и бегу в тренажерный зал. Роман стоит в вертикализаторе. Я впервые вижу его на ногах.
— Видите, какой я на самом деле высокий!
После дежурных вопросов-ответов сажусь на кушетку и долго смотрю, как Роман вместе с помощником наклоняется и приседает, наклоняется и приседает. Руки туго привязаны бинтами к поручням.В течение этого года мы регулярно созванивались, поэтому я в курсе его новостей. Самая главная такая: Аранин начал строительство собственной фабрики по производству колясок. Все, как и планировал еще 4 года назад, когда мы только познакомились. Губернатор Калининградской области выделил на проект 60 млн руб. (кредит под 1% годовых). Роман же решил кроме фабрики построить на ее территории еще и реабилитационный центр, а также домики с сопровождаемым проживанием.

 — Представьте себе: вот сломался человек. Ему сделали операцию, подержали немножко в больнице. Выписали. И вместо того, чтобы, лежа дома, умереть через полгода от пролежней, как зачастую бывает, он попадает к нам. И мы его учим жить этой новой жизнью. Помогаем получить от государства коляску, делаем всю реабилитацию: массаж, физиопроцедуры, упражнения на классных тренажерах. В домике он учится сам себя обслуживать, а служба сопровождения ему во всем помогает. Потому что ты должен сам знать, что и как тебе нужно. Как тебя посадить, как перевернуть, какие упражнения делать. В России такое есть только в центре «Преодоление», в котором москвичам, да, все бесплатно, а вот остальным — 420 000 рублей в месяц.
Дальше мы помогаем человеку найти работу. Это, может быть, вообще самый важный момент. Потому что о полноценной реабилитации и включении в социальную жизнь можно говорить только тогда, когда он чувствует себя востребованным, когда приносит домой деньги. По плану на новой фабрике будет работать более 20 колясочников, но мы будем трудоустраивать людей не только к себе. Сначала выясняем, какие у человека есть навыки, что он в принципе умеет, а чему может научиться. И уже потом этому конкретному колясочнику мы помогаем найти работодателя в Калининградской области. Первые месяцы обязательно сопровождаем на новом рабочем месте. При этом он продолжает жить в домике на территории фабрики, оплачивая символическую стоимость аренды. Многие, я уверен, будут жить со своими семьями. То есть у нас будет три в одном: реабилитация, сопровождаемое проживание и трудоустройство. Такого в России еще никто не делал.
Построить реабилитационный центр и первые домики Роман рассчитывает на средства гранта «Гражданское общество и общественные инициативы» Евросоюза. Сумма гранта — 1 млн евро. Заявку подали еще летом, результат станет известен до конца года.

— Даша, вы «Игру престолов» смотрели?
— Да.
— А я вот только распробовал. Под сериалы, оказывается, очень хорошо заниматься. Нажмите энтер, пожалуйста.
И дальше мы смотрим последнюю серию 5-го сезона, в которой сжигают дочь Баратеона.
— Ну, блин, — расстраивается Роман.

Перед ужином изучаю книжные полки в гостиной, дохожу до Алексея Иванова. «Сердце Пармы», «Золото бунта», «Тобол». Беру в руки «Географа».
— Это моя любимая книга у него.
— А я не смог читать. И фильм тоже смотреть не стал. Меня главный герой бесит! Мужчина не должен быть таким. Он ведь что сделал? Он свою женщину просто отдал. Слабак. Размазня.

Ужинаем втроем. Смотрим новости, Наталья кормит Романа, каждые 2-3 минуты его приходится наклонять: после стояния в вертикализаторе нужно восстановить давление. Роман признается, что перед глазами все плывет, и он даже меня, сидящую в полуметре, плохо видит. При этом они все время смеются.
Потом Наталья уходит за чем-то на кухню.
— Даша, берите вилку.
Сажусь поближе, аккуратно накалываю кусочек курицы, другой рукой держу салфетку, чтобы не испачкать Роману футболку.
Смотрит с укоризной:
— Знаете, когда я падал, на мне была каска, так что зубы остались целы. Давайте мне кусок побольше, я прожую.
Смеемся.Ближе к ночи приходит Мэри, сиделка.
— Она приехала из Таджикистана. Ее на самом деле Мехриниссо зовут, но все называют Мэри. 33 года, в разводе, двое детей, плюс мама пожилая. Ходила тут по Калининграду, ходила, а ей: «Еще вот эту справку принесите, еще вот этого документа не хватает». Пока не поняла, наконец, что ее просто динамят. Идет, в кармане последние пятьдесят рублей. И тут звонок: «Сиделкой пойдете?» — «Пойду». — «А сегодня можете выйти?» Через час она была у меня.
Я смотрю, девчонка толковая. Взял ее в Observer (компания Аранина) менеджером. Так она еще вечером полы у нас в офисе моет. Тысяча квадратных метров! За два года купила машину, взяла ипотеку на трехкомнатную квартиру. Сильная женщина.

7:30 утра, грузимся в автобус.
 — Я там все уже видел, немцы — большие молодцы по части реабилитации, — говорил мне Аранин накануне. —  И нам в России не надо ничего придумывать, просто бери и делай так же. Именно это я и хочу показать своим ребятам.
В Германию едет 9 человек из команды Observer и Калининградской региональной общественной организации инвалидов «Ковчег».
— Даш, вы не суеверная? 
— Нет, не суеверная.
— Тогда на границе сядете в коляску. Типа вы инвалид. Идет?
(Объясняет, почему так: «Чтобы оформить временный ввоз колясок для участия в выставке, нужно было больше чем за месяц подать документы. А нам поездку подтвердили только две недели назад».)
— Сыграю. Так, а руки у меня по легенде работают?
— Изобразить неработающие руки очень сложно. Вы, главное, не вставайте.

— Смотрите, как мы серьезно подготовились. Рация в каждой машине. Юра, дай сюда.
И уже в рацию для всей колонны:
— Пятьсот первый, на взлетную!
Все хохочут.

Меньше чем через час мы у польской границы. Пересаживаюсь в коляску. Рядом со мной инженер Observer Александр Швебель. Закатывает штанину и... отстегивает правую ногу.
— Я в Бурятии служил. Шаровая молния попала в склад. И всё. Там 14 тысяч вагонов боеприпасов было. Меня на разминирование отправили. Два осколка в ногу попали и еще один в глаз. Вот этот у меня почти не видит.
Юлия Роменская, пресс-секретарь Observer и «Ковчега»:
— Так Роман Анатольевич только через полтора года узнал, что Саша инвалид.
— Почему же вы ему сразу не сказали? — удивляюсь я.
— А как вы себе это представляете? Пришел на работу инженером устраиваться и такой «кстати, у меня ноги нет». Зачем? — удивляется в ответ Александр.

Летом Юлия вместе с «Ковчегом» открывала доступный пляж в ростовском Левобережном парке:
— Мне очень понравился Ростов. Красивые широкие улицы, прогулочная Пушкинская классная, виды с реки на город. Дон, конечно, грязный, но для самого пляжа надо чуть-чуть совсем. Вместо двух ступенек сделать в парке пандус, буквально в одном месте только. Автобус низкопольный пустить. И оборудование для колясочников поставить. Всё!

Автобус трогается, сзади что-то грохается на пол.
Александр:
— Это моя нога упала.Обсуждаем планы на вечер. Аранин много лет мечтает попасть на экскурсию в Рейхстаг, запись на нее строго за две недели, и как раз сегодня все должно получиться. Тут уж я включила ростовчанку, конечно:
— А знаете, кто советский флаг над Рейхстагом водрузил? Нет? Ну, разумеется, ростовчанин!
После подробного рассказа об Алексее Бересте инженер Швебель предложил мне «повторить»:
— Только это будет флаг Observer, если не возражаешь.

Когда инспектор польской пограничной службы, наконец, зашла в автобус, мне не пришлось ничего изображать. Ноги затекли так, что пошевелить ими я уже не могла.
— Максимович?
— Это я.
Протягивая паспорт, инспектор не смотрит мне в глаза. Неужели из-за коляски?

В Польше пересаживаюсь в машину к Роману. На третьем ряду минивэна, наконец-то, с наслаждением вытягиваю ноги. Роман лежит на втором ряду. Впереди, рядом с помощником Юрой, Ольга Панина — руководитель будущего реабилитационного центра. Замечаю, что Юра при торможении придерживает Романа рукой. Если этого не делать, Роман упадет в проход лицом вниз. Такое, говорят они, уже бывало.

Мы выбрали старую дорогу Калининград — Берлин, узкую и довольно загруженную, кое-где здесь еще сохранились участки с брусчаткой.
— Это дольше, чем по автобану, зато мы заедем в один классный ресторанчик, — улыбается Роман.
С моего третьего ряда видны только черепичные крыши домов, провода и мелькающее между соснами солнце, иногда мимо проносятся птицы, а потом снова одни только крыши и провода.
— Интересно, — спрашиваю, — зачем они цепляют эти красные шары на линии электропередач?
— А это для парапланеристов. Потому что, когда ты летишь, проводов на фоне земли вообще не видно.
— В России так не делают же?
— В России — нет.

На вечернюю экскурсию в Рейхстаг мы все-таки опоздали.Что мы узнали. В Германии есть закон, по которому каждое предприятие (от 20 человек в штате) предоставляет 5% рабочих мест инвалидам. За каждое «незанятое» место компания платит государству компенсацию — 380 евро в месяц. Некоторые работодатели считают, что результат труда таких сотрудников может быть неудовлетворителен и проще заплатить. Так правительство Германии получает 600 млн. евро ежегодно, эти деньги как раз идут на субсидирование социально-ответственных работодателей. Концерн Deutsche Bahn, например, в штате которого 6% сотрудников с ограниченными возможностями здоровья, получает в качестве субсидии 4 млн. евро в год. При этом они не создают отдельное рабочее место для инвалида, а находят максимально подходящую для него позицию. Колясочники работают на инженерных должностях, мастерами по ремонту составов, чертежниками, занимаются административной работой. Если нужно, сотруднику организуют дополнительное техоснащение рабочего места: незрячему купят специальные очки, которые будут «читать» за него текст; могут приставить тьютора, который поможет адаптироваться в первые месяцы работы.

В Берлине к нам присоединился Булат Мотигуллин — предприниматель из Татарстана, создатель первого Индустриального парка в республике, «спинальник» (см. заглавное фото, на нем Мотигуллин с Араниным). В коляске Булат оказался в 2008 году после покушения.
— Сначала отобрали бизнес, потом меня самого заказали, чтобы наверняка. Киллер не стал стрелять в голову, был уверен, что я уже труп. Но не тут-то было.
Булат не только выжил, но и вернул бизнес, а потом открыл еще один, и еще. С Романом они подружились в московском «Преодолении», с тех пор каждый год ездят с семьями в отпуск в Испанию, а еще они «самые веселые каличи, каких вы только можете себе представить».

Расспрашивала Булата о том, что изменилось в его жизни после травмы и в чем они, эти ограничения, в «ручках-ножках» или в чем-то другом. Думал долго:
— Ну, пожалуй, на концерты мне стало неудобно ходить. Знаешь, все эти большие площадки. Получается, что я сцены не вижу почти, а одни только задницы впереди. Вот это не очень.
Роман тут же:
— Смотря какие задницы, Булат.— Вам понравился фильм, который я присылала? — спрашиваю Аранина. — «До встречи с тобой».
— Про мажора, который чуток сломался и эвтаназию захотел? Ненавижу такие фильмы. Эти европейские ценности, мол, если хочешь жениться на дереве, женись, если хочешь умереть, то вот тебе, сука, пожалуйста. Чему это кино учит? Что можно вот так сдаться? Даже обсуждать не хочу.

По пути из Берлина в Дюссельдорф смотрим небольшое производство, где переделывают легковые автомобили под нужды колясочников. Устанавливают подъемники, специальные выезжающие кресла, могут сделать рулевое управление даже для «шейников», тут это обычное дело. Больше половины сотрудников компании Kadomo, в том числе, оба учредителя, в колясках.
Аранин:
— Сколько человек из ста колясочников не будет хотеть работать? Я задавал этот вопрос шведам. Они меня не поняли. Потому что «как так, человек не хочет работать?».
Удо Спэкер, соучредитель KADOMO GmbH:
— По моим ощущениям, процентов двадцать. Но я знаю точно, что люди с инвалидностью в массе своей более работоспособны, они гораздо реже, например, берут больничный. Да и потом, дома же просто очень скучно сидеть.
— Именно это мы и хотим доказать в России.
— Правильно! Посмотрите на моего коллегу. Он чемпион по хоккею, носится как угорелый на хэндбайке (велосипед только с ручным управлением). Разве можно запереть его дома?— Несмотря на все государственные меры поддержки у нас очень высокий уровень безработицы среди инвалидов, — рассказывает доктор Михаэль Шперке, директор департамента социальной политики земли Северный Рейн-Вестфалия, на встрече в Дюссельдорфе. — 10% от общего числа. Для вас это, наверное, звучит удивительно, понимаю. Но Германия — богатая страна, и такой уровень безработицы для нас неприемлем. Нам многое предстоит сделать.
Аранин:
— В Калининградской области, как и в целом по России, всего 5% трудоустроенных инвалидов 1-й группы. Об уровне безработицы мы пока речь не ведем. Но! После строительства фабрики и реабилитационного центра мы доведем это значение до 30-40% в нашем регионе. А потом распространим этот опыт на всю страну.

— Такого количества каличей ты не увидишь больше нигде! — шутит Роман перед въездом на Rehacare, главную международную выставку средств реабилитации, помощи и ухода за людьми с инвалидностью, ежегодно проходящую в Дюссельдорфе. В 2019-м здесь впервые широко представлен объединенный российский стенд: десять производителей, которые презентуют активные коляски Kinesis, инновационные протезы Super Motorica и коляски-вездеходы Observer, конечно.
У шлагбаума перед выставочным центром к нашему автобусу подходит охранник. Переводчица:
— Können Sie mir bitte sagen...
Охранник, по-русски:
— Инвалиды в автобусе есть?
Булат, с заднего ряда:
— Я!
— Удостоверение покажите.
— У меня нет при себе.
Александр, громко:
— Я могу ногу отстегнуть!
Охранник:
— Ладно, проезжайте уже.

Если немец, живущий на 5-м этаже без лифта, сломает шею, власти предоставят ему доступное, безбарьерное жилье. После операции и месяцев реабилитации он переедет в новую квартиру. И здесь особая трудность — это предоставление привлекательного жилья, не на «выселках», а ближе к центру города или к работе. Спрос на социальное жилье в Германии намного превышает предложение: застройщикам такие квартиры невыгодны, особенно в больших городах вроде Берлина или Мюнхена. Тем не менее, на одного человека здесь положено минимум 45 кв. м., на супружескую пару или маму с ребенком —  60 кв.м. И если ты не в состоянии оплачивать аренду соответствующего жилья, то имеешь право на субсидию. Квартира в таком случае остается в собственности города или общественной организации. Передвигающиеся на своих двоих на выставке в явном меньшинстве. Приходится постоянно следить за тем, чтобы не попасть под чью-нибудь коляску. Впервые вижу очередь в туалет для инвалидов. Яхту, адаптированную для колясочников. Коляску, управляемую силой мысли. Вид у человека в ней довольно безумный, потому что отвлекаться нельзя, стоит задуматься о чем-то своем, тут же поедешь не туда.
Повсюду коляски, управляемые подбородком. Глазами. Дыханием. Электронные планшеты, с помощью которых неговорящий человек может полноценно общаться.
Колясочники вокруг играют в баскетбол и боулинг. Дети в активных колясках исполняют трюки. Футболисты на протезах чеканят мяч.
Ловлю себя на том, что не испытываю ни такого привычного чувства жалости, ни неловкости. Просто смотрю во все глаза и думаю, что, если это возможно здесь, значит, возможно везде.

На стенде Observer оживленно все четыре выставочных дня. Коляска, шагающая по ступеням, производит на европейцев неизгладимое впечатление. Тем более, что стоит она в 3 раза дешевле, чем европейские аналоги.
— Добрый день! Откуда вы приехали? — Роман подъезжает к очередной группе посетителей.
— С Кипра.
— О, эта коляска сделана специально для вашей страны, — продолжает Роман на прекрасном английском. — На ней вы запросто можете поехать в горы, на пляж или в лес. Ваши возможности безграничны! Эта коляска, произведенная в российском Калининграде, преодолевает любые ступени высотой до 14 сантиметров. А если ступени выше, вы устанавливаете пандус и едете под уклоном до 35 градусов. По любой поверхности.
— О, ничего себе! А покажете, как это работает?
— Конечно! Более того! Мы встроили в нее гироскоп, так что даже вот под таким углом вы всегда будете находиться в горизонтальном положении.
— О-о, с ума сойти! А сколько она стоит?.. С ума сойти!!!— Здравствуйте, вы откуда?
— Мы из Италии.
— А из какого города?
— Венеция.
— А мы ведь сделали эту коляску специально для Венеции.
— Правда?!
— Конечно! Знаете лестницу у главного вокзала со стороны Гранд-канала? Там еще нет пандуса.
— Да-да!
— Так вот этот вездеход туда заезжает без труда.
И уже по-русски, сотрудникам:
— Ребята, прокатите его по ступеням. Пусть почувствует, как это работает.
Итальянец:
— О-о! Это супер, просто су-у-упер.

— Ну вы даете, Роман.
— А ты думала, как европейские контракты получают?

К концу выставки у колясок Observer появляются три новых дистрибьютора в Германии, Италии и Испании.

Человека со свежей травмой уже в реабилитационном центре проверяют на пригодность к труду — чтобы понять, какую работу сколько часов в день он сможет выполнять. Тот, кто может работать больше 4 часов, попадет на первичный рынок труда. Если меньше 4 часов, ему подыщут место в мастерских. В Берлине нам показали, как работают люди с ментальными нарушениями. Кто-то сортирует пакетики с кетчупом и разливает по бутылкам жидкое мыло, а кто-то делает кабель-каналы или ремонтирует тракторы Porshe. Объем и сложность действий зависит от возможностей конкретного человека. Государству выгодно трудоустроить каждого, кто способен делать хоть какую-то работу. Если инвалиду положено пособие 800 евро в месяц, а он способен сам зарабатывать 300 — государство будет тратить на него 500, а не все 8 сотен.— Даша, сфотографируй меня, пожалуйста, с моим немецким братом. У него перелом С4! На этом уровне иннервируются легкие, понимаешь? Человек умирает от того, что не может дышать… Гарольд, я думал, что с С3-С4 все умерли, как я тебе рад! На чем ты летал?
— На дельтаплане, — улыбается Гарольд. — Долетался я.
— Я тоже, Гарольд, я тоже. Сколько прошло после травмы?
— Три года.
— О! Это отлично! Это очень здорово! Три года после травмы самые скучные. Теперь у тебя все пойдет в гору. Вот увидишь. Скоро начнется все самое интересное!